Да, стоило признать, что Ренье, давно умершие и ныне здравствующие, плотно оккупировали нашу жизнь. Даже чересчур.

— В любом случае никто тебя отсюда не выгонит, — твердо заверила я. — По крайней мере, Катерине я этого не позволю сделать.

— Толку-то? Тут один Ренье, там другой и куда нам от них деваться? Если придется уйти из дома Морти, то это будет только к лучшему. Как я поняла, этот призрачный хрыч от Фреа ни на шаг, а значит, за пределами дома я в большей безопасности, чем здесь.

Как и мы все. Только вот куда идти? И не оставлять же Фреа в особняке одну, привязанную к кровати, чтобы не сбежала раньше срока? Да и обратно в Вальсию она вряд ли полетит, хотя, возможно, это лучший вариант из всех имеющихся.

Улетит Фреа — уйдет и призрак.

И жизнь сразу вернется в привычную колею.

Наверное.

Я встала и направилась к люку.

— Мне еще надо с Мортоном переговорить… и, Сэф, ты же скажешь, если вдруг Эдмунд снова к тебе явится с какими-нибудь не менее интригующими предложениями?

Саффрон угрюмо кивнула.

Я спустилась в коридор, пошла к другой чердачной лестнице. И по дороге вспомнила.

Нам-то есть куда уехать на время. В столицу, на летний бал. Одна незадача — если мы возьмем Фреа с собой, то Эдмунд последует за нами, а если не возьмем, то куда леди, да и все ее семейство девать? Не похоже, чтобы Фреа торопилась домой для личных объяснений с отцом. Конечно, можно попытаться убедить девушку в целесообразности возвращения и сокращения количества людей — и нелюдей, — волей-неволей втянутых во внутрисемейные дела Ренье, и, уверена, в этом Катерина и Элан меня наверняка поддержат, но… что-то подсказывало, что несогласная тут будет не только Фреа.

Вряд ли Фабиан просто так отпустит Фреа, удовлетворившись подтверждением собственной правоты.

И где гарантия, что Мортон не начнет рассматривать невесту как нуждающийся в изучении объект?

А еще таки да, не следует забывать о Департаменте.

И о Роме.

— –

Фреа

Несмотря на немалую разницу в возрасте, мы с Катериной всегда, с самого моего детства, были близки. Я всем делилась с ней, хорошим и плохим, радостями и печалями, без страха поверяла все секреты. Я люблю ее, Катерина моя старшая сестра, часть моей семьи, та, кому я всегда верила, на кого могла без тени сомнений опереться в час нужды, зная — она не подведет, не отвернется, не предаст. Знаю, в отличие от меня, Катерина рассказывала мне отнюдь не все, и я никогда не обижалась на сестру за скрытность эту, понимая, что Катерина просто не может поведать мне обо всех моментах учебы или о работе с дядей Кристофером. Это секретная информация, не предназначенная для ушей посторонних, да я и поняла бы не все.

С Эланом мы ровесники, мы росли вместе, играли, проказничали, кузен мне ближе, чем в иных семьях бывают близки друг другу родные братья и сестры. Он добрый, надежный, честный, он для меня действительно как настоящий родной брат, такая же важная, неотъемлемая часть моей семьи, как и Катерина. Я представить не могла, что Элан может меня предать, поступить за моей спиной бесчестным образом, скрывать что-то, не связанное с его профессиональной деятельностью.

А теперь я не доверяю ни Катерине, ни Элану.

Волей-неволей приходится рассказать им все — почти все.

Я молчу об участии Саффрон в перемещении — знаю, в отсутствии иных виноватых, с сестры станется сорваться на элле. Говорю, что призрак сам телепортировал меня на развалины, хотя вижу по сомнению в глазах обоих ведунов, что они верят в это не больше, чем в детскую сказку о единорогах, что при рождении ребенка одаривают его всякими талантами и будущей красотой.

Не упоминаю о шраме, равно как и о том, что Фабиану о нем известно.

Скрываю ту давнюю встречу с горгулом по имени Ром и правду о связи папы с демоном.

И замечаю, как хмурится Катерина, когда я рассказываю о назначении амулета и о демоническом почерке. Как Элан бросает подозрительный взгляд на Фабиана, словно знает наверняка о степени участия бывшего однокурсника в случившемся со мной. Хуже того, я понимаю, что им и впрямь известно больше, чем мне, они знают если не всю правду, сокрытую папой, то какую-то часть ее точно.

Я настораживаюсь.

И чувствую, как тают последние упрямые крохи доверия к семье.

Покончив с рассказом, я прошу Катерину и Элана покинуть комнату. Это грубо и дело не только в том, что у нас с сестрой одна спальня на двоих и что, по сути, Катерине даже некуда пойти. Я открыто демонстрирую, что тоже что-то скрываю, замалчиваю нечто важное, что я предпочитаю остаться наедине с Фабианом, нежели с ними, моими родными, моей семьей, и они не могут не замечать моего странного поведения.

Тем не менее, Катерина и Элан уходят, напоследок посмотрев на меня так, что сразу становится ясно — они полагают, будто у меня помутился рассудок.

Пускай.

Я достаю из шкатулки с украшениями амулет и Фабиан, повернувшись к окну и свету, изучает камень долго, внимательно, то начинает крутить кулон в руках, то застывает с прикрытыми глазами, зажав его в кулаке, словно прислушиваясь к чему-то, что не дано слышать мне.

— Как таковой амулет прикрывал и печать, и тебя саму от призрака, — произносит ведун наконец. — Повреждение нарушило целостность наложенного на кристалл плетения, и в результате ты стала видимой для этого своего мертвого предка.

— И что его повредило?

Падение со «звезды»?

Удар Катерины?

Все сразу?

— Демоны теперь разберут. Могло и влияние близкого источника сыграть свою роль. Подобное притягивается к подобному. Стихия ищет или другое свое воплощение, или родственное. Например, огонь-воздух, земля-вода. Даже адепты в учебке зачастую делятся на компании именно по стихийному признаку, хотя на первых курсах мало кто придает этому значение.

— Но ведь… трещины не было, когда ты осматривал амулет в… прошлый раз?

— Нет, — Фабиан оборачивается ко мне, возвращает кулон. — Трещину я бы заметил. Да и на самом деле амулет такого типа непросто повредить. Иначе зачем они вообще нужны, если будут вылетать в хлам от малейшей ерунды?

Забираю амулет, смотрю на черный шрам трещины.

— Его можно восстановить?

— Зачем? Печати нет и…

— Снова скрыть меня от Эдмунда.

Не хочу, чтобы призрак знал, где я, с кем и о чем разговариваю, не хочу постоянно оглядываться, опасаясь внезапных визитов Эдмунда, не хочу прислушиваться напряженно в попытке понять, не затаилось ли где-то рядом привидение.

Фабиан задумывается и оттого отвечает не сразу.

— Я чистокровный человек, не демон, даже не полукровка и потому вряд ли могу гарантировать требуемый результат, но попробовать можно, — молодой человек склоняется ко мне, я ощущаю его дыхание на своих волосах и смущаюсь вдруг, вспомнив, что я не одета как должно, больше суток не принимала душа и наверняка выгляжу и пахну не лучшим образом. Вздрагиваю, пытаюсь отодвинуться от Фабиана, и он тут же выпрямляется, отступает на шаг от кровати. — В любом случае будь готова к тому, что ничего не выйдет, — продолжает тоном суховатым, чем-то недовольным.

Поднимаю голову, смотрю вопросительно на ведуна, пытаясь понять, чем он раздражен на сей раз?

— Фабиан?

— Что-то еще, миледи? — уточняет он, глядя на меня холодно, надменно, будто я опять успела сказать или сделать что-то не так, как по нраву ему.

От неловкой паузы спасает вошедшая Дезире. Девушка кивает Фабиану, плотно закрывает за собой дверь и кладет на комод белый кристалл, крупный, угловатый. Поводит над ним рукой и камень вспыхивает неярким розовым светом, по стенам комнаты пробегает едва заметная серебристая рябь, словно солнце искрится на водной глади.

— Мортон выделил из закромов, — поясняет Дезире. — Внутри контура глушит и призраков, и любые слишком развесистые уши снаружи, и сигналы, и большую часть подслушивающих устройств, включая электронные. Одна незадача — хватит минут на десять, на пятнадцать от силы.

— Что ж, тогда перейдем сразу к делу, — Фабиан поворачивается к Дезире, сосредотачивает на ней внимательный взгляд, словно меня и вовсе нет в комнате. — Что там с Морти? И к Сэф ты заходила?