Тот вечер совсем не удался. Они посидели в баре около часа, почти ни о чём не разговаривая. Тедди не сильно старался завязать беседу, изредка задавая вопросы. Он, как это обычно бывало с женщинами, сильно боялся сказать что-то лишнее. Поэтому он перебирал в голове различные варианты перед тем, как начать говорить, из-за чего беседа выходила напряжённой, медленной и неуверенной. А Люси, явно переживающая тяжёлое разочарование, не проявляли никакого интереса к Тедди. И он никак не мог понять, почему? Почему в очередной раз разбиваются его представления о прекрасном существе? Что он делает не так? И почему он так противен женщинам? Возможно, он просто из тех людей, которым суждено быть одинокими? Или всё-таки нужно пытаться бороться за счастье? Снова два варианта. Рискнуть побороться или сдаться сейчас. Тедди решил, что нужно рискнуть.

Люси подошла к своей машине. В воздухе повисло неловкое молчание. Она помялась некоторое время, подбирая слова:

– Спасибо, Тед, за вечер. Но я хочу быть с тобой честной.

– Подожди, подожди. – Перебил он. – Я тоже хочу быть с тобой честным. Ты очень мне понравилась. Ты мне нравилась с самого начала, но теперь, я думаю, ты самая лучшая девушка из тех, кого я когда-либо встречал. – Он замолчал и с надеждой взглянул в её глаза.

– Хорошо, Тедди. Я рада, что я тебе нравлюсь. Спасибо тебе.

– Мы можем увидеться завтра?

– Я не знаю. Я буду занята. И мне уже пора ехать. Прощай. – Она открыла дверь автомобиля. – По лицу Люси было заметно, что она уже не рассматривала варианты последующих встреч Тедди. Об этом говорило явное недовольство и раздражение.

Несмотря на это, Тедди собрался духом и решительно поцеловал её в щеку. Он подумал, что терять ему уже нечего, так почему бы не попытаться ухватить удачу за хвост?

– Что, ой… Что. – Лицо Люси перекосила гримаса отвращения. Она начала тщательно вытирать свою щёку тыльной стороной руки. Хвост удачи оказался неуловим.

– Что? – Тедди сильно расстроился и потянул к ней руки.

– Ой, нет, перестань! – Она отмахнулась от него и быстро села в машину. – Не пиши мне больше! – И машина тут же тронулась с места.

Тедди остался стоять на обочине. Он долго смотрел вслед уезжающему автомобилю. В голове роились, уже давно проедавшие душу, мысли. Тедди с грустью и злобой думал о выражении лица Люси. Выражение отвращения и даже страха. А сейчас, наверное, она уже смеётся в своей машине, возможно, даже звонит какой-нибудь подруге по телефону, рассказывая историю о нелепом, страшном, жалком толстяке, который пытался её поцеловать. Ему всё это было до боли знакомо. Мысли Тедди снова уносили его в прошлое. Он вспоминал всех женщин, девушек и девочек, которые смеялись над неуклюжим Ссыкуном Тедди.

– Ссыкун Тедди! Ссыкун Тедди! – Звучало у него в голове. Перед глазами летели лица девушек с такими же выражениями отвращения, как у Люси. И во всем была виновата Айрис. Во всём.

Встреча с Люси была три года назад. Старый бармен так и не смог вспомнить, что это было настолько давно. Но если Артур думал, что это было год-полтора-два назад, то Тедди не собирался его поправлять. А вот как и когда Тедди стал выдавать Люси за Дженнифер, и рассказывать, что у них всё хорошо, припомнить уже не смог Тедди. Впрочем, разве это было важно?

Тедди допил пиво и встал со стула.

– Ой, уходишь? – Засуетился Артур. – Ну, ты погоди! Я же хотел…

– Может, в другой раз? – Перебил Тедди, улыбаясь. – Мне нужно за мамой присматривать.

Артур посмотрел на него с сочувствием:

– Конечно, как скажешь, Большой Тед. – Бармен печально улыбнулся в ответ.

Дома было темно и тихо. Тедди осторожно вошёл в коридор, огляделся по сторонам. Казалось, что свет нигде не горел. Он тихонько закрыл дверь и аккуратно, стараясь как можно мягче ступать, направился в сторону двери в подвал.

Здесь тоже было полно коробок, но центр помещения был пуст. Тедди выдернул откуда-то из хлама стул и поставил в центре. Над головой горела одинокая лампочка. Он сел.

– Чертова психичка. И Джима довела. – Улыбнулся Тедди, вспомнив слова Артура. – Да уж, довела. – Он вздохнул.

Джим был крепким мужланом, как говорила Саманта. И смерть этого крепкого мужлана была довольно загадочной. Джим скончался на работе, довольно скоро после того, как он купил Большому Теду водную дорожку, батут и бейсбольную перчатку. Тедди помнил, как домой пришёл офицер Рольф. Джим иногда выпивал с ним в баре. Офицер сообщил Саманте, что её муж мёртв… И она громко засмеялась. Рольф не знал, как на это реагировать, а Тедди стоял в уголочке, в коридоре, наблюдая за происходящим. Саманта, смеясь, захлопнула дверь перед офицером:

– Слышал, маленькое проклятье? Больше нет твоего папаши! Как тебе это нравится? – Она закружилась, разбрасывая подол своей юбки в разные стороны. А Тедди просто тихо заплакал.

У Джима случился инфаркт, когда он занимался разгрузкой фуры с товарами в супермаркете, где он работал. Это было весьма странно, учитывая, что он никогда не жаловался на здоровье. Мужлан действительно был крепким. Но судмедэксперты ничего странного не усмотрели. А Тедди странности видел. Он стал замечать, что после того, как мать чуть не набросилась на отца с ножом, она стала что-то добавлять в его пищу. Тедди увидел это чисто случайно, заглянув в кухню, когда Саманта готовила суп. Она достала из кармана своего фартука небольшой пузырёк с каким-то, как показалось Тедди, порошком. Саманта налила в тарелку суп, а потом добавила туда содержимое пузырька. Но он точно не знал, что это, поэтому никому ничего не говорил. Понимать, что, возможно, происходило, он стал только годы спустя. Но он всё также ничего никому не говорил. Ведь он точно не знал, а что же происходило? Может, он просто что-то придумал? Или всё-таки нет?

Гроб Джима был самым дешёвым из тех, что смогла отыскать Саманта. Но был. В какой-то момент Тедди искренне верил, что Саманта просто отыщет большую коробку или бросит тело отца прямо в яму на кладбище. Но Саманта купила гроб. Она даже оплатила один венок и букет из четырёх уже пожухлых роз.

В тот день так много людей поддерживали маленького Теда, но тоска и боль лежали тяжелейшим грузом на плечах хрупкого мальчишки. Он даже не заметил, как прошла церемония прощания в их местной захудалой церквушке, где дешёвым выглядел даже священник в застиранных одеяниях. Он не помнил, как они добрались до кладбища, и сколько людей было там. Всё, что стояло у него перед глазами очень долгое время, это зияющая дыра в земле, куда погружалось тело отца в дешевом гробу, с которого перед захоронением сняли красивые, блестящие и, видимо, дорогие рукоятки.

– Прости меня, папа, прости. – Тихо произнёс Тедди, роняя слёзы на земляной пол подвала. – Если бы ты был жив… Если бы я мог что-то сделать. – Он обвёл взглядом коробки, заполонившие всё вокруг. – Эта сука ничего не выбрасывает. – Прошептал он.

Очередное утро выдалось дождливым. Тедди уже готовил завтрак для матери, ожидая очередной порции мерзких оскорблений, но она долго не появлялась. Это было странно. В какой-то момент Тедди даже успел подумать, не умерла ли она.

– Мама! Мама, ты идёшь завтракать? – Он выглянул в коридор, ловя себя на мысли, что он надеется, что она не ответит. Но она всё же появилась в коридоре. Еле волоча ноги, Саманта медленно двигалась в направлении кухни. Сегодня она была тихой и грустной на вид. Волосы торчали в разные стороны, она даже не собрала их в уродливый пучок:

– Спасибо, сынок. – Прошептала она, усаживаясь на табуретку. Настроение у Саманты было подавленным, движения ленивы и замедленны, голос звучал тихо и почти мелодично.

Тедди молчал, ожидая очередного подвоха. Ему казалось, что она вот-вот снова издевательски рассмеётся и польёт поток привычных оскорблений. Но ничего подобного не происходило.

Иногда на Саманту находила хандра. В такие дни она была спокойной и даже хорошо обращалась с Тедди. Правда, таких дней в жизни Саманты было очень мало. Причины такого поведения матери, Тедди были неизвестны, хотя он готов был отдать многое за то, чтобы узнать этот спасительный секрет. Но, увы, как бы Тедди ни старался отыскать этот ключ к спокойной жизни, ему это никак не удавалось. Он не видел никаких закономерностей, которые могли бы приводить Саманту в такое состояние. Ему оставалось только изредка радоваться её хандре и, как следствие, редким спокойным дням.