Мне страшно. С этой мыслью я засыпаю и просыпаюсь – мне до чертиков, до жути страшно. В снах приходит прошлое, звуками, шорохом, болью. Я открыла глаза, глядя на белый потолок привычной уже комнаты, попытавшись успокоить бешено бежавшее куда-то сердце. Зовут меня Светланой, это имя мне дала бросившая меня мама. Я оказалась не нужна своей маме, она ушла из семьи, оставив меня с этим зверем. Как описать ощущения ребенка, ставшего ненужным… маме?

Главное, не вспоминать, не думать, прогнать этот липкий страх, преследующий меня ночами, отчего может даже случиться неприятность. Давно уже не случалась, конечно, ведь мне девятнадцать, но все равно я каждое утро в панике проверяю постель. Не дай Бог приснится… то. Нужно принять душ, чтобы смыть оставленный снами пот, заодно и сердце успокоится, я-то знаю. Я уже много чего знаю – и брезгливость в глазах тех, кто назначен обо мне заботиться, и угрозы, от которых становится не просто страшно – жутко, потому что больше всего на свете я боюсь психиатрической клиники. Я боли не так боюсь, как психиатра.

Надо идти на завтрак. Натянуть на лицо привычное насмешливо-брезгливое выражение, чтобы все видели: фифа упакованная пошла. Да, у меня есть и планшет, и телефон, и ноутбук, закрытый личным паролем, на котором горы книг. Я специально выискиваю их в интернете, книги о том, как любят детей. Там и сказки, и исторические книги, и романтика, мне все равно – главное, чтобы не бросали детей. Это мой пунктик, я знаю о нем, но никому не позволю залезть мне в душу.

Завтра у нас математика. Говорят – самый страшный экзамен, а мне, наверное, уже все равно. Надо брать себя в руки и жить, но в такие дни у меня нет сил жить. Просто ничего не хочется, разве что плакать, но кому тут поплачешь, стенам? Парни желают только одного, я-то уж знаю, подруги… Все мы тут лицемеры. Лживо улыбаемся, лживо сочувствуем, лживо скорбим. Вокруг только ложь. И я лгу, иначе тут не выжить.

Завтрак обычен – колбаски, вареные яйца, тосты с маслом. Надо бы беречь фигуру, но для кого ее беречь, для чего? Пройдут экзамены, будет надежда поступить в университет, да хоть на завод, лишь бы не возвращаться туда, где я лишь помеха. Не-хо-чу! Буду поступать, получится – хорошо, а нет… Тогда подумаю, что делать. Пока что надо сдать матуриат – именно им заканчивается гимназия-интернат.

Не думать о плохом. Нельзя! Потом, вечером вернусь в комнату, там есть подушка, в нее можно поплакать. Но настроение донельзя грустное, возвращается страх, липкими щупальцами заползая под униформу. Здесь есть школьная форма – престижное учебное заведение, как же иначе. Пыль в глаза пустить, герб этот на лацкане, и мы все тут одинаковые, как оловянные солдатики.

Витька целенаправленно ко мне топает. Хороший он парень, наверное, но я точно не знаю и боюсь ошибиться. До паники боюсь, так что прости меня, Витя… Подошел, помялся, спросить хочет. Я помню, что у тебя день рождения, парень, но ни за что не покажу своего знания, я же фифа. Я неприступная избалованная девчонка, ведь да же?

– Привет, приходи сегодня на празднование, – негромко предложил мне Витька. И вижу же, что он не надеется на положительный ответ, но из года в год приглашает. Упорный.

– У тебя? – я спросила просто, чтобы что-то спросить. Это шанс не быть весь вечер одной. Пусть не будет весело, зато я не буду одна! Ну, один разочек можно же?

– Да. Приходи, буду тебе рад, – как он обрадовался, просто невозможно. Неужели кто-то мне может радоваться? Да нет, не может быть.

– Хорошо… – еще раз все обдумав, я все-таки кивнула. Я давно знаю Витьку и уверена, что он под юбку не полезет, а ведь именно этого я боюсь с того самого дня. – Как всегда, в шесть?

– Да, спасибо, – обрадовался, смотри-ка, даже поблагодарил.

Попыталась разозлиться на него и не смогла. Наверное, потому что не за что. Почему-то ощущение такое внутри появилось, теплое. И приглашение теплое, и сам Витька, как будто хочет разделить со мной свою радость. Но разве так бывает?

Об этом можно подумать и потом, а сейчас надо взять конспекты и повторять самые сложные части, ибо экзамен ожидается очень невеселый, даже Хелен перестала трындеть с подружкой, отправившись учить. Мне очень важно хорошо сдать все экзамены, просто до слез важно! А вечером я приду на день рождения к Вите. Мы будем лживо улыбаться друг другу, но я хотя бы не буду совсем одной, а это уже немало для меня в таком состоянии.

В таком настроении я дошла до своей комнаты, взяла конспект из стенного шкафа, аккуратно, чтобы не помять, сняла школьную форму и упала на кровать прямо в белье, горько расплакавшись. Что со мной сегодня? Почему все происходит именно так? Может быть, этот голубоглазый блондин что-то расшевелил в моей памяти, во мне самой? Витька красив, мускулист, держит себя в отличной форме. Сколько раз я наблюдала его утреннюю пробежку с голым торсом из окна своей комнаты. Летом и зимой, в любую погоду, только вот сегодня нет. Наверное, дал себе поблажку в честь дня рождения. Как со старых плакатов об истинных арийцах – просто классический немец, не то, что я…

Скомандовав себе прекратить слезоразлив, я сделала еще одну попытку повторить перед экзаменом. Нельзя думать о мальчиках – только о будущем. Потому что, если я плохо сдам, то очень сильно об этом пожалею, мне это твердо обещали… эти… у которых я живу, когда не в школе, и куда никогда и ни за что не хочу возвращаться. Надо учить!

Лежа в своей кровати глубокой ночью, я вспоминал. Казалось бы, празднование прошло, как обычно, те же лицемерные улыбки, потуги радости, танцы, опять же, только отчего-то холодно на душе. Я бы, наверное, все отдал за то, чтобы папа был в этот день со мной, но это просто невозможно. Страшное слово, если подумать.

Собирались приглашенные, как всегда: те же дежурные поздравления, в которых я не чувствовал тепла, и вроде бы радостные улыбки, но… Проклятье мое – умение чувствовать. Умение понимать, что собеседник ощущает на самом деле, поэтому я знаю наверняка – им всем было все равно. И только яркой звездочкой – Светка, которой просто больно. Ее бы обнять, но девушка сторонится, словно боится рук, и что это значит, я не понимаю.

Надо засыпать, так почему перед глазами Светка? Обычная девчонка, спрятавшаяся от себя самой, как и все мы тут. У нас у всех маски, под которыми кто-то прячет равнодушие, кто-то тоску, кто-то боль. Интернат очень хорошо этому учит, ведь стоит приоткрыться и обязательно найдется кто-то, кто ударит в беззащитное. Так было и сегодня – улыбки, поздравления, торт опять же. Но все не то, не могу объяснить, но не то. И холодно на душе.

Я попробовал подойти к девушке, она действительно очень красива: ничуть не походя на немку, просто привораживает. Тонкая, кажется, сейчас переломится, но при этом не выглядит, как немки – пересушенной воблой. Почему-то не хочется оценивать ее «экстерьер», как это делают парни в нашей группе. Какая разница, какая у нее грудь или там зад? Не понимаю я этого. Круглое лицо, зеленющие ведьмовские глаза, чуть приоткрытые в задумчивости губы, открывающие ряд ровных белых зубов, классический носик, и обрамляющие все это великолепие русые волосы. Светка приковывает взгляд, конечно, сила воли у меня есть и не любоваться ею я как-то умудряюсь. Хотя, если послушать разговоры о ней… Мерзко отчего-то становится. Разве можно о девушке говорить так потребительски, что ли? Это же девушка!

Мы, конечно, обменялись дежурными фразами, но я видел – она жалеет уже, что пришла. Поэтому и попытался ее развеселить, добившись робкой улыбки. Нет, я не влюблен, у меня нет времени на чувства и томления – надо учиться, просто очень надо, но… очень красивая она, а я нормальный пацан, хоть и держащий себя под жестким контролем. Все-таки, почему она так боится прикосновений?

Всю ночь мне снилась Светка. Почему-то во сне она улыбалась – ярко, солнечно, освобождено. Мы гуляли среди берез, играли в догонялки, дурачились. Если бы это могло быть правдой! Социальное положение наших семей очень разное, а играть в золушку парню неуместно. Поэтому такое может только присниться.