– Мама, я сейчас соберусь и приеду к тебе!

– Хорошо! Курица ещё горячая!

– Ты пойдёшь на вокзал их встречать?

– Да, обязательно! Ты, конечно, пойдёшь со мной?

– Нет! У меня ужасно разболелась голова, а сейчас в автобусе станет только хуже. Я уверена в этом. Я себя знаю. Будет лучше, если я сразу лягу в постель после ужина. Приготовь мне чай с мятой и какую-нибудь таблетку, чтобы я смогла успокоиться и отдохнуть.

– Ну хорошо, милая моя!

– Я сейчас приеду!

Она тут же стала собираться. Для чего-то подвела глаза и накрасила губы. Варвара действительно не хотела идти на вокзал, но был великий соблазн увидеть Портретова именно тогда, когда он сойдёт с поезда! Наверно, он будет выглядеть усталым, замученным. Внезапная встреча, как вспышка, отбросит маску притворства. Увидев её, он всё поймёт.

Но что он поймёт, если она с трудом понимает, чего хочет?

Варвара надела лучшую юбку, завила волосы, брызнула на них немного туалетной воды. Всё-таки она красивая, несмотря на возраст и морщинки вокруг глаз! Жаль, что не удалось купить замшевые сапоги. В них бы она была потрясающе необыкновенна!

Вечер выдался тёплым. Или это кровь так разгорелась в ней. Варвара, сама не понимая как, пробежала автобусную остановку. Ей хотелось поскорее вернуться к матери, чтобы говорить о Портретове. Она бежала, улыбалась, но в глазах блестели слёзы. Её провожали взглядом редкие прохожие и пожимали плечами.

Поезд медленно, тяжело подошёл к станции и остановился. Инна Ивановна тут же побежала вдоль вагонов, пытаясь разглядеть в грязных окнах младшую дочь. Варвара стояла на месте, кутаясь в толстый вязаный шарф. Ей было неуютно, она не понимала, как смогла себя уговорить поехать на вокзал, и злилась. Она представляла, как сейчас появится Портретов в старомодной шляпе, в плаще и с чемоданом. Чемодан будет большой и потрёпанный. За ним покажется Юля, толстая, косолапая, неуклюжая, в старом безразмерном пальто. Она будет держать за руку ноющих, уставших с дороги детей в грязных одежках.

Варвара передёрнула плечами. Всё, что касалось младшей сестры, виделось ей грязным, старым, безразмерным. Она уверена, что Юля не купила Портретову за десять лет ни одних брюк, ни одной рубашки. Скорее всего, он донашивает старые вещи. Или тётя кое-что высылает по праздникам. Но какой у старой женщины вкус? Мешковатая безразмерность, модели как десять лет назад.

– Варюша, что же ты стоишь? – Инна Ивановна радостно подскочила к дочери, отвлекая её от раздумий. – Иди скорее, иди, обними их!

– Что ты меня тормошишь, мама? Ну, где они?

– Да вот же, перед тобой!

Варвара близоруко прищурилась, хотела что-то сказать, осеклась. Она не сразу поняла, что эти люди, стоящие перед ней, – сестра Юля и Портретов. Юля очень хороша – высокая, с красивыми гладкими волосами, совершенно молодым лицом, но в выражении нет подростковой агрессивности и непримиримости, какую запомнила Варвара. На Юле белое пальто в мелкую клетку и высокие сапоги. Ни в коем случае нельзя назвать сестру толстой, хотя она полная, вне всякого сомнения. Но её полнота не отталкивала и не вызывала презрения, как раньше. Юля держала мужа под руку и улыбалась. Глаза Варвары расширились, когда она увидела Портретова. Никаких плащей, костюмов и старомодных шляп! Джинсы, кожаная куртка, кепка – весь он молодой и подтянутый, неужели посещает спортзал? Слава Портретов и спорт – невероятно! Он держал в руках большой чемодан на колёсиках и улыбался.

Варвара потеряла дар речи и была готова провалиться сквозь землю. Безумное, жестокое разочарование сменило короткую вспышку восторга! Она не чувствовала радости, лишь неловкость за своё пальто, за старые сапоги. Ну почему она не успела купить новые? Никто, казалось, не обращал на это никакого внимания, но женщина чувствовала себя униженной. Она отступила на шаг, но Юля, выпустив руку мужа, бросилась к ней с объятиями.

– Варька! Варюша!

– Ты меня задушишь! – закапризничала Варвара. Сестра счастливо рассмеялась, но не отпустила её.

– Слав, это же Варька! Обними её, обними немедленно!

Скромный, стеснительный Портретов развёл руками, широко улыбнулся неповторимой улыбкой и прижал Варвару к своей груди. Она закрыла глаза и ощутила дрожь в ногах. Объятия длились мгновение. Но будто вся жизнь пронеслась перед глазами Варвары. Разве так должно было быть? Не наоборот? Юле следовало стоять рядом с мамой и встречать их со Славой и детьми! Беспорядочные, жестокие мысли кололи, будто битое стекло. И вот Слава выпустил ее из объятий. От этого стало почему-то горько. Он снова вцепился в чемодан и Юлю, но та легко оттолкнула его, не отпуская Варвару.

– Что же мы стоим? – заговорила Инна Ивановна. – Нужно идти, дети проголодались и спать хотят!

Только сейчас Варвара заметила мальчика и девочку. Инна Ивановна держала их за руки. Они не плакали, молча стояли, опрятные, большеглазые, похожие на Портретова. Девочка держала в руках дамскую сумочку и напоминала маленькую английскую леди.

А ведь это могли бы быть её дети. Мысли били, мучили, издевались, схематично, прямолинейно. На глаза навернулись слёзы, а Юля тут же бросилась утешать Варвару и заплакала вместе с нею. Она думала, что та плачет от счастья встречи. Но Варвара уже ощущала приближающуюся сильную ледяную неприязнь. Дети – чистенькие, аккуратные, не кричат, не скандалят. Как это возможно пережить?

– Мы сейчас едем к Алевтине Фёдоровне устраивать наших дорогих гостей! – умилённо говорила Инна Ивановна. От переизбытка положительных чувств она говорила громко, смеялась, то и дело и целовала детей Портретова. – Варя, ты с нами?

– Мамочка, конечно, Варька с нами! Мы будем пить чай с шоколадными конфетами, которые купили по дороге!

– Ты же знаешь, что я не ем шоколад! – Варвара приняла свой обычный томный покровительственный тон, которым обычно разговаривала с сестрой.

– Хорошо! Можешь просто посидеть с нами! – ничуть не смутилась Юля. – Конфеты мы съедим сами! А для тебя у Алевтины Фёдоровны найдётся яблочное варенье, которое ты так любишь!

Варвара поехала, но не из-за конфет и не из-за варенья. Ей был безумно интересен Портретов и его дети. Она жадно ловила каждый его жест, каждое слово. Она смущалась, когда он обнимал Юлю, и не хотела верить в то, что эта семья счастлива. Продолжала упрямо отрицать. Сон, ошибка, ни в коем случае не счастье.

У Алевтины Фёдоровны был уже накрыт стол. Она со слезами бросилась к племяннику и долго не могла успокоиться. Юля и Инна Ивановна не остались в стороне, обнимались и плакали вместе с ними. Варвара и дети наблюдали эту сцену со стороны, бросая осторожные, внимательные взгляды друг на друга. Портретов громко хохотал и просил всех успокоиться – иначе слёзы затопят сначала дом, а потом и весь город.

– Это слёзы радости! – говорила Алевтина Фёдоровна, то и дело поднося к глазам носовой платочек. – Я всегда плачу, когда случается что-то хорошее. Слишком слабые нервы.

– Это прекрасный день! – вторила ей Инна Ивановна. – Наконец-то мы все вместе! Какое счастье!

Юля чувствовала себя как дома. Будто отсутствовала несколько дней, а не десять лет. Быстро накормила сонных детей и ушла укладывать их спать.

– Не расходитесь! Ещё успеем по чашечке чая выпить.

– Куда в неё влезает? – высказалась Варвара, когда сестра ушла. Она заметила выпирающий живот, когда Юля сняла пальто. Портретов не ответил. Ей хотелось, чтобы мама с Алевтиной Фёдоровной пошли на кухню и оставили их вдвоём. Хотела и боялась. Что она ему скажет?

Ей не нравилось, что он молчит, не пытается начать разговор. Смятение перерастало в смущение, и от этого становилось неимоверно тяжело. Ведь чего смущаться Варваре с её красотой, уверенностью в себе. Да и перед кем? Перед Портретовым, которого она научилась презирать за эти годы. Удивительно, презрение после теплоты и понимания. Не он ли должен презирать её за неожиданную измену? Она убедила себя в том, что этот мужчина недостойный, она ошиблась, считая его иным. А теперь была в ужасе от самой себя, потому что скрытые чувства будто прорвали невидимую плотину. Бесконтрольно. Хаотично.