На другой день, когда Боря проснулся рано утром, он увидел на дворе факира, занимавшегося тренировкой. Тунемо жонглировал семью мячиками, а Эльза, сидя на крыльце, доставала из корзины сырые яйца, разбивала скорлупу и, закинув голову, выпивала одно за другим.

— Двадцать! — произнесла она с отвращением и отставила корзинку.

— Попробуй еще десять! — сказал факир. — Слышишь?

Но женщина посмотрела на него печальными глазами и ответила:

— Нет! Больше не могу!

Она подняла опустевшую корзину и ушла с ней в избу. Факир сделал передышку и стал полотенцем вытирать вспотевший лоб.

— Почему она так много ест яиц? — заинтересовался Боря.

— Она больная. У ней чахотка. Доктор велел.

Боря вспомнил своего отца, умершего от этой болезни, и ему стало жаль бедную женщину с голубыми грустными глазами.

В тот же день вечером Боря случайно подслушал беседу факира с женой. Тунемо-Ниго говорил:

— Эльза! Этот мальчуган — наше счастье. Он ловкий и смышленый. Я твердо решил оставить его у себя. Я сделаю из него помощника.

— У нас сейчас так много расходов, Тунемо, а ты не работаешь! — вздохнула Эльза. — Я не знаю, как мы сведем концы с концами.

— Сведем!

— Ты всегда так уверенно говоришь, Тунемо, а на практике выходит иначе. Кто меня уверял, что в деревне мы сможем зарабатывать нашими фокусами? Много мы сейчас зарабатываем!

— Деревня, Эльза, не город. Я знал, что мы выручим здесь гроши. Мы ехали сюда не ради заработка. Мы ехали ради твоего здоровья. Тут ты имеешь сколько угодно яиц, парное молоко и воздух.

— Я ничего не знаю, Тунемо, смотри сам. Я — больной человек.

— Вот именно. Потому что ты больной человек, я и считаю, что надо оставить мальчишку. Тебе нельзя сейчас работать со мной. За тебя будет работать он.

— Какой ты наивный, Тунемо! Ведь он же ничего не умеет!

— Я научу его. Это ерунда. Я возобновлю «рамку смерти». С тобой этот номер я проводить боюсь. Но у мальчишки должны быть крепкие нервы. Я найду ему дело. Вот увидишь, зимой мы поедем на Украину и набьем полные чемоданы деньгами. Мы тебе заработаем на котиковое манто.

— Манто? Зимой меня придется хоронить, Тунемо, — совсем печально сказала Эльза.

В этот же день Тунемо-Ниго, закурив трубку, говорил с Борей.

— Сейчас каждый человек должен работать и зарабатывать себе на кусок хлеба. Если ты хочешь остаться с нами (тут факир кивнул головой на Эльзу), то ты можешь это сделать. Но ты должен работать.

— Я умею возить дрова! — отозвался Боря. — И кормить маралов.

— Дров нам не надо и маралов у нас нет! — ответил факир. — Но ты будешь мне помогать делать фокусы. Для начала я научу тебя работать с мячами, бутылками и тарелками.

А еще через несколько дней факир говорил жене:

— Мы сделали большую глупость, что забрались в эту дыру. Нам надо было организовать бродячий балаган и кочевать по Алтаю.

— Что ты за человек, Тунемо! — ответила Эльза. — Почему ты не можешь посидеть спокойно на одном месте? Хотя бы месяц!

— Я смотрю в корень! — сказал факир. — Давай купим лошадь и телегу, сделаем фургон и поедем отсюда прямо на Омск. У тебя будет все: и парное молоко, и кумыс, и яйца, и воздух.

— Ты сумасшедший, Тунемо! — воскликнула Эльза. — Я больной человек, мне нужен покой, а ты хочешь вытрясти из меня последние силы. Эта дорога меня уморит!

— У тебя будет покой. Ты будешь ехать, как в люльке! К тому же мы будем двигаться только шагом. Я обо всем подумал, Эльза.

Беседа на эту тему продолжалась в течение двух дней. Наконец Эльза сказала:

— Ах, да делай ты, пожалуйста, как хочешь, мне все равно!

И тогда факир отправился к кузнецу толковать о переделке телеги. По указанию Тунемо тот смастерил в одну неделю очень удобный фургон. Для Эльзы была натянута сетка, в ней больная женщина могла лежать, как в колыбели, не чувствуя толчков телеги на ухабах.

— Ну вот, видишь! — торжествующе говорил Тунемо, показывая жене фургон, доставленный кузнецом во двор. — Это подвижной санаторий. Я уверен, путешествие тебе больше поможет, чем сидячая жизнь на одном месте.

Эльза теперь не возражала. Она упаковывала корзинки, а Боря выносил их факиру во двор. Тунемо-Ниго, обнаруживая большой опыт, укладывал поклажу в фургон. Когда все было упаковано, уложено и Эльза легла в сетку, факир забрался на козлы и стегнул коня длинным бичом. Деревенские жители, выйдя на улицу, долго смотрели вслед удалявшейся повозке. Факир явился к ним неожиданно, словно снег на голову свалился, и уехал так же внезапно.

Тунемо-Ниго выбрал маршрут путешествия, который не должен был особенно сильно беспокоить больную жену. Чтобы не утомлять ее, факир ехал шагом и очень часто делал остановки. В деревнях и станицах, что попадались на пути, Тунемо-Ниго давал представление, набирал для жены яиц, отдыхал два-три дня и ходил с Борей на рыбалку. Свободного времени у путешественников было много, но факир не терял его даром. Он стал учить Борю жонглировать мячами. Вначале у Бори дело шло очень плохо, но факир был настойчив. Он заставлял его сотни раз проделывать одно и то же движение, пока не добивался своего: Боре удалось одновременно подбросить и поймать три мяча.

Сам же Тунемо-Ниго готовился к сложному номеру. Он намерен был возобновить «рамку смерти».

Расстрел двадцати восьми

Эльза села на скамейку возле дома и прислонилась затылком к широкой доске, а факир сказал Боре:

— Смотри, что я буду делать.

Он взял в левую руку несколько кинжалов и отошел на пятнадцать шагов от жены.

— Смотри сюда.

Факир метнул кинжал в Эльзу. Боря даже зажмурился от страха. Но кинжал вонзился в доску у самого уха женщины.

— Смотри.

И второй кинжал, пущенный с такой же меткостью, очутился рядом с первым.

— Смотри.

Факир метал кинжалы, почти не целясь. Через минуту белокурая голова Эльзы была окружена стальными сверкающими лезвиями.

— Этот номер называется «рамкой смерти», — пояснил Тунемо-Ниго и, подойдя к Эльзе, стал выдергивать из доски глубоко вонзенные кинжалы. — У меня верный глаз и точная рука. Спроси ее: страшно ей было?

Эльза печально улыбнулась и ласково сказала:

— Не бойся, Боря. Тунемо ни за что не промахнется.

А Боре было все-таки страшно, когда факир крикнул:

— Садись на ее место и не шевелись!

— Не бойся, не бойся, — ласково сказала Эльза. — Закрой спокойно глазки и только не шевелись.

Она сама взяла Борю за руку и усадила на скамейку. Боря дрожал от страха. Эльза гладила его по голове.

— Успокойся, милый.

Тунемо-Ниго смотрел на Борю сердитыми глазами.

— Ты же не девчонка! Будь мужчиной. Отойди, Эльза.

Факир взял в левую руку кинжалы. Боря закрыл глаза. Сердце его замерло. Вот сейчас...

Но в это время раздался колокольный звон, и Тунемо-Ниго, уже замахнувшийся кинжалом, задержал руку.

— Что там случилось? Не пожар ли?

Боря открыл глаза. Шум нарастал. Эльза поспешно подошла к калитке.

— Всадники... С пиками... Остановились около церкви.

Факир убрал кинжалы в плоский ящик, накинул на плечи полотняную куртку и сказал жене:

— Надо сходить посмотреть.

— Отсюда тебе не видно? — запротестовала Эльза. — Это анненковцы. Лучше им на глаза не попадаться.

Но Тунемо-Ниго не только пошел сам, но прихватил с собой и Борю.

Встревоженные колокольным звоном жители станицы боязливо выходили из ворот на улицу и, все время оглядываясь, нерешительно шагали в сторону церкви.

Здесь, на заросшей травой площади, сгрудилась кучка пленников, окруженных казачьим конвоем. Должно быть, их гнали издалека и очень быстрым шагом. По измученным лицам стекали грязные струйки пота. Люди едва держались на ногах.

— Пить, — простонал один из пленников. — Пить.

Но казачий офицер, повернувшись в седле, показал нагайку:

— Я вот тебя напою!

Боря с ненавистью глянул на багровое лицо офицера. Как ему не стыдно мучить людей?!