Санька ушел. Он вернулся скорее, чем ожидали Петрик и Володя.

— Ну?

— Папа сказал: приведи их ко мне, я сам им скажу. Он в огороде капусту поливает.

Петрик и Володя пошли следом за Санькой. Его отец, седой старичок, наливал из колодца воду в ведерную лейку. Он с видимым любопытством посмотрел на мальчиков. Петрик вежливо снял фуражку и даже шаркнул ногой. Эта вежливость подкупила старика.

— Лобода заведовал детским домом на станции Глуховская, — сказал учитель. — Это в сторону Уфы, вторая остановка. Там петроградские дети. Должно быть, и ваш брат там. Только как же вы это без взрослых такой дальний путь совершаете? Это совсем не дело.

Петрик молча показал справку, выданную в детдоме имени Веры Слуцкой. Санькин отец набросил на нос очки и прочитал ее.

— Ну, зайдите в дом.

Эту ночь братья ночевали на сеновале вместе с Санькой.

Петрик и Володя отлично выспались на мягком сене. Они встали рано утром и тронулись в дальний путь. В полдень ребята пришли на станцию Глуховскую.

— Где здесь детский дом? — остановил Петрик белоголового парнишку. — Не знаешь? Там ребят много...

— Это петроградские-то? Вон, под зеленой крышей! Видишь, две березы стоят? Только...

Но Петрик и Володя не стали слушать, что еще скажет белоголовый парнишка. Они бегом кинулись к высокому дому, желая поскорее увидеть Борю. Громадный лохматый пес, привязанный к будке, встретил их громким лаем и заставил остановиться у ворот. С высокого крыльца не торопясь спустилась женщина в пестрой юбке, цыкнула на собаку и подошла к калитке.

— Вам кого?

— Заведующего детским домом Лободу.

— А детского дома теперь тут никакого нет. Батюшка опять живет. Отец Макарий, из Шаровки.

— А ребята где?

— Их в Самару увезли.

Братья растерянно переглянулись.

Володе показалось, что зеленая крыша дома вдруг потемнела и стала черной. Перед глазами мальчика засверкали огненные кольца. Он снял фуражку и, задыхаясь от нахлынувших слез, впился в нее зубами.

Петрик стоял раскрыв рот и с удивлением смотрел на пеструю юбку женщины.

Заложники

Все были глубоко убеждены, что чешский солдат, названный Яном, немедленно арестует Борю. Большие Пальцы переглянулись: как выручить из беды Странника? Гришка Рифмач нашелся первым:

— Нет страха перед вами, палачи! — закричал он, распахнув куртку и разрывая ворот рубахи. — Стреляйте в нас. В крови тоните нашей!

С этими словами Гришка бросился к Боре и оттолкнул его от Шишечкиной юбки. Нина Михайловна совершенно растерялась от Гришкиной выходки. Но Рифмач, видимо, и сам уже понял, что объясняться с чехами словами пьесы не следует. Вместо того, чтобы опуститься на одно колено, он заговорил совершенно деловым тоном, как обычно говорил, когда приходилось оправдываться перед Лободой или Шишечкой:

— Брешет он! Не его флаг, а мой... Святая икона!.. Вот те крест!

Чех внимательно посмотрел, как крестился Гришка. Но не успел Рифмач положить на левое плечо сложенные три пальца, как Панюшка, пользующийся славой тихони и труса, заорал во все горло:

— Врут они! Мой это флаг, а не ихний. Я и буквы сам рисовал.

Панюшка, расталкивая ребят, пробрался вперед и стал рядом с Гришкой.

— А кто тебе краску разводил? — крикнул Миша Поплавок. — Скажи, что не я?

— И все это неверно! — протянула тоненьким голосом Наташа, забравшись на кровать, чтобы ее увидели. — Они на себя наговаривают. Это знамя общее. И вы нас можете всех расстрелять. А мы вас не боимся. Вы дураки и разбойники!

Чех покраснел и крикнул Шишечке:

— Выгоните ребят вон! На двор! Они мешают.

— Дети, — сказала строго и в то же время очень ласково Шишечка, — отправляйтесь в сад! Вам здесь делать нечего.

Большие Пальцы переглянулись. Как быть? Не лучше ли остаться? Боря теснее прижался к Шишечкиной юбке. Девушка положила на его голову теплую ладонь, такую хорошую и мягкую.

Гришка, вызывающе сжимая кулаки, первым пошел к выходу. Дисциплина прежде всего. За ним гурьбой высыпали ребята.

Кроме детдомовского знамени с советским лозунгом, чехи ничего подозрительного в детской коммуне не обнаружили. Это спасло Шишечку от ареста. Офицер забрал с собой красный флаг, пригрозил воспитательнице вторичным обыском и покинул коммуну.

Когда фигуры всадников исчезли из виду, Шишечка велела Большим Пальцам позвать ребят на собрание.

— Вот видите, — строго сказала она, — как нужно осторожно вести себя. Этот флаг мог принести большие неприятности. Почему меня не предупредили, где он спрятан? Это виноват Боря.

— Мне жалко было знамя.

— Нам всем его жалко. Но мы сейчас находимся в стане врагов. Мы должны быть очень осторожны.

Шишечка долго объясняла детям, как нужно вести себя. За ворота выходить нельзя — играть только в саду и во дворе. Дисциплина должна быть во всем. Если еще придут военные, держаться спокойно, не убегать, не прятаться, с ними не разговаривать. Наташа должна запомнить, что обзывать дураками никого нельзя. Нужно снова просмотреть все книги. Большие Пальцы должны показывать пример и особенно следить за малышами.

Два дня в коммуне был образцовый порядок, а на третий запыхавшийся Боря вбежал в спальню и взволнованным голосом закричал:

— Едут, едут! Опять едут!

Дети облепили все окна. По дороге, поднимая легкую пыль, мчался всадник в военной форме. Он осадил коня у самых ворот. Гришка пошел открывать калитку. Шишечка поправила косы и, закусив нижнюю губу, вышла приезжему навстречу.

— Срочный пакет заведующей детским приютом. Распишитесь.

Шишечка расписалась. Карандаш слегка дрожал в ее руке. Чех попросил напиться. Боря принес ковш воды. Солдат пил жадными, большими глотками. Боря внимательно следил, как шевелился у чеха острый кадык на горле.

— Спасибо! До звиданья! — чех приложил руку к виску и, выйдя за ворота, стал отвязывать коня.

Дети сгорали от нетерпения и любопытства поскорее узнать, какую новость привез всадник. Десятки пар глаз следили за Шишечкой, когда она вскрывала желтый плотный конверт, прошитый суровой ниткой.

— Меня срочно вызывают в Белебей, — сказала тихим голосом воспитательница. — Странно, зачем это?

— А вы не ездите, — посоветовал Боря, поднимая на Шишечку синие глаза. — Не ездите, Нина Михайловна!

— Я не поеду сегодня, а завтра за мной пришлют конвоиров.

Шишечка решила ехать в город немедленно. Гришка Афанасьев сбегал с запиской в Шаровку — нужно было достать для поездки лошадь. Шаровцы не отказали, и Нина Михайловна в плетеной таратайке покатила в Белебей.

Она вернулась ночью, когда все уже спали. А утром детская коммуна узнала неожиданную новость, привезенную Шишечкой.

— Ребята, — сказала Нина Михайловна, и голос ее дрогнул, — послезавтра мы едем домой, в Петроград!

— В Петроград?

— Да! Мне показали телеграмму из Самары. Военное командование красных договорилось обменять вас на воспитанников кадетского корпуса, которые находятся в Пензе. С сегодняшнего дня мы считаемся заложниками. Нас повезут в Самару и пропустят через линию фронта.

— В Петроград! Домой! Ур-р-ра!!!

Ребята пришли в восторг. С великой радостью все начали собираться в дорогу.

Ночью детвора почти не спала. Да и какой мог быть сон накануне отъезда в родной, любимый Питер!

Утром, чуть свет, Гришка с Борей помчались на станцию к дежурному справиться о посадке. Но со станции Аксаково вагоны еще не подали. Они ожидались с товарным поездом. Разочарованные ребята вернулись в деткоммуну.

Товарный пришел в полдень и оставил на запасном пути две теплушки для детей. Но что это были за теплушки! Грязные, дырявые, без нар. На полу валялся конский навоз и щепки от дров. Шишечка велела Большим Пальцам произвести уборку. Ребята принесли доски, лопатки, метлы, воду и часа два скребли и мыли загаженный пол. Потом они соорудили из досок нары, натаскали соломы, и в теплушках стало неплохо.