Это такая глубокая боль, что начинает казаться, что у нее нет дна. Что все эти годы, которые я потратил, строя эту жизнь и прокладывая себе путь к вершине, ничего не значат, если я не смогу заполучить ее.

Я стою словно вкопанный, наблюдая за ее работой. Как она выигрывает раздачу за раздачей.

Будто почувствовав мой взгляд, она слегка поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Мы оба просто смотрим друг на друга, ни один из нас не делает больше ни одного движения. Она блуждает по мне взглядом, словно оценивая. Я всегда старался сделать так, чтобы она никогда меня не видела, но время вышло. Я требую желаемого.

Она может проводить свои дни, просчитывать карты в моем казино, сколько захочет. До тех пор, пока проводит свои ночи подо мной, пока умоляет меня взять ее, умоляет сделать ее своей.

Последняя мысль выбивает воздух из легких. Я хочу, чтобы она была моей. Не только на одну ночь — одной ночи никогда не будет достаточно. Я еще даже не прикасался к ней, но знаю, что мне никогда не будет достаточно. Моя потребность в ней никогда не утолится.

Она прикусывает губу, встречаясь со мной взглядом. Держу пари, я был единственным, кого она не просчитала.

Широко улыбаясь, я думаю о том, что все уроки котильона не прошли даром (примеч. Котильон (фр. cotillon) — бальный танец французского происхождения).

Мэри-Грейс Паркер Ливингстон Монтгомери Китон была бы счастлива узнать, что муж номер «три» не растрачивал впустую светское образование, в котором, как она отчаянно считала, нуждалась ее дочь.

Я смеюсь и играю роль, которую все мужчины за этим столом ожидают от меня. Когда люди впервые слышат, как я говорю, они думают, что это очаровательно и вежливо. То, как мой южный акцент замедляет ход событий, успокаивает людей и устраняет меня как угрозу. Они думают, что медленный говор означает, что я глупая, а я просто позволяю им продолжать так думать.

Вот только знают ли они, что меня вырастил беспощадный южанин, который научил меня всему, что я знаю. Мэри-Грейс была из тех мам, которые точно знали, как одеваться и вести себя в любой ситуации. Она использовала мужчин, как если бы они были бумажной салфеткой, но ни разу ее репутация не подвергалась сомнению. Когда она не была замужем, мужчины падали на колени, чтобы сделать ей предложение, но она играла с ними только до тех пор, пока не появлялась более крупная рыба, за которой она охотилась.

Она родила меня, когда была в первом браке. В том, который, как сказала, был по любви. Когда умер мой папа, думаю, частичка сердца моей мамы превратилась в камень, и после этого она больше никого не впускала. У меня есть только одно воспоминание о нем. Мне было около трех лет, и я сидела у него на коленях. На дне моего чемодана есть его фотография, и я беру ее с собой, куда бы ни поехала.

Имя мне дал папа. Он сказал, что они с мамой влюбились друг в друга в Джорджии, и на Земле не было места красивее. Мэри-Грейс, будучи истинной южной красавицей, согласилась.

После его смерти мама ждала следующего мужа, как змея в траве. Она хотела, чтобы ее следующий брак дал ей то, чего, по ее мнению, она заслуживала, поэтому исключила из уравнения любовь. О, не поймите меня неправильно, мужчины, которые преследовали ее, все влюблялись по уши, но Мэри-Грейс никогда не чувствовала того же.

Муж номер «два» был приятным мужчиной из богатой семьи. Мэри-Грейс вначале не понимала этого, думая, что деньги принадлежат ему. Когда ей надоело, что он постоянно экономит, она решила двигаться дальше.

Над следующим мужем — сенатором — она работала, как над шаром из теста. Она поймала его взгляд, и он чуть не проглотил язык, чтобы добраться до нее. Он проложил золотую дорожку из того, что мог ей дать, и она тянула до нужного момента. Мэри-Грейс ничего не делала быстро или без должного расчета, и она убедилась, что я обратила на это внимание.

— Волк будет охотиться только, когда голоден, — говорила она мне. — Не подкармливай дворняжек, Джорджия. Если он достоин, он принесет тебе добычу. — Она расчесывала мне волосы каждый вечер перед сном и рассказывала мне все способы защитить себя и свое сердце. — Никогда не полагайся на мужчину, который даст тебе то, что тебе нужно. Найди одного, и сама забери у него это.

Я все еще слышу ее слова у себя в голове каждую ночь, когда расчесываю волосы.

В истинной манере Мэри-Грейс, она умерла дома, в своей постели, именно так, как хотела. Ее съел рак яичников, и врачи дали ей всего несколько недель. Сенатор был убит горем, и весь штат излил свою любовь к ним двоим.

Я сидела рядом с ней часами, пока она не умерла, держа ее за руку и говоря, что люблю ее. Она просто улыбалась мне и давала больше своих мудрых советов.

— Я убедилась, что о тебе позаботятся. Создан траст, и Уокер позаботится о том, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Я позаботилась обо всем для тебя, Джорджия, как и хотел бы твой папа. Я сделала все это для тебя.

Сжав ее руку, я понимающе кивнула. Она прожила свою жизнь так, чтобы я никогда ничего не делала и никогда не задавалась вопросом, кто будет обо мне заботиться. Возможно, она поступила неправильно, но я знала, что она умерла, сделав все, что могла, чтобы помочь мне.

Мэри-Грейс не подозревала, что через шесть месяцев после ее смерти старый добрый Уокер Китон прикажет своей команде юристов аннулировать траст и вышвырнет меня на улицу в чем была.

Это тяжелый жизненный урок, который нужно усвоить: никогда не доверяй сенатору-южанину.

Я научилась играть в покер, когда мне было десять. У мужа номер «два» были небольшие проблемы с азартными играми, поэтому он думал, что, выплескивая свою карточную зависимость дома, он сможет контролировать ее. После покера он научил меня играть во все подряд. Блэкджек был его любимым занятием, и мы играли все время. Через некоторое время он понял, что я лучше него. Он не позволял мне выигрывать — я на самом деле побеждала его.

Однажды он сидел, опустив локти на стол, и наблюдал за мной, словно ястреб. Внезапно он хлопнул рукой по столу и сказал:

— Я не могу победить шулера.

Я понятия не имела, о чем он говорит. Я просто играла свою сдачу, как обычно. Помню, что была так зла, что он обвинил меня в чем-то подобном. Я чувствовала, что наконец-то в чем-то преуспела, и вот он пытается отнять у меня это.

— Я не шулер!

— Ты считаешь карты, Джорджия.

— Я что? — Я посмотрела на свою сдачу, думая, что у меня на руках два туза, и я знала, что еще один вот-вот выпадет во флопе (примеч. Флоп — это второй по счету раунд торгов в покере, на котором на стол выходят три общие карты, которые могут использовать все оставшиеся игроки для сбора своей лучшей комбинации). Это было подсчетом карт? Это же просто проявление внимательности.

Он встал из-за стола и вышел из комнаты. Мы больше никогда не играли в карты, и его проблемы с азартными играми только усугубились. К тому времени, когда стало совсем плохо, мы уже ушли и переехали в особняк сенатора. Мэри-Грейс всегда была на десять шагов впереди.

Только когда я начала играть с охраной в особняке сенатора, они объяснили мне, что я делаю. Наверное, я выигрывала слишком много раз, и они начали видеть закономерность. Тем не менее, они отнеслись к этому лучше, сказав мне, что это не обязательно незаконно, но из-за этого твою задницу вышвырнут из каждого казино в Вегасе.

У меня была врожденная способность делать то, за что люди отдали бы все на свете. Мне нравилось быть хорошей в чем-то подобном. Это было подло, и мне нравилась мысль о том, что это сойдет мне с рук. И, может быть, если я буду достаточно хороша, мне сойдет это с рук и в Вегасе.

Все это были глупые мысли, которые приходили мне в голову, когда мы жили с сенатором. Только когда моя мама заболела и скончалась, я начала думать, что у этой идеи была перспектива. Я могла бы привести в действие после ее смерти, и мне потребовалось всего шесть месяцев, чтобы выбраться из дома и отправиться в Вегас.