— Могу я взглянуть? — Фабиан протягивает ладонь, будто имеет право что-либо требовать от меня.

— Нет!

— Другие украшения есть? — уточняет Элан.

— Нет, — брату отвечаю уже спокойнее.

Ведуны обмениваются задумчивыми взглядами.

— Однозначно камень.

— Странно. Зеленый камень в золотой оправе, изумруд вроде?

Киваю.

— Я его помню. Не замечал, чтобы он фонил…

— Зеленым может быть не только изумруд, — поправляет Фабиан снисходительно. — И фон слишком слабый и специфический, его заметит лишь мастер кристаллов. Больше сказать смогу после знакомства с самим камнем.

Я нащупываю под одеждой кулон, накрываю украшение ладонью в стремлении защитить.

Ни за что не отдам! Особенно ему!

— И что гораздо важнее, — Фабиан поднимается с земли, отряхивает брюки, — от чего или от кого камень прикрывает твою сестру. Или что скрывает. Пойду посмотрю, что осталось от «звезды» Морти, а вы тут пока пошепчитесь.

— Что происходит? — говорю тихо — не приведи боги Фабиан услышит! Мысль, что ведун касался моей ауры своими… грязными лапами, жжет сильнее недавнего физического прикосновения, сильнее воспоминания о нависшем надо мной ухмыляющемся лице.

— Твоя подвеска… — брат умолкает на мгновение, смотрит внимательно, серьезно. — Это разновидность защитного амулета. Выполняющие функцию экранирования кристаллы могут как скрывать владельца от поисковых заклинаний, отражая и искажая импульсы, так и маскировать нечто на нем самом, делая невидимым для поиска и диагностики, а иногда и для взгляда обычного человека. Например, другой амулет или некий предмет. Дядя Чарльз никогда не говорил о назначении подарка?

— Нет, — я всегда считала подвеску простым украшением. — Я нашла коробочку с кулоном на следующее утро после праздника. Там еще была записка от папы… — опускаю ресницы, воскрешая в памяти строку-просьбу. — «Обещай никогда не снимать его».

— Уверена, что подарок от дяди Чарльза?

— Да. Я знаю папин почерк. И когда тем утром я спустилась к завтраку, папа сказал, что кулон подходит к моим глазам.

— И все эти годы ты не снимала его?

— Нет, — папа ведь попросил не снимать, и я носила подвеску всегда, даже когда зеленый камень и скромная цепочка не подходили к случаю и наряду. — Элан, возможно, папа всего лишь хотел защитить меня. Ты же знаешь, у папы есть враги, и простых недоброжелателей вокруг полно.

— Тогда было бы разумнее выбрать амулет, предупреждающий или отражающий какие-либо негативные воздействия. Как ни странно, но сейчас я согласен с Фабианом. Тебе надо показать ему подвеску.

— Нет!

— Он мастер кристаллов, — брат бросает настороженный взгляд поверх моего плеча, убеждаясь в отсутствии посторонних ушей. — И не самый плохой, должен признать. Других в нашем распоряжении все равно пока нет.

— А ты? Или Тери?

— Мы оба ведуны широкого профиля, а кристаллы тема узкоспециализированная, с огромным множеством своих нюансов, поэтому мастера и обучаются на отдельном потоке. Для общения с камнями нужен особый дар, которого нет ни у меня, ни у Тери.

— Значит, у господина Кейри он есть?

— По крайней мере, это его стихия.

— Нет, — кажется, я возражаю уже в десятый раз. — Папа никогда не причинил бы нам вреда и не позволил бы сделать это другим. А верить господину Кейри оснований у меня нет.

Элан устало трет переносицу, поднимается с земли и помогает встать мне.

— Хорошо. Если ты не передумаешь, я могу показать твою подвеску другому знакомому мастеру, когда полечу обратно в Вальсию.

Правая нога внезапно отзывается болью, разбегающейся вспышками до самого бедра, и я спешно переношу вес тела на левую. Брат поддерживает меня, ведет осторожно к бродящему среди деревьев ведуну. Я прихрамываю, наступать на правую ногу больно и в груди по-прежнему покалывание. Слева. Сердце?

— Почему ты позволил господину Кейри провести диагностику?

— Он оказался возле тебя намного быстрее и раньше, — в голосе Элана укор.

Брат прав, хоть и не говорит прямо. Моя вина. И пострадать могла не только я, но и Элан и куда серьезнее, чем я.

— Насекретничались? — не оборачиваясь, уточняет Фабиан. Носком ботинка касается лежащей на боку «звезды». Некогда гладкий металл покрывают вмятины и царапины, глубокие, словно оставленные огромными когтями неведомого зверя, над сплющенной носовой частью вьется черный дымок. — Пара-тройка кристаллов выгорела точно плюс оболочка в хлам. Даже не знаю, что лучше: восстанавливать или не мучиться и сразу добить?

— Я оплачу ремонт, — предлагает брат сухо.

— Ближайшая и единственная мастерская в столице, так что не забудь еще и дотащить туда эту полутруп на своем горбу.

— Закажу новую. Должны же мои взятки пойти и на доброе дело.

— Поделишься взятками? — Фабиан оглядывается, смотрит с притворным удивлением. Затем быстро скользит взглядом по мне и хмурится. — А прежде подлатать сестричку не хочешь?

— Позже, — с нажимом повторяет Элан.

Лучше я перетерплю пока боль, чем стану раздеваться при чужом человеке!

Отворачиваюсь от Фабиана, делаю вид, будто ведуна здесь нет. Слышу презрительное хмыканье, но внимания не обращаю. Буду выше глупых его провокаций.

— Думаю, с окрестностями все познакомились, можно и по домам, — тон, неприятный, раздраженный, царапает слух. — Надеюсь, моей птичке хватит энергии, чтобы довезти троих. Или вы гордо потопаете пешком?

— Полетим, конечно, — Элан вздыхает смиренно. — Фабиан, в случившемся виноваты все, каждый по-своему, поэтому очень тебя прошу, не надо усугублять ситуацию.

— Я всего лишь задал простой вопрос. Где что я усугубляю? — огрызается Фабиан и отходит к своей «звезде», стоящей на земле рядом с местом, где я очнулась.

Мы следуем за ведуном.

— Прости, это моя вина, — шепчу едва слышно.

— Виноваты все и не думай больше об этом.

Фабиан садится на «звезду», брат со всей возможной осторожностью устраивает меня позади ведуна, а сам занимает место практически на хвосте транспорта, на багажном отделении. Я застываю статуей и с трудом сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда Фабиан оборачивается ко мне. Непозволительно близко, но и отодвигаться некуда — сиденье рассчитано строго на двоих.

— Эл, если твоя леди-сестра опять упадет, возвращаться за ней я не стану, — Фабиан смотрит презрительно прямо мне в глаза, однако обращается к Элану, словно я чем-то оскорбила этого наглеца и теперь он брезгует разговаривать со мной.

— Фреа, если ты будешь сидеть в такой позе, я не смогу тебя удержать, — напоминает брат.

Неохотно придвигаюсь вплотную к водителю, кладу руки на мужские плечи, стараясь хотя бы не прижиматься грудью. Только ради Элана и потому, что, как бы брат ни уверял, свою вину я осознаю, понимаю и принимаю.

Фабиан наклоняется к рулю, Элан обхватывает меня за талию, и «звезда» наконец взлетает, оставив покореженную, побитую товарку на земле среди деревьев.

— –

Фреа

— Мы возвращаемся, — тон Катерины тверд, непререкаем, не всякий осмелится перечить ему.

Однако я все же возражаю:

— Нет.

— Да! Если потребуется, я пешком до станции дойду и улечу на первом попавшемся корабле, идущим на юг, но ноги моей больше не будет ни в этой глуши, ни в этой развалюхе, громко называемой домом! Как папа мог отправить тебя в это треклятое княжество, к этому… некроманту-неудачнику, чьи якобы великие и ужасные достижения явно преувеличены?

— Тери, ничего страшного не произошло, — повторяю я не в первый раз.

— Ты могла пострадать, — напоминает сестра.

— Могла, — не вижу смысла отрицать очевидное. — Исключительно из-за собственного легкомыслия.

— И что, скажи на милость, вот это вот? — Катерина широким жестом обводит комнату.

— Спальня, — отвечаю спокойно.

— Фреа, да у меня комната в общежитии при учебном корпусе была лучше!

Спальня не слишком велика, большую часть занимает широкая скрипучая кровать под линялым бархатным балдахином. Вокруг три столика, кресло, комод, шкаф и камин, маленький, невычищенный от старой серой золы. Видно, что в этой комнате уже давно никто не живет, тяжелые бордовые портьеры на высоком окне выцвели, само окно в массивном переплете грязное, в разводах, пыль с мебели стирали в явной спешке, пол и узорчатый ковер подле кровати подмели кое-как. Но постельное белье свежее, хотя и едва ли новое.