Потом общаговский народ позвал всех к себе.
- Юра, Полина, - сказала Лариска. – Идёмте к нам!
Я сразу согласилась. За три с половиной года в универовской общаге я не была ещё ни разу, хотя звали. И не однажды. Юрик немного поупирался, но когда я ухмыльнулась на его многозначительное замечание, что его ждут, неожиданно слинял и отправился с нами.
- Лариса, - сказала я. – С чем к вам обычно приходят гости?
Лариска смутилась и замахала руками.
- Да ну что ты! Глупости!
Стало сразу всё понятно, и я завела их в супермаркет. Я накидала в тележку еды и несколько бутылок недорогого вина. Как раз хватило моего гонорара за реферат. Мы сгрузили сумки на Хмурика и отправились пешком дворами. Лариска мне рассказывала о своих соседках, которые были старостами с других факультетов и извинялась, что ведёт не к себе, а к Снежке и компании.
Меня всегда умиляли наша Снежка и её пафосные родители, ухитрившиеся дать такое имя откровенно коричневой девчонке. На первом курсе, помнится, она, замученная приколами, выкрасилась в блондинистый цвет. Получилось ещё хуже. Снежка стала напоминать негатив, вот только зубы оставались белые. Вместе со Снежкой в одной комнате проживали Машка, прозванная Манерой, а так же две Кристины – Степанова и Владимирская. Кристин называли, понятное дело, одну Степашкой, другую Вовочкой. Совпадение характеров было стопроцентным.
Наше появление приняли сначала настороженно, но когда Юрик выставил на стол пакеты, все оживились. Откуда ни возьмись появились ещё снедь и дешёвый алкоголь. Я посмотрела на это собрание кошмариков и решила отчаянно, что вот сейчас напьюсь и наемся всякой дряни, и пусть мне будет хуже. Надо было покидать тепличный мир и переселяться в открытый грунт.
В разгар застолья в комнате появился Вовка Баринов. Это существо являлось на редкость примечательной личностью. Внешность у него была типично деревенская: картофелеобразный нос, маленькие живые глазки, физиономия – что та луна, но держался Вовка по-гусарски, чем покорял с первого взгляда. Прелесть что за хулиган был этот Вовка Баринов! Увидев меня, он картинно пал на одно колено и вскричал:
- Мадемуазель Поли-ин! Какими судьбами?!
- Меня пригласили, - сообщила я.
Вовка тут же потребовал кубок и гитару. Ему незамедлительно передали по рукам стакан с вином, а следом великолепный в своём безобразии потрёпанный и поцарапанный инструмент. Но это в итоге оказалась Resonata, причём в хорошем акустическом состоянии. Не вставая с колена, Вовка опрокинул в себя стакан и решительно перекинул через плечо перевязь. Я думала, что он сейчас урежет какой-нибудь марш, но Вовка мягко тронул струны, и сразу потекла мелодия: «Кавалергарды, век недолог и потому так сладок он…» Я в момент обмерла. Этот Баринов будто подслушал мои мысли. Впрочем, я понимала, что дело, скорее всего, просто в фильме, в котором звучит эта песня. «Звезда пленительного счастья», так он называется. Одну из главных героинь там зовут так же как и меня. Я непроизвольно сложила руки на коленях, выпрямила спину и уставилась куда-то поверх Вовкиной головы. Когда последние аккорды замерли, Вовка схватил меня за руку.
- Вы не хотите поблагодарить исполнителя, мадемуазель Полин?
- Gracias, - машинально пробормотала я, и, наткнувшись на обалделый Вовкин взгляд, торопливо поправилась. – Спасибо, Вовка. Очень трогательно.
- Ты говоришь по-испански? – тут же встрял кто-то.
- Нет-нет, - торопливо сказала я и на ходу придумала. – Просто вообразила себя сеньорой, для которой исполняется серенада.
- А-а, - разочарованно протянула Манера. – А то у нас на этаже живут эти пиндосы… То ли из Парагвая, то ли из Уругвая. По-русски – ни бэ, ни мэ, ни кукареку…
- Ой! – замахала на неё Лариса. – Не поминай всуе!..
Вовка сильно обрадовался последней фразе и принялся изощряться по поводу словечка «всуе», извратив его самым пошлым образом. Кое-кто захихикал, а Юрик вдруг положил тяжёлую лапу на плечо Баринову и негромко, но внятно попросил заткнуться. Лариса одарила его признательным взглядом. А Юрик забрал у Вовки гитару, и я вдруг услышала знакомое вступление. Это была «Besаme mucho».
Баринов подхватил за талию Снежку, и они устроили красивую импровизацию. Мы все искренне похлопали и им, и Юрику. Лариса что-то залепетала, но Манера властно приказала всем пить, а то, дескать, вино выдыхается. Я задержала дыхание и быстро сглотала ту пакость, что была у меня в стакане. А потом с любопытством наблюдала, как пьют все остальные. Вовка цедил как воду. Манера выпила одним глотком. Лариска давилась, а Снежка смаковала, будто у неё в стакане не порошковая дрянь, а изысканный напиток с лучших итальянских виноградников.
Меня тронули за руку. Я перевела взгляд. Очень сосредоточенный Юрик протягивал мне очищенный апельсин. Я поблагодарила и взяла. Это была прекрасная идея – перебить мерзостное послевкусие дешёвого пойла. Впрочем, работало оно исправно. Я уже ощущала, как плывёт голова.
Сначала за столом поддерживался общий разговор. Обсуждали концерт, от которого общественность пребывала в восторге. Потом принялись вспоминать других исполнителей. Тут уже мнения разделились и пошли споры. Первая вспышка последовала после того, как Лариска закатила глаза и почти что выдохнула что-то похожее на «димобилан». Пока я тупо соображала, что речь об этом российском победителе «Евровидения», Манера пренебрежительно процедила:
- Попса отстойная!
- Да хорошо же поёт! – взревела оскорблённая Лариса.
- Он такой романтичный, - томно протянула Снежка, а Вовка неприлично заржал.
Манера открыла было рот, но её перебил Юрик, поинтересовавшийся, кто нравится ей. Манере была близка группа «Король и Шут», которая лично мне была известна только названием своим. А вот Юрик со знанием дела принялся обсуждать с Машкой достоинства и недостатки их композиций. Лариска с пылающим лицом буквально впитывала каждое его слово. Мне тоже было интересно, что он говорит, но страшно мешал Баринов. Вовка привязывался ко мне со всякими дурацкими разговорками.
- Полька, - спрашивал он, например, - Тебя в школе как называли? Гайка? Виноват, Гаечка?..
- Полина, - отвечала я.
- А-а, - тянул Вовка и вворачивал какой-нибудь следующий подобный же вопрос.
Я в конце концов взмолилась.
- Ну отстань ты!
Юрик моментально закрыл рот и поднял на нас глаза. Лариса воспользовалась паузой и ввернула:
- Слушай, Юрочка, это так интересно. А дашь мне послушать какой-нибудь их диск?
Юрик взглянул на нашу старосту.
- Вот, у Машки попроси. У меня нету. Я слушаю другую музыку.
- Классику конечно, - многозначительно протянул Вовка.
- Ну а хотя бы! – резко ответил Юрик.
Со своего места тут же сорвалась весёлая Снежка.
- А вот и не подерётесь! – радостно заголосила она. – Манера! Виночерпий ты наш, шутокоролевский! Что за время засухи наступило?
Я восхитилась. У неё так здорово получилось погасить конфликт в самом зародыше. Все вдруг засуетились. На стол снова составили стаканы. В них пролилась рубиновая жидкость. Вовка воздвигся над столом и изготовился произнести тост. Постепенно, а Вовка картинно и долго ждал, наступила абсолютная тишина. Вовка откашлялся.
- Ну, - начал он проникновенным тоном кавказского тамады, - стакан это не микрофон, чтобы в него… э-э… говорить. Так давайте пить!
Все зафыркали, потому что вместо «говорить» явно предполагался какой-то неприличный глагол.
- Не понял! – вдруг совершенно искренне и громко изрёк Юрик. – Это…
Конец его фразы утопил громовой хохот. Юрик покраснел и торопливо стал глотать вино. Он так смутился, что мне стало его жалко.
- А давайте уже потанцуем, - предложила я.
Меня горячо поддержала Лариска. Включили всё тех же самых «Карелов». Но под них оказалось так здорово отплясывать. Они мне даже начали нравиться. Я больше не притронулась к алкоголю. Было и так весело. У меня без конца менялись партнёры. Отметились Вовка и Юрик, элегантный как кот Лёшка Малешко, а так же сосед Баринова по комнате Костя Пименов. Даже тишайший наш Вадик Рабинович, выбрался из своего угла и неловко затоптался возле меня, размахивая своими огромными костистыми лапами. Девчонки засмеялись и радостно заключили его в кружок. Вадик засмущался, но я защёлкала пальцами, подзадоривая его, и он отбросил сомнения и затопал не в такт, но очень энергично.
