– Я чувствую в твоих слова обиду за свой народ, но он ведь и моим народом является, как и народом каждого из нас!
– Да покажи мне хоть одного, кто сунулся бы вниз, дабы наставить и помочь своему ближнему гражданину чувствовать себя лучше! – Его глаза были красны, не то от слез, не то от повышенного давления, влияющего на его организм со страшной силой.
– Да как минимум дом Кайндвиллов!
– Ах, эти… Кто вечно старается сунуть какую-то бумажку, дающую лишь надежду, но ее следом отнимающую? Когда-то внизу был прекрасный город…
– Разрушенный террагеном, – прервал его Хейдан.
– Но теперь лишь им способный исцелиться!
– Ты хочешь начать игру с огнем.
– Я хочу помочь миру вернуть его величие, принимая последствия ошибок, но не отказываясь от их даров. Изобретение огня привело к кострам Инквизиции, но оттого никто не отменяет пламя. Если у человеческого рода зло является частью природы, то, с террагеном или без него, он приведет себя к самоуничтожению, но с этой силой в руках у достойных людей мы могли бы навсегда забыть о деспотизме веры, о поганом рыцарстве, сгубившем столь жизней, об этом доисторическом строе! Забыть о смерти и болезнях! Добиться торжества доселе лишь обсуждаемых принципов! – он не заметил, как из его носа вытекла тонкая струйка темной крови, стекающая до подбородка, капая на белоснежную рубашку.
– Итан, у тебя пошла кровь. Тебе ведь нельзя волноваться! Я разделяю твой гнев, но не разделяю твою веру в подобный путь, и всё же я никогда не отвернусь от тебя, ибо ты говоришь мне лишь правду и ничего кроме правды. Я не буду говорить, что сейчас, подобно праведному гражданину Града, наставлю тебя на верную дорогу, вразумив своим здравомыслием, ведь, может, ты и прав, но всё же я предпочту верить в безобидную тихую жизнь, нежели в бушующий хаос человеческих сердец, – убеждая своего друга, он протер его лицо своим расшитым, красивым платком с вышитой эмблемой дома Хоупов.
– Легко тебе верить в подобное, будучи с детства окруженным верой в свое предназначение, о, Принц!
– Ты ведь знаешь, как я к этому отношусь. Даже если бы мне сиюминутно подали престол, я бы не взошел на него, придерживаясь принципов нашего общества, в кои я верю своим, пусть будет глупым, сердцем, – он говорил с плохо скрываемой обидой, старательно сглаженной любовью к своему другу. – Я не верю в предназначения, но верю, что человек сам вершит свою судьбу, и, если Боги дадут мне шанс, я проведу жизнь как человек достойный, не заносчивый, не боящийся смерти или забвения, но боящийся прожить свой век в ненависти, зависти и нескончаемой обиде на весь остальной свет.
– Прости меня, друг… Я не знаю, почему я так вспылил, – Итан всем своим телом осел, будто жизненная сила испарялась из него, – мной руководит гнев и обида, в чем ты прав, и я не знаю, что с этим сделать. Жизнь человека так кратка, но, даже стараясь из всех сил, мы ничего не успеваем сделать за отведенный нам срок.
– Мы успеваем сделать больше, чем можем заметить: спасти своей улыбкой день ближнего, своей добротой отвести смерть от порога, своим разумом уберечь от безумия, своими маленькими поступками выстроить шаг за шагом шаткий, кое-как слепленный, но чистый мир. Одна мелочь – не свершение, но их множество формирует целый подвиг.
– Итан, – вздохнув, Хейдан продолжил, – ты добрый человек, чье сердце выдержало много зла, но тебе не хватает веры в человечность и добрые намерения иных людей. Ты не вытянешь мир на себе, но вместе мы могли бы сделать его чуточку лучше, а наши дети сделают его еще лучше, как и их дети будут продолжать наше дело, если мы будем людьми достойными, заслуживающими восхищения своими деяниями. Я буду рядом всегда, даже в твой самый темный час, ибо тогда ты более всего заслуживаешь, чтобы рядом было плечо, на которое можно опереться.
– Спасибо тебе, Хейдан, – его взгляд немного прояснился, – ты заботишься обо мне так, как никто иной на всем этом свете. Я бы пропал давным-давно, если бы не твоя поддержка. Прости за грубые слова – я не хотел тебя обидеть… Я…
– Всё в порядке. Я понимаю твои чувства. Пойдем на свежий воздух? Эта пыль веков давит на твой рассудок.
Хейдан протянул своему другу руку, касаясь его предплечья, и Итан, крепко вцепившись на такой же манер в его руку, поднялся со скамьи.
– Больше никогда не буду здесь сидеть! Эта скамейка проклята, клянусь тебе!
– Ха-ха! У тебя проснулось чувство юмора, о, темный маг! Пойдем, тебе пора проветриться, пока ты не превратился в какого-нибудь дряблого мифического лича.
Вместе они отворили высокие двери Университета и позволили теплому солнцу облить их лица мягким успокаивающим светом. Ветер унес темные думы далеко вглубь души, но на какое время?..
Хрустальный Шпиль, основанный в давние времена, как центр жизни Леонвальда, невозмутимо стоял в самом сердце Харттауна – маленького закрытого района, напоминавшего древний Ватикан. Независимость этого места позволяет ему быть далеким от всяких распрей и влияний, поэтому все Академии расположены в этом огромном Шпиле, дабы учащиеся не были подчинены никому, кроме того дела, которому себя посвятили, и иным вышестоящим адептам культур и науки. Многие, и, даже справедливо будет сказать, бо́льшие, отделы здания были опечатаны и закрыты во избежание неблагоприятного использования не только по назначению, но даже в исследовательских целях. Все террагеновые исследования были закрыты много лет назад советом, расположившимся сегодня на верхних этажах, с которых было видно едва ли не весь Леонвальд, скрываемый проходящими мимо облаками:
– Итак, советники! Как и было мною обещано, сбор информации прошел успешно, и труды мои уже приносят свои плоды. Во-первых, я бы хотел начать с тех вещей, что интересуют всех представителей торговых домов, вложивших немалые суммы в развитие города. Друзья, знакомы ли вы с последними отчетами за квартал? Знаете ли вы, что происходит с торговлей внутренней и интернациональной? Не знаете, потому что иначе бы вы не сидели здесь с такими спокойными лицами. Удивительный факт, но большая часть иностранных потребителей, инвесторов и торговцев, приехавших к нам и зашедших в город через водные и воздушные пристани Хайхилла, не задерживаются у нас, а отправляются прямиком в Хинксайд! Что они там забыли, спросите вы? Хотел бы я знать! Хотя я вроде как знаю, – хитрая улыбка не слезала с лица Эйгена Грау, – они тянутся к новому! Там, внизу, кипит воля человеческой фантазии и амбиций. Я слышал, что они изобрели нечто, способное дать человеку новые ощущения без каких-либо негативных последствий. Я пока не могу сказать, новый ли это наркотик или что-то иное, так как информаторы из Хинксайда всё же не всемогущи, а продукт слишком свеж, чтобы знаний о нем было достаточно, но, видимо, связи Хинксайда выходят куда дальше наших, раз люди из других государств узнали всё раньше нас, живущих буквально по соседству с ними. Хинксайд ворует наши деньги, наших людей, наши возможности к развитию. Как вам такое, хозяева торговых домов? Такими темпами вы совсем потеряет влияние, а эти подлецы изживут вас простейшим образом.
Во-вторых, это уже больше к вопросу государственной безопасности, я слышал слухи о реорганизации внутренней криминальной структуры Хинксайда, подмятой под одну-единственную фигуру, остающуюся пока в тени. Сейчас в центральном районе происходит что-то очень важное, а его внутреннее кольцо негласно переименовано в, если я не ошибаюсь, «Онигасиму». Как вам такое? Я лишь прошелся по водной глади, и столько всего всплыло! Что же если окунуться туда с головой?
– Недурственная работа, Эйген, – томный, слегка хрипящий голос звучал из-под респиратора Зердана Рица, – я чувствую, что ты ведешь к чему-то свою мысль, потому не томи – заканчивай.
– Ничто не скроется от твоего взгляда, Зердан! Конечно, ты прав, мыслей у меня много, и, если никто не против, я озвучу свои предположения. Я рекомендую провести первый шаг компании в информационной войне, начав с того, что, как мы все знаем, Хинксайд всё еще остается частью Леонвальда, от него неотъемной. Следовательно, их достижения – наши достижения. Для того чтобы интегрировать больше информаторов, необходимо создать шум. Для того чтобы они начали действовать, необходимо дать им излишек уверенности. Я рекомендую сделать информационный вброс о том, что мы имеем прямое отношения к этому экономическому всплеску, идущему из Нижнего города. Скажем, мы задумались над их положением и решили развить там торговлю. Тогда и у нас люди будут задерживаться, беседуя, как им нравится, о меценатстве и прочих удовольствиях высшего света. Мы сможем узнать больше и нанести удар в самое сердце их структуры. Подумайте, сколь они заносчивы! Им дают возможности, а они строят козни. Им дают помощь, а они, отказываясь от нее, точат ножи. Им предлагают свет, а они укрываются во тьму. Им подают добро, а они утопают в ненависти… Но в этом есть и свои плюсы! Будучи частью Леновальда, их достижения интересуют нас не меньше, чем достижения наших студентов, и, если подумать, то, дав им возможность развить свои игрушки, которые затем, в случае, если они того стоят, можно у них просто изъять и пустить на общее дело, – идея не из плохих. Однако есть одно «НО»! Один человек, стоящий во главе происходящего, о котором мы ничего не знаем, вряд ли позволит нам провести компанию удачно. Быть может, кто-нибудь из присутствующих догадывается о том, кто же это может быть? М? Быть может, дорогие Кайндвиллы что-то об этом знают? Вы столько времени проводите внизу! Должны же вы хоть что-то знать! – Его змеиные глаза, не сводимые с Кейтрин и Готфрида, впивались в их лица.
