Утро было восхитительное! Я встал пораньше, чтобы вовремя добраться до озера где, по рассказам знакомых рыбаков, водится и, что самое главное, клюет линь. Я не знал где оно находится, но мой друг Чернухин рассказал, как туда доехать и даже снабдил картой, скаченной из Интернета и склеенной из отпечатанных на принтере листов. Правда, озера на той карте почему-то не было, но Чернухин сам нанес его и обозначил маршрут, пояснив, что добираться до него надо на мотоцикле, поскольку на машине туда не проехать. Можно конечно и на машине, но оставить ее придется, чуть ли не в двух километрах от берега. Меня это вполне устраивало, поскольку машины у меня уже не было. Зато был новенький китайский мопед, на котором я мог проехать куда угодно.

До озера, по словам Чернухина, было километров тридцать, причем двенадцать по проселочным дорогам, а последние два так и вовсе по бездорожью. Меня это не пугало, и свернув, в отмеченном на карте месте, с трассы, я бодро покатил навстречу встающему на горизонте солнцу.

Проселок, изрядно попетляв, вывел меня на взгорок. Я остановился и, достав карту, увидел, что мне придется распрощаться с укатанной дорогой, которая шла дальше по вершине длинного холма и спускаться вниз по глинистой размытой дождями тропе к заросшей ивняком речушке. Спуск был довольно крутой. Заглушив двигатель, и притормаживая, я скатился вниз.

Речка была более глубокой, чем казалось сверху. Весенний паводок смыл хилый мосток и углубил русло. Ниже по течению я нашел пару жердин и доску, застрявшую в кустах. Видимо это все что осталось от мостка. Перекинул их в самом узком месте и, рискуя искупаться, перебрался на ту сторону. Передохнув, завел чудо китайского автопрома и, объезжая промоины и рытвины, покатил вверх по пологому склону.

На вершине я вновь достал карту. Озеро располагалось правее, в низине, и нужно было найти в зарослях кустарника и ежевики проход, который должен быть рядом с приметной березой. Чем она замечательна Чернухин не пояснил, лишь сказал, что мимо не проедешь. Поскольку ничего сколь-нибудь приметного вблизи не росло, пришлось двигать дальше. Проехав еще с километр по исчезающей под травой дороге, я, наконец, увидел изогнутую самым причудливым образом древнюю березу всю в каких-то наростах и трещинах. Метров через двадцать отыскалась и чуть приметная тропинка, ведущая в заросли. Даже на таком сверх проходимом транспорте, ехать по ней было не слишком комфортно из-за того, что тропинка одновременно служила естественном желобом для стока дождевой воды, которая оставила после себя рытвины и вылезшие наружу корни. Пришлось вести своего железного коня в поводу.

Так спотыкаясь и проклиная себя за то, что в очередной раз купился на рассказы рыбаков я тащился вниз пока, наконец, не вышел на пологий берег, поросший какой-то мелкой травкой. И вожделенное озеро предстало во всей своей диковатой красе. Овальное, оно сверкало под лучами восходящего солнца всеми оттенками голубого и зеленого, у дальнего берега, цвета. Ветра не было, и озерная гладь нарушалась лишь редкими всплесками играющих у поверхности рыб, да легкий туман клубился на еще не освещенных солнцем участках.

О! Это были самые лучшие мгновения любой рыбалки. Предвкушение! Так можно, одним словом охарактеризовать мое состояние. Все впереди: и длинный июньский день, и адреналин когда поплавок вдруг ныряет в глубину и удилище сгибается под тяжестью сопротивляющейся рыбины, и глубокое разочарование, когда вожделенная добыча ускользает буквально из рук, сорвавшись с крючка у самого берега, и скука ожидания поклевки, когда рыба, по только ей ведомой причине, перестает брать наживку, и удовлетворение, когда после долгого ожидания поплавок вновь оживает и тихонько уходит в сторону или ныряет в прозрачную глубину, показывая, что не все еще потеряно и снасти сворачивать рано.

Однако нужно выбрать место, где расположиться с удочками. Лучше всего там, где уже кто-то рыбачил до тебя и рыбу прикормил. Я проехался по берегу. На удивление берег был чист лишь в двух местах виднелись следы прошлогодних кострищ вокруг которых валялось несколько водочных бутылок да мятых банок из под пива. В метрах пятидесяти от береговой кромки возле косогора торчал из под земли громадный валун. Подкатив поближе, я увидел что это не просто каменюка, а скорее всего вершина скалы скрытой под слоем песка и глины. «Похоже на вершину пирамиды» подумал я, вспомнив телепередачу, где народ пугали концом света, пирамидами, пришельцами и прочими разнообразными чудесами.

Но пирамиды пирамидами, а время идет, и пора уже где-то устраиваться. Подходящее место отыскалось почти напротив камня. Приткнув мопед к кусту боярышника, достал из сумки репеллент и щедро попшикал на траву вокруг себя, не забыв и про одежду с обувью. Я элементарно боялся клещей. Был знаком с человеком, перенесшим энцефалит и очень этим впечатлился. Поэтому не жалел противоклещевой химии.

Потом воткнул в берег, самолично изготовленные из толстой дюралевой проволоки, подставки для удилищ. Достал и оснастил удочки и после недолгого замера глубины забросил их в неширокий проем между камышами. Покидал прикормку и, достав из сумки складной стульчик, уселся медитировать над поплавками.

Прошло минут двадцать. Поплавки по-прежнему неподвижно торчали в воде. Меня это нисколько не расстраивало. Я наслаждался утренней прохладой, ласковым солнцем, озерной гладью и тишиной. Тишина была конечно относительной. В кустах чирикали и копошились какие-то мелкие пичужки, в траве возились и цвиркали кузнечики, а может и не кузнечики, а другая какая-нибудь насекомая мелочь, легкий ветерок изредка шелестел в камышах. Но эти звуки воспринимались как непреложное свойство этой расслабляющей тишины и не вызывали никакого раздражения. Я глядел на безмятежно голубое небо, на ярко зеленый противоположный берег и прозевал первую поклевку. Глянув на поплавки, увидел лишь один, а другой, судя по натянутой леске, затонул у камышей. Схватив удилище, я осторожно вытянул из травы плотненького золотистого линька граммов на двести. Все! Клев начался.

К полдню в садке плескалось с десяток красавчиков, весом от ста до двухсот грамм. Клев прекратился, и можно было собираться домой, но хотелось поймать более крупную рыбину. «До четырех часов посижу и буду собираться» — решил я поудобнее усаживаясь и настраиваясь на долгое ожидание.

Посидев с полчаса, я почувствовал какое-то изменение в окружающем пространстве. Толи ветерок стих, толи птицы перестали посвистывать и вроде проклюнулся посторонний звук похожий на работу какого-то далекого огромного механизма. Казалось, что почва под ногами подрагивает, и появилась мелкая рябь на воде.

Но тут в кармане куртки затренькал мобильник. Звонил Чернухин. Включив телефон, ничего не понял, поскольку в трубке что-то булькнуло, и связь прервалась.

«Надо подняться повыше» — решил я и пошел к торчащей над травой каменюке. Оценив высоту в метра полтора и отметив довольно правильную форму валуна, с трудом взобрался на небольшую площадку на самом верху. Телефон вновь зазвонил. Включив его, я услышал веселый голос Чернухина, спрашивающий нашел я озеро или нет.

— Нашел, конечно.

— Ну и как? Клюет?

— Нормально клюет. Уже с десяток поймал. — Ответил я и тут же выругался от неожиданности.

— Эй! Что там у тебя?

Но мне было уже не до ответа. Странное голубоватое марево заплясало в глазах, взорвалось дикой болью в голове. Телефон, мгновенно нагревшись, обжег руку. Я попытался отбросить его, но он как будто прилип к уху и, казалось, выжигал мозги. Вместе с невыносимой болью наплывала на меня какая-то чернильная темь, и последней мыслью было: «Песец! Песец пришел».

Песец! Какой на фиг песец? Я попытался открыть глаза, но получилось плоховато. Нет, глаза-то открылись, даже руками их протер, но ничего кроме плавающих красных шаров не увидел. Да и в голове какой-то дятел поселился. Долбит и долбит. Еще кожа на груди горит, будто горящую сигарету кто-то приложил. Попытался осторожно потрогать болячку, наткнулся на какую-то железку на веревочке. Ощупав ее, понял — крестик. Откуда крестик? В жизни крестиков не носил. Да и в бога-то не верю.