А церковная площадь заполнялась народом. Звонарь перестал бить в колокол, и офицер подал команду:

— Смир-но!

Стало тихо. Боря увидел, как из-за церкви выехал на лошади другой офицер, и толпа расступилась, освободив ему дорогу. Он прискакал на середину площади, где стояли пленники, поднялся на стременах и махнул белой перчаткой.

Стало еще тише. И Боря услышал хрипловатый, словно простуженный голос:

— Господа станичники! Вы видите перед собой отъявленных злодеев. Их прислал из Петрограда сам Ленин, чтобы они здесь устроили свою поганую коммуну и распространили на Алтае большевистскую заразу. Эти негодяи пытались захватить наши казачьи земли... Но станичники сказали: не бывать этому. И коммуну разогнали ко всем чертям собачьим! А вот эта красная сволочь была у Избышева в отряде. Они воевали против нас. Брат Анненков приговорил их к смертной казни. И от его имени я говорю вам: казните этих злодеев какой хотите лютой смертью. А в награду можете забрать их барахло.

Офицер сделал паузу и крикнул:

— Ну, охотники, выходи!..

Охотников в толпе не нашлось. Люди отворачивались и молча стали расходиться в разные стороны.

И тогда один из пленников закричал глухим голосом на всю площадь:

— Товарищи!.. Мы — большевики, мы — коммунары, но мы не сделали никакого зла трудовым казакам. Среди вас есть тоже бедняки, для них Ленин...

Пленник не докончил. Конвойный сшиб его прикладом. Но Боря успел разглядеть его лицо и узнал говорившего: это был Гордиенко. В избушке у него останавливались Софроновы, когда везли зимой Борю из Усть-Каменогорска в Маралиху.

— Я знаю его, — сказал Боря факиру. — Он хороший...

Тунемо-Ниго крепко стиснул Борину руку.

— Прикуси язык!

Народ торопливо покидал церковную площадь. Когда она опустела, казачий офицер, багровый от гнева, скомандовал:

— По коням!

И конвой погнал пленников по улице на другой конец станицы. Станичники стояли у ворот и боязливо смотрели на связанных коммунаров. А они шли, пошатываясь, и пели нестройными голосами:

В Петрограде, за Невской заставой,

От аптеки версты полторы,

Собирались в обуховской школе

Коммунары Российской земли.

Собирались они не случайно,

Но объяты идеей одной,

Чтобы жить трудовою коммуной,

Вместе жить пролетарской семьей.

Станичники провожали печальную процессию задумчивыми глазами и переглядывались.

— Куда их теперь?

— Уведут в горы и шлепнут.

— Нет. В Усть-Каменогорск погонят, в крепость.

— Там и так тюрьма битком набита.

— Будут с ними возиться! По дороге в расход пустят.

— А может, они ни в чем неповинные...

Вот уже скрылась из виду страшная процессия, а станичники все не расходились. Они стояли у ворот и обсуждали судьбу пленных коммунаров.

Она стала известной в тот же вечер. Прибежала соседка и с ужасом рассказала:

— Всех порешили анненковцы, всех до одного. Увели в горы, на краю обрыва поставили и начали палить. Который и живой еще был, так в пропасти разбился о камни. А некоторых на куски порубали. Вот живодеры! Креста на них нет, окаянных!

Боря вспомнил Гордиенко и зарыдал. Эльза тоже вытирала слезы. А факир схватил свои кинжалы и стал метать их в стену. Когда он вонзил последний кинжал, Боря увидел на стене изображение креста.

Батенин начинает работу

Внезапное появление Володи было одинаково удивительным как для Батенина, так и для Петрика. Они с изумлением смотрели на мальчика.

Батенин первый догадался, что Володя явился не к брату, а к нему.

— Карп Семенович послал? — пытливо спросил он.

— Да.

— Ну, рассказывай, зачем?

— Он просил вас завтра обязательно прийти к нему.

— Очень хорошо! — глаза Батенина просияли от удовольствия.

Володя пробыл на заимке недолго. Он торопился домой. Петрик пошел его провожать. Они шли молча, радуясь, что идут вместе. Особенно остро переживал разлуку с братом Володя. Он и бежал на заимку, не жалея ног, только бы скорее увидеть его.

— Скорее бы нам снова быть вместе!

— Будем! — уверенно ответил Петрик. — Поживем немного и придумаем, как ехать дальше.

— Скорей бы!

Петрик помолчал немного и сказал загадочно:

— Хочешь, я тебе открою страшную тайну?

— Хочу.

— Только смотри, не проговорись.

— А кому я могу проговориться?

— Ну, все равно. На всякий случай предупреждаю.

И, оглянувшись по сторонам, Петрик шепотом сказал:

— У нас большевик на заимке скрывается от колчаковцев.

Володя догадался сразу, о ком речь.

— Это бородатый? Которого ты к слесарю приводил?

— Он самый. Сказок сколько знает! Он хороший. И добрый, вроде Бориса Петровича.

Петрик почти полдороги провожал брата, рассказывая ему о Батенине.

— Ты приходи! — умоляюще сказал Володя на прощанье.

— Конечно, приду.

Они расстались, и Петрик вприпрыжку зашагал на пасеку. Но мысли его были не о Володе. Он думал: «Почему Павел Петрович так обрадовался?»

На другой день Батенин отправился в город и пропадал довольно долго. А на следующее утро Петрик был свидетелем загадочного разговора Кондратьева со страховым агентом. Павел Петрович уже надел плащ и, как видно, собрался в дорогу.

— Спасибо вам за гостеприимство, Дмитрий Гордеевич, — говорил он. — Думаю от вас перебраться. Не имею права злоупотреблять вашим доверием и ставить вас под удар.

— Я человек не пугливый, — сказал пчеловод. — И отлично понимаю, что вы ко мне не на дачу приехали отдыхать. Но вам известно лучше меня, что колчаковская власть неустойчива. Сегодня она есть, а завтра исчезнет, как мыльный пузырь. Короче говоря, если вам удобно здесь, живите сколько хотите. У меня вы в полной безопасности.

Разговор кончился тем, что Павел Петрович снял парусиновый плащ, вновь надел рабочую блузу и отправился на огород.

Теперь уже сомнений не было: Павел Петрович большевик, вроде Бориса Петровича. Петрик вспомнил, как Пирожников тщательно скрывал свою тайну и ни одним словом не обмолвился о ней. Парикмахерская ему была нужна для встречи с другими большевиками. Но где встречается Павел Петрович со своими товарищами?

Тайна Батенина скоро перестала быть тайной.

В воскресный день Петрик пошел собирать ягоды. Он ушел в горы версты за две и, ползая по траве, добрался до стога сена. Это был не совсем обычный стог: кто-то превратил его в шалаш.

В нем находились люди. Петрик услышал знакомый голос Чайкина:

— Я понимаю. Вы хотите привлечь обуховских коммунаров в организацию.

— Обязательно. Питерские рабочие — самый надежный народ.

Петрик потихоньку отполз от стога. Подслушивать чужие разговоры нехорошо. Он отошел подальше, опасаясь, как бы Павел Петрович не вышел и не заметил его.

— Если мне понадобится раньше вас увидеть, Карп Семенович, — сказал Батенин, — я пришлю к вам Петрика. Через него и будем поддерживать связь.

— А он не подкузьмит нас? Не забывайте его возраст. Ум ребячий.

— Я пригляделся. Мальчик надежный. У партизан побывал.

— Вам виднее, товарищ Батенин.

И Павел Петрович со спокойным сердцем через два дня отправил Петрика с поручением к обуховцу Чайкину, а еще через день — к наборщику в типографию Горлова. Поручения были простые: Батенин вызывал коммунистов-подпольщиков в «хижину дяди Тома».

Должно быть, Павел Петрович посоветовал Чайкину привлечь к такой же работе и Володю. Братья стали встречаться чаще.

Кондратьев, конечно, все видел, что творилось на его заимке с появлением страхового агента, но делал вид, что ничего не замечает. Действительно, человек он был не пугливый.