Танцы затеяны ради Элана, ради возможности предоставить девушкам шанс побыть немного наедине с кавалером, попытаться очаровать объект брачной охоты. Меня приглашать не торопятся, и я не уверена, стоит ли ждать, что мой жених вспомнит о своей невесте. Переступив порог гостиной, лорд Данмар находит самый дальний и темный угол, забивается туда, будто загнанный в ловушку зверь, достает откуда-то из-за пазухи блокнот и короткий грифель и начинает что-то писать на раскрытой странице. Задумавшись, он грызет кончик грифеля, оба по очереди, хмурится сильнее и движениями резкими, раздраженными перечеркивает уже написанное. Гости дома Блайски обтекают лорда Данмара, будто состоятельные горожане — просящего милостыню на улице, отводят глаза и демонстративно не замечают его. Я сижу на одном из диванов подле разожженного камина, вместе с Катериной, госпожой Блайски и несколькими женщинами постарше, сопровождающими хозяйку дома, словно свита даму королевских кровей, и весьма успешно совмещающими беседу со мной и пристальное, все подмечающее наблюдение за дочерьми, танцующими в салоне, дверь в который распахнута настежь. Мужчин на ужине меньше, чем женщин, кавалеры помоложе удалились в салон в поисках благосклонности свободных девушек и — это тоже очевидно — дабы не создавать ощущения, будто цель охоты одна-единственная на вечере. Господа старшего возраста остались в гостиной, они держатся особняком, ведут свои беседы и, сколь подозреваю, тоже оценивают меня, но не как блестящую высокородную леди из самой Вальсии, не как девицу Ренье — как фактор, способный оказать существенное влияние на Герре и его жителей, как изменение, несущее в себе и хорошее, и плохое, вопрос лишь, чего будет больше?

И, уж конечно, менее всего я ожидала, что Фабиан, оставив леди Грейн в одиночестве, подойдет к нам и с почтительным полупоклоном подаст мне руку.

— Леди Ренье, позволите пригласить вас на танец?

Первый мой порыв — отказать.

Немедленно, со всей строгостью, со всей холодностью, что более пристала Катерине.

Дамы умолкают, переглядываются с немалым удивлением, Катерина же смотрит требовательно на меня, и я вижу отчетливо — ответ сестры полностью солидарен с первым моим порывом.

— Да, с удовольствием, господин Кейри, — произношу я и, приняв руку, поднимаюсь.

Не понимаю. Хочу разобраться, но не могу.

Фабиан ведет меня в салон, где музыканты заканчивают одну композицию и, выждав минуту-другую, пока все пары раскланяются и разойдутся, сменяясь и уступая место другим, и начинают следующую. Элан, проводив к стене очередную партнершу, смотрит на нас с изумлением, с искренним недоумением, но мне нечего ответить, я отворачиваюсь от брата и встаю в круг, кладу ладонь на плечо Фабиана.

— Нам надо поговорить, Фреа, — замечает Фабиан, обнимая меня за талию.

Рука партнера должна быть выше.

— Мне кажется, нам не о чем говорить, господин Кейри, — возражаю я.

И смотреть в его глаза тоже не могу.

Я позволила себя поцеловать. И того хуже, ответила на поцелуй. Кто знает, как далеко мы зашли бы, если бы ведун не обнаружил шрам?

— Думаешь, я поверил в этот бред про мышь? — Фабиан ведет меня по кругу, ограниченному стенами салона и оставшимися возле них людьми.

Танец прост — этакий незатейливый, упрощенный вальс.

— Для меня не имеет значения, во что вы верите, а во что нет, господин Кейри, — и интонацией, и обращением по фамилии я пытаюсь напомнить ведуну, кто он и кто я, обозначить границы, о которых я столь легкомысленно позабыла накануне.

— Фреа, если ты увидела или увидишь нечто странное в стенах нашего дома, то лучше, если ты сообщишь об этом сразу, — парирует ведун терпеливо. — Особенности жизни с Морти и элле таковы, что никогда не знаешь, что, где и как может объявиться.

— Элле? — повторяю я, услышав знакомое смутно слово.

— Одна из рас Воздушного мира, прежде обитавшая и в нашем. Отличаются повышенной надменностью и препаршивейшим характером, впрочем, оно и видно по Саффрон.

— Выходит, Саффрон — не человек?

— Какая-то там знатная семейка из народа элле имеет свои виды на Морти, вот они и приставили Сэффи приглядывать за ним. Ей это, разумеется, не шибко нравится, но выбора у нее нет, приходится торчать тут с нами. С власть имущими редко кто спорит независимо от мира и происхождения.

Я и не удивлена тем, что не только наш папа полагает, что лорд Данмар перспективный ведун и при надлежащем руководстве далеко пойдет, и не могу не испытывать диссонанса, видя, как разнится мнение окружающих о моем женихе и действительность.

— И чего же эта семья хочет от лорда Данмара?

— Демоны их знают, — пожимает плечами Фабиан. — Нам, простым человекам, они не отчитываются, а Сэффи если и известно о конкретных мотивах родни, то делиться с нами она не торопится. Кстати, она же уверяет, что в доме появился некто посторонний.

— Кто?

— Говорит, призрак.

— Призрак? — от неожиданности я едва не сбиваюсь с шага, но руки Фабиана удерживают меня, привлекая к худощавому телу ближе, чем того требовал этикет.

— Ты по-прежнему считаешь, будто обнаружила в нашей ванной мышь? — с каплей насмешки уточняет ведун. — Когда я сказал, что мышей в нашем доме не может быть просто по определению, я не шутил.

— Господин Кейри, мне кажется, вы забываете, что отнюдь не все люди, собравшиеся под крышей дома лорда Данмара, — одаренные, — напоминаю как можно спокойнее. — А неодаренные не видят призраков.

— Чем привидение старше, чем больше возможностей, включая дар, было у него при жизни, тем оно сильнее в посмертии. Такие призраки вполне способны воздействовать на материальные объекты, например, передвигать предметы или создавать звуковые иллюзии вроде воя, криков, плача или весьма популярного звона цепей.

— Я не слышала ничего подозрительного и предметы по ванной не летали, — теперь-то я говорю чистую правду.

Замечаю, как на пороге салона появилась Катерина, смерила нас недовольным взглядом и поманила Элана. Окружающие брата девушки манерно надувают губки, хмурятся, рассматривая Катерину, и с охотой откровенной, неприлично показной отпускают Элана к сестре. Катерина что-то шепчет брату на ухо, и я безо всякого острого слуха оборотня понимаю, что говорят они обо мне.

— Но ты закричала, — не сдается Фабиан.

— Мне всего-навсего почудилась какая-то тень в зеркале, ничего более. Почему вы так убеждены в обратном?

— Потому что твой шрам вкупе с амулетом подозрительно похожи на сдерживающую печать. Нам, человеческим ведунам, нечто подобное фактически не под силу, да и сама идея и технология принадлежат миру Огня. К сожалению, единственное, что пока удалось найти в наших условиях на данную тему и почитать, — старые записки Морти. Удовольствие то еще, учитывая его в хлам нечитабельный почерк и манеру сокращать слова, однако нарисованные там схемки наводят на мысли.

Элан неодобрительно качает головой, и он, и Катерина почти не спускают с нас глаз.

— Даже если и так, то вам-то какое дело?

— Демоны подери! — восклицает Фабиан, оглядывается и понижает голос, чуть подавшись ко мне, словно расстояние между нами уже не нарушило допустимые правила приличия: — Богатую титулованную девицу с идеальным экстерьером ни с того ни с сего отправляют в какую-то зад… дыру, где девице предстоит в перспективе выйти замуж за бедного пастушка… тьфу, то есть нищего некроманта с сомнительной репутацией. Папеньку девицы, по всей видимости, ни капли не волнует, как любимая доченька будет жить в этой самой попе нашего мира и к чему вообще может привести такой возмутительный по меркам высшего света мезальянс. По меньшей мере, странно, не находишь? И тут вдруг выясняется, что девица-то не простая и даже не золотая, а с высокой долей вероятности запечатанная. История сразу приобретает нужный градус интриги. Почему, ты спросишь, я подумал о печатях? Во-первых, экранирующий амулет с четким почерком нечеловека. Во-вторых, загадочный шрам формы, настоящим шрамам не особенно свойственной, да еще и в таком необычном месте. И в-третьих, я припомнил, что Эл во времена учебы как-то говорил, что его тетя, ваша с Катериной мать, была ведуньей, а до нее — ее мать, ваша бабушка, хотя та скорее стала ведьмой, нежели ведуньей. Ну да не в том суть. Как видишь, в случае Эла дар передался через поколение, благополучно миновав его отца, в вашем же с Катериной проявлялся в каждом поколении три раза как минимум, демонстрируя завидную устойчивость, — у бабушки, матери и самой Катерины. Эл единственное чадо в семье, к его счастью, зато твоя сестра-то нет. И как, скажи, пожалуйста, при такой устойчивости дар мог обойти тебя?