Красота рядом. Не смотри ни на что, не думай ни о чем. Не позволяй ей одурманить себя. Как слипаются веки…

Стрелка продолжает неумолимо тикать. Тик-так, тик-так, часы неустанно спешат вперед. Кто же заводит их в этом пустынном замке?

Неужели они тикают сами по себе? Что это, волшебство?

Все это время – идут сами по себе! Время, время…

А вдруг у него получится? Почему бы не попытаться еще раз, один последний!

Как ускользнуло от его внимания таинственное появление свечи, так и пергамент, взявшийся неизвестно откуда, и перо с чернильницей, возникшие из пустоты душной прохлады на краю стола, показались ему неизбежной данностью, и он смирился. Перо заскрипело по бумаге.

Часов беспощаден изменчивый ход,

Минута за днями плетется.

И медленно вялый вершит оборот

Стрела, что секундной зовется.

Хлопнув пером по столу, Зигфрид нырнул под одеяло и забылся глубоким драконьим сном.

А наутро пергамента и след простыл.

***

Анри ворвался в комнату, распахнув дверь звонким ударом копыта.

– Мы уходим.

– Уже? – Зигфрид потер заспанные глаза. – Мы же еще совсем не выспались. И… – он задумался, как будто нужно было сказать что-то еще, но он никак не мог придумать что. – И я еще не повстречался с… покровительницей, – добавил он, немного запоздало.

– Нет времени объяснять, – отрезал Анри. – Ты сможешь повидаться с ней позже, дракон. Пожалуйста, не расспрашивай меня сейчас, не спрашивай меня ни о чем.

– Но… – начал было Зигфрид.

– У меня нет ответов! Собирайся, пожалуйста! – голос Анри прозвучал непривычно слабо, почти умоляюще – по меркам Анри, конечно же.

Зигфрид понимающе вздохнул и начал поспешать.

Все это было очень странно и неожиданно, но он начинал привыкать к неожиданным вещам.

Когда Зигфрид, наспех собрав котомку, показался в коридоре, заспанный и недовольный Альберто уже был наготове. Он ждал у дверей своей комнаты, рассеянно постукивая когтями о крышку рундука.

– Сколько тебя ждать, копуша? – сварливо поинтересовался он вместо того, чтобы пожелать Зигфриду доброго утра. – Выдвигаемся: нам видят пошевеливаться, видите ли!

Не дожидаясь ответа, Альберто гордо прошествовал в направлении лестницы.

Вдвоем, они кое-как спустили тележку, преодолели пустоту позабытой залы и очутились за дверью.

Дождь и не подумал притихнуть за ночь. Капли шумно разбивались о темные плиты ступенек, а бурлящие тучи не давали ни малейшей надежды на скорую перемену погоды.

– Мы так и не посмотрели замок, ничего толком не увидели, – заметил Зигфрид. Скорее просто для того, чтобы не молчать.

– Порадуйся этому, дракон, – фыркнул единорог, который уже дожидался их снаружи и, как могло показаться, не имел ничего против дождя. Анри непринужденно зацокал вниз по ступенькам и, повторив в обратной последовательности вчерашнее заклинание, скрылся в объятиях крепостных врат. Сражаясь с повозкой, дракончики загрохотали следом. Уже внизу Зигфрид выбился немного вперед и вскоре нагнал Анри. Альберто плелся следом. Внезапно резкий скрежет и не менее пронзительный крик разорвали туманное утро. Зигфрид обернулся, не зная, чего ожидать. Как выяснилось, это ворота стремительно захлопнулись по собственной воле и чуть не откусили зазевавшемуся Альберто хвост, что самую малость приподняло настроение Анри, но совершенно не воодушевило несчастную жертву.

– Повозка! – причитал дракончик. – Повозка осталась на той стороне!

– Ты же слышал заклинание, – ехидно заметил Анри, – повтори!

Альберто замер на несколько мгновений, судорожно вспоминая волшебное слово, но вскоре его кулачки ожесточенно забарабанили по влажному металлу ворот. Широкополая шляпа, которую он этим утром снова водрузил себе на голову, сорвалась со своего законного места и улетела в лужу, позабытая.

– Отвори! – кричал он, – Отворя-я-я-яй!

– Ах, да, – засмеялся Анри, – я совершенно позабыл, что ты не магический зверь, и не можешь творить заклинания. Боюсь, у тебя ничего не выйдет, дружище. Отворяй!

Створки ворот послушно поползли в стороны. Анри, чрезвычайно довольный своею шуткой, махнул рогом в сторону сиротливой повозки, но Альберто не двинулся с места. Его веки еле заметно задрожали, а лапы отсутствующим движением сжали отвоеванную у лужи шляпу.

– Что с тобой? – обеспокоенно поинтересовался Зигфрид. Альберто вздрогнул, сбрасывая оцепенение.

– Ничего! – почему-то прошептал он. – Просто я – не магический зверь!

Он натянул мокрую шляпу обратно, пряча за ней глаза. По его щекам побежали тонкие струйки.

Не говоря больше ни слова, путники двинулись прочь от забытого замка.

Дорога повела их дальше, утопая в густом тумане, бросая под ноги намокшие листья, убегая все дальше и дальше в неизвестность. Дождь не смолкал.

Зигфрид беспокоился за сохранность карты. Странное дело, но на первом же привале этим вечером он обнаружил, что хрупкий на первый взгляд пергамент совершенно не пострадал. Котомка промокла насквозь, и драгоценные сухари превратились в несъедобную кашу, но карта была цела и невредима, капли отскакивали от нее, как от камня.

Анри снова прошептал какое-то волшебное слово, и вскоре, не взирая на мокрую непогоду, для путников заполыхал бодрый костер. Зигфрид почесал голову, а единорог украдкой посмотрел на древний документ; отблески костра плясали на их лицах. Они заночевали в лесу. Зигфрид так и проворочался всю ночь, пытаясь спрятаться от вездесущей влаги и неспокойных мыслей, но ближе к утру шелест дождя успокоил его, и он забылся тревожным сном.

А потом солнце принесло с собой перемены. Дождь притих, но не исчез полностью, и теперь неприятно моросил, постукивая по желтеющей листве. Вредное солнце, солнце-самозванец! Разве допустило бы старое солнышко несколько суток дождя подряд?

Вскоре Зигфрид понял одну неприятную вещь – он немного обсчитался, когда планировал свой маршрут. Дни тянулись за днями, а цель путешествия все так же оставалась далекой и недостижимой.

– Нам осталось идти трое суток, – подбодрил его Анри. – Конечно, мы могли бы путешествовать вдоль Мохнатого тракта и покрыть все расстояние за считанные дни… но в это беспокойное время мы не можем позволить себе такой роскоши. Слишком многие не обрадовались бы встрече с говорящим единорогом.

Зигфрид чувствовал, что времена и впрямь выдались неуютными, но отчаянно не понимал отчего так получилось.

Зигфриду нравился Анри. За грубоватыми шутками он видел искреннюю обеспокоенность, за резкой манерой – непростую судьбу и сильный характер. По крайней мере, Зигфриду хотелось бы так думать, и он с готовностью верил в свои догадки. Во время редких привалов единорог разъяснял дракончикам историю здешних мест, и тогда Зигфрид жадно ловил каждое его слово. И только Альберто ничему не удивлялся. Казалось, что Анри был немного смущен его хмуростью и несколько раз неумело попытался сгладить впечатление от своей злополучной шутки, но Альберто был неумолим и решительно отвергал все попытки примирения со стороны единорога. Дошло до того, что он отдалился даже от Зигфрида и проводил часы в одиноких размышлениях.

Невзирая на потерю сухарей, в еде недостатка не было. Анри водил знакомство едва ли не с каждым жителем Западных лесов, и всякая белка почитала за честь помочь путникам провиантом. Орехи и ягоды, запасенные на зиму, стали частым гостем у вечернего костра. Зигфрид обрадовался разнообразию в путевой диете и принимал подношения с плохо скрываемой благодарностью; Альберто ел мало и неохотно. С каждым шагом, что приближал путешественников к Хныкельбургу, его морда делалась все мрачнее и вскоре уподобилась тучам, что так и не пожелали оставить в покое осеннее и продолжали то и дело нещадно поливать дух дракончиков и единорога.

Как поведал Анри, их путь лежал вдоль Забытого тракта. Древняя и позаброшенная дорога, Забытый тракт давно вышел из употребления и сейчас петлял по лесу, навещая покинутые замки и скитаясь промеж диких оврагов. Его истоки терялись на юге, среди курганов и болот, а его конец утопал в стальных объятиях гор. Рано или поздно, говорил Анри, путникам придется воротиться на главную дорогу, но до тех пор Забытый тракт будет их единственным спасением.