Я застываю, будто вкопанная, чувствуя, как холодеет все внутри.

Я помню лицо Катерины, белое, словно помертвевшее в одночасье, неподвижный взгляд, направленный в пустоту над моей головой.

Помню, как горько плакала сама, несмышленыш трех лет от роду, когда папа пришел к нам в детскую, обнял меня крепко и сказал, что мама больше не придет к нам.

— У многих ведунов есть неодаренные братья и сестры, — шепчу дрожащими губами. — Это ничего не значит.

Музыка заканчивается, и я могу стряхнуть с себя руки Фабиана, отступить на шаг, рискуя столкнуться с кем-то из пар рядом.

— Если бы не было печати, тогда да, — ведун взмахивает рукой перед моей грудью, едва ли не касаясь ее. — Но в данной ситуации при сложении всех составляющих вывод напрашивается сам собой.

— Это не печать, — качаю я головой в бессмысленной попытке отрицать все, что мне не по нраву, отворачиваться от всего, что пугает меня.

— Возможно, — легко соглашается Фабиан. — Но выглядит на диво похоже.

— Богов ради, оставьте, наконец, меня в покое, — выпаливаю я и, подхватив юбки, выхожу из круга танцевавших.

Проскальзываю мимо Катерины и Элана, не сказав им ни слова, возвращаюсь в гостиную к госпоже Блайски и до конца вечера не покидаю общество хозяйки дома, будто она — мой щит, за которым я надеюсь укрыться от невзгод, потревоженных воспоминаний и вопросов, чужих и своих собственных.

— –

Дезире

Первое, что я обнаружила, проснувшись утром за несколько минут до звонка будильника, — сложенную вдвое бумажку на прикроватном столике, аккуратно прижатую ножкой часов. Потянувшись, взяла бумажку, развернула.

«Мне не следовало предлагать вам сотрудничество, а по факту — предательство людей из вашего близкого окружения, — и тем более не следовало настаивать и демонстрировать собственное дурное расположение духа. Признаю, что был неправ, и приношу свои самые искренние извинения.

С. Г.»

Стром решил извиниться?

Я поражена. Как-то в моей жизни мужчины не часто снисходили до извинений, желательно вежливо, от души и действительно признавая свою неправоту, а не бубнили себе под нос, не глядя в глаза, коронное «ну извини». Да еще и соглашались, что поступили не очень хорошо, продемонстрировав «собственное дурное расположение духа»… Конечно, я понимала, почему Стром несколько расстроился — вербовка с треском провалилась, — но чтобы извиняться за это?

Удивительно.

И что же получается — Стром лично навестил мою комнату, пока я спала? Накануне по возвращению из гостей записки не было точно, при использовании телепортационной почты послание никак не материализовалось бы под ножкой будильника, оно бы в любом случае появилось на свободной части столешницы. Я торопливо выбралась из-под одеяла, обошла и наивнимательнейшим образом осмотрела всю спальню, выглянула в распахнутое окно. Вроде никаких подозрительных горгулов в пределах видимости не наблюдалось.

— Ворчун? — позвала я вслух, правда, не особо рассчитывая на ответ. — Да чтоб тебя…

Никогда его не дозовешься. И не уточнишь, был ли на территории дома кто посторонний.

За утренним кофе на кухне я застала только Фабиана, старательно чертившего что-то в блокноте.

— А Мортон где? — полюбопытствовала я.

Тут малознакомый горгул принести извинения не стесняется, а Мортон, весь вечер успешно изображавший невидимку, законную невесту игнорирует едва ли не в наглую. Во всяком случае, я так и не заметила, чтобы некромант уделил Фреа хотя пять минут своего драгоценного внимания.

Или чтобы они беседовали. Не уверена, что будущие супруги вообще разговаривали после дня приезда Фреа с родственниками.

— Не знаю, я его еще не видел, — Фабиан закончил чертить и критично оглядел непонятного вида свеженарисованную схему. — Диз, напомни-ка, сколько у тебя братьев-сестер?

— Двое, — и зачем приятелю эта, несомненно, ценная информация? — Старшая сестра и младший брат.

— И ни они, ни твои родители не одарены.

— Нет.

— Но ведуны в роду у тебя же были?

— Прабабушка по маминой линии и вроде бы кто-то из дальних папиных родственников, — я занялась кофе и сооружением бутербродов на завтрак. — Но с папиной родней трудно сказать что-либо наверняка, учитывая многовековые гонения ведунов и ведьм в Этерии.

— Главное, что были, — Фабиан засунул грифель за ухо. — У меня, например, и прадед, и дед ведунами были… собственно, дед и сейчас есть, сидит, правда, на штатной низкооплачиваемой должности в какой-то вальсийской заднице. Зато родители неодаренные и брательник мой тоже… Теория магистра Дормидонта — чем больше проявлений дара в том или ином роду, чем меньше разрывов между поколениями, тем устойчивее линия и тем вероятнее пробуждение стихийной силы у каждого следующего поколения.

О боги, а это-то тут при чем?!

— Феб, ты что, решил сменить поле деятельности?

— Просто проверяю жизнеспособность версии. В корпусе Эл не раз упоминал, что, мол, многие ведуны, хорошо знавшие их семью и семейку Ренье, удивлялись, как это так, Эл одарен, Катерина одарена, мать девиц Ренье и по совместительству тетя Эла тоже была ведуньей, бабка их была, а малышка Фреа нет…

— Такое сплошь и рядом бывает.

Из всех моих друзей, у кого есть братья и сестры, только у Морган, нашей подруги по корпусу и за компанию младшей сестры Трея, имеется близкий одаренный родственник в лице вышеупомянутого полудемона, но это скорее исключение, подтверждающее общее правило. У Морган и Трея разные отцы, в нем причудливо переплелись кровь демона и возможности человеческого ведуна и в роду их матери все женщины рождались с даром, образуя пресловутую устойчивую линию, хотя и исключительно женскую.

— Да — когда в предыдущем поколении был разрыв. Чем больше разрывов, тем труднее предсказать, в каком поколении дар проявится: может быть, у внуков, может быть, у каких-нибудь далеких четвероюродных прапраправнуков. Но в нашем случае линия слишком устойчивая, чтобы предположить этакое удивительно удачное и удобное стечение обстоятельств…

Нет, я решительно отказываюсь понимать, что в этом доме происходит. И ладно Мортон вечно витает в своих мыслях и планах, от части которых вполне можно поседеть раньше срока, но когда это и Фабиан успел обзавестись задумчивым и в то же время алчным взглядом начинающего маньяка, полном мрачного удовлетворения и желания поскорее проверить свою теорию на практике? Почему он без конца цепляется к Фреа? При других обстоятельствах я бы предположила, что приятелю хочется банально уложить хорошенькую строптивую леди в постель и почувствовать себя почти что героем — парень из простонародья да переспал с девицей высокого рода, честь ему, молодцу такому, и хвала, — однако тут дело явно не в сексе.

По крайней мере, не только в нем.

— Диз? — на пороге кухни возник Мортон, оживленный и подозрительно бодрый. — Доброе утро.

В доброте этого конкретного утра я уже что-то не уверена.

— Ты не могла бы оказать мне небольшую услугу?

— Смотря какую, — насторожилась я.

— Ничего сложного, — беспечно отмахнулся Мортон. — Тебя же не затруднит принять и развлечь гостя в течение… ну, скажем, получаса? Чай там, пирожные, бессодержательная светская болтовня. Можешь пустить в ход женские чары, лишним не будет, хотя представителей его расы в отношении противоположного пола обычно носит по крайностям, то у них бесконечные и беспорядочные связи, то они едва ли не однолюбы и жрецы, давшие обет безбрачия…

— Гостя? — ох, заранее чую, что ответ мне не понравится!

— Господина Строма Гивенса из ДГИ, помнишь, он мне тут на днях папку занес?

— Помню. Только зачем ему теперь заявляться к нам в гости?

— Потому что я послал ему записку с приглашением зайти к нам в полдень и просьбой ответить на некоторые мои вопросы, касающиеся развалин. Он придет, и ты как добрая хозяйка и благовоспитанная леди займешь его… неплохо бы, если бы подольше, но, думаю, хватит и получаса.

Я покосилась на Фабиана, оторвавшегося от своих схем и чужих генеалогических древ, встретила удивленный, непонимающий взгляд приятеля и вновь посмотрела на Мортона.