След преступников обрывался. Они взломали сейф, но «работали» в перчатках и не оставили отпечатков пальцев. Вероятно, Клыков тогда еще не предполагал, что через несколько часов партнер пошлет ему пулю в спину. Все вещи и документы они забрали с собой. А что же сообщают сегодня оперативные работники?

В глаза бросилась телефонограмма из Усть-Каменогорска, записанная аккуратным почерком капитана Ермекбаева, дежурившего в эту ночь по управлению:

«Скворцову лучше, пришел в сознание. Продолжаем наблюдение за домом по улице Новая, 16. Хозяйка собирается к отъезду».

Из Львова пришло подтверждение о гибели всей семьи Ясновых, документы членов семьи — не найдены. В техникуме Ольга Яснова не училась.

Но, пожалуй, самым интересным было сообщение о том, что 26 июля 195… года Карагандинский аэровокзал выдал билет Ясновой Ольге Николаевне на самолет ИЛ-12, место 6, следующий до Москвы.

«Ускользнула. Навсегда ли? Это мы еще посмотрим», — подумал подполковник.

Да! Анатолий Скворцов должен был побывать у невесты Василия Клыкова, каковы результаты визита? И кто эта «хозяйка», которая собирается в дорогу?

В Москву улетела Яснова, покушение на Скворцова говорит о том, что за ними следили. Держать под наблюдением дом по улице Новой уже бесполезно. Зенин туда не придет. Нужны дополнительные сведения.

…К вечеру Кенес Булатович уже знал, что настоящая хозяйка дома, Эльза Павловна Пуговкина, распродает вещи и готовится к отъезду в Москву. Об этом сообщила работникам КГБ Зинаида Солянова, невеста Клыкова. Она уже поняла, какую гнусную роль сыграла «мама Эльза» в ее жизни, и горела желанием разоблачить авантюристку.

Значит, явочная квартира им уже не нужна, дело сделано, карта в руках «своих» людей. И все они стремятся к Москве, надеются затеряться я огромном городе. Не выйдет.

…И буквально за пять минут до отхода поезда в Москву, в купе мягкого вагона была взята под стражу Эльза Павловна Пуговкина. Пассажиры даже не заметили, как два молодых человека помогли вынести вещи из вагона и проводили Пуговкину к закрытой автомашине.

Эльза Павловна с первых минут допроса рассказала все. Она всхлипывала, поминутно пила воду, стуча металлическими зубами о тонкое стекло стакана и, заглядывая каждому в глаза, твердила:

— Открою все, все открою…

Наконец, Эльза Павловна успокоилась. Но что случилось с ней буквально за несколько минут… Исчезла игривая манера разговаривать, она больше не щурила кокетливо глаза, слезы, скатившиеся с накрашенных ресниц, оставили две узенькие черные полоски на щеках.

Перед следователем сидела пожилая женщина с подобострастным выражением лица, которой, наконец, пришлось держать ответ перед правосудием.

— Я не хотела, ей-богу, не хотела им служить, они заставили, угрожали, — слова бессвязным потоком срывались с губ.

— Успокойтесь и расскажите все, что вам известно, — твердо приказал подполковник.

— Жила я в городе Ровно, в Западной Украине. Держали с мужем свою лавку. В конце 1939 года муж бежал в Германию, а потом вместе с немцами вернулся. Служил у них. Иногда домой принесет добро: костюмчики, ботинки, часы. Я к нему — откуда это все? «Не твое дело», — отвечает. Потом уж поняла, что это часть дележа добычи с убитых. Сначала страшно было, а потом привыкла, деньги люблю. Бывали у нас в гостях и немецкие офицеры. Один все ласково на меня погладывал… Когда мужа убили, незадолго до прихода советских войск, стал за мной ухаживать, обещал увезти с собой в Гамбург. Но вскоре и он за чемоданы схватился. А мне однажды сказал: «Нам нужны верные люди в России, поедешь в любой город, поможем деньгами, через несколько лет мы снова встретимся». Плакала я, отказывалась, но он дал мне обломок зеркала в оправе и сказал, что если когда-нибудь ко мне приедет человек и у него в руке будет второй обломок, сойдутся края стекла, надо будет помочь ему во всем. Я выбрала Усть-Каменогорск, туда еще до революции переселенцами уехали родители. Но, конечно, их в живых уже не застала… Жили вдвоем с Зиной, своих-то детей не было, так я из детдома прихватила, и так тянулись годы чередой. Я уж думала, что старое забыто, что это был кошмарный сон, когда почти десять лет спустя после война явился «гость». Он принес обломок зеркала, но и без этого пароля я узнала его. Постарел за эти годы оберштурмфюрер СС Карл Фогель. Глаза беспокойно шарили по сторонам, пальцы нервно крутили пуговицу потертого пиджака. Я умоляла его уйти из нашего дома, становилась на колени. Он ударил меня в лицо и, скрипнув зубами, ответил: «А ты знаешь, что я сразу пойду в органы безопасности, пусть обоих расстреляют. Как это у русских говорится, «Связал нас Бог одной веревочкой». Теперь я — Зенин Иван Сергеевич». У него оказались откуда-то настоящие документы, он поступил на работу. Потом увидел однажды в гостях у Зины Васю Клыкова и заметил: «Знаешь, Эльза, надо не только взрывать мосты в этой стране, но и портить молодых, учить их хулиганить, грабить. Ведь от вора и жулика один шаг к шпиону и предателю». Он не один час потратил на беседу с Василием, и сумел толкнуть его на кривую дорожку. Потом стал скупать краденые вещи и получил деньги на свои дела. Скоро, очень скоро попались воры, не миновал наказания и Зенин, но сумел скрыть свое подлинное лицо… Отбыл наказание, досрочно вернулся, и вместе с Василием уехал в геологическую партию. Наверное, были у него какие-то связи, но мне не говорил, не доверял. Только накануне отъезда рассказал пароль и отзыв для какой-то важной птицы. Я должна была принять этого человека и дать телеграмму в Алма-Ату, в управление на имя Зенина: «Мама тяжело больна, выезжай немедленно», а там ему должны были передать по рации. Но что-то, видно, у него случилось, не дождался телеграммы, сам приехал. А на следующий день ко мне гости пожаловал белобрысый, высокий, со шрамом на подбородке. Больше ничего не знаю…

Несколько минут в комнате стояла тишина. Подполковник Мухамеджанов, который вел допрос, просматривал опись вещей, изъятых у арестованной.

Начальник управления КГБ удобно расположился в мягком кожаном кресле возле окна, задумчиво постукивал незажженной папиросой по крышке портсигара. Майор Кузьмин аккуратно оттачивал один за другим цветные карандаши. Это было его любимое занятие, когда мысли напряженно работали над разгадкой какого-то сложного запутанного дела.

— Вы все рассказали?

— Да, да, — Эльза Павловна закивала головой.

— Припомните по порядку весь разговор с незнакомцем, не говорил ли он пароль, адреса?

— Я забыла, — виноватым шепотом ответила Пуговкина и, как тогда, в квартире, старательно шевеля губами, но на этот раз уже вслух, повторила: — Москва. Первая Мещанская, 216. Врач Камнев. «Вы ставите коронки?» «Нет, только лечу зубы».

— Подпишите протокол допроса.

Подполковник нажал кнопку звонка. В дверях появился конвоир.

— Уведите, — коротко приказал Мухамеджанов.

Эльза Павловна поднялась со стула, опустила плечи. Она сразу постарела на много лет и, шаркая ногами, вышла из кабинета.

— Интересно познакомиться с пациентами доктора Камнева, — задумчиво сказал начальник управления. — Придется попросить для этого работников Московского управления КГБ.

— Поручите это дело мне, — поднялся вдруг со стула майор Кузьмин.

— Кандидатура подходящая, — вступил в разговор Мухамеджанов, — но надо получить разрешение из нашего управления и из центра.

…На следующий день в Москве и в Алма-Ате обсудили это предложение и дали свое согласие. Москва сообщала: «В помощь Кузьмину выделяем двух опытных работников. Ждем приезда».

Пассажирский поезд Караганда — Москва, громыхая на стыках рельс, набирал скорость. Он миновал раздольные целинные степи Приишимья и Северного Казахстана, деловито перестукивая колесами какую-то мелодию, вырвался на простор Урала. Проехали сияющий вечерними огнями на холмах Челябинск, через восемь часов — Уфа. Все ближе Москва…