Высокий, чуть сутулый майор Кузьмин, был одним из самых опытных оперативников; годы работы в органах безопасности приучили его к тщательному анализу событий, к выдержке и хладнокровию.
— Ваше мнение, Павел Семенович?
— Французы говорят в таких случаях — ищите женщину. Кажется, на этот раз пословица подталкивает нас на правильный путь.
Еще до войны майор Кузьмин закончил факультет французского языка в Харьковском пединституте. В годы сражений он был тесно связан с летчиками эскадрильи «Нормандия», попутно изучил английский язык. Причем настолько основательно, что пилоты союзной авиации, совершавшие челночные полеты над землей врага, встречая на аэродроме военного переводчика, неизменно задавали ему шутливый вопрос: «В какой части Англии вы жили?»
Затем майор Кузьмин работал в комиссии по возвращению пленных немцев на Родину, очутился в Караганде, да так и остался жить в этом новом шахтерском городе.
Словно нащупывая путь в кромешной тьме, он высказывал медленно и осторожно свои мысли.
— Необходимо узнать, чей платок был в руке Клыкова. Это легко сделать, расшифровав монограмму. «О. Я.» — довольно редкие инициалы. Мы не знаем, что произошло между преступниками, почему прозвучал выстрел в степи. Следовательно, надо выехать на место происшествия.
— Письмо! Письмо забыли, — не вытерпел Толя Скворцов.
— Нет, не забыл. По этому адресу необходимо послать сотрудника. Ну, а остальные оперативные меры — обычные.
— Москва, товарищ подполковник, — дежурный по управлению заглянул в дверь.
Кенес Булатович быстро прошел в соседнюю комнату.
— Да, это я товарищ генерал. С Алма-Атой уже говорил. Приказано доложить вам лично. Исчез очень важный документ. Гриф «совершенно секретно». Идем по следам. Завтра высылаю подробное донесение и план операции. Прошу выслать архивные материалы по досрочному освобождению Клыкова Василия Артемьевича и Зенина Ивана Сергеевича из мест заключения. Обо всех новостях буду немедленно сообщать. До свидания.
Мухамеджанов осторожно положил трубку и вернулся в свой кабинет.
— Москва придает очень важное значение этому документу, — негромко сказал он, — есть предположения, что карта будет использована не только в шпионских, но и в политических целях, как материал для провокации и шантажа. Наш отдел берет эту операцию под особый контроль. Продолжим разговор…
Стенные часы монотонно и глухо пробили шесть раз. Ранний летний рассвет побеждал короткую ночь. Она уходила из города. Светлее становились тени деревьев на политых тротуарах, появились первые прохожие.
Анатолий вскочил с кровати свежий, полный сил, словно и не было бессонной ночи. Он резко проделал несколько гимнастических упражнений, умылся, и через две — три минуты в штатской одежде вышел на улицу.
…На аэродроме сонные механики, лениво потягиваясь на ходу, брели по летному полю к самолетам. В окошко дежурного по аэропорту постучал невысокий крепкий парень в спортивной куртке на молнии.
— Как мне добраться до Усть-Каменогорска?
— Сегодня пассажирского самолета не будет.
— Мне обязательно надо вылететь сейчас. — И он протянул в окошко удостоверение.
После короткого раздумья, дежурный сказал:
— Через час здесь остановится самолет специального назначения. В Усть-Каменогорск направляется делегация шведских инженеров-энергетиков. Попытайтесь связаться с нашим представителем Министерства иностранных дел. Может быть, найдется свободное местечко.
— Спасибо, — горячо поблагодарил Толя Скворцов.
Трудно было узнать бравого младшего лейтенанта в этом скромно одетом пареньке.
Он позвонил на дом подполковнику Мухамеджанову и в двух — трех словах объяснил суть дела.
Кенесу Булатовичу понадобилось около часа, чтобы связаться с работниками Министерства иностранных дел в Алма-Ате. Разрешение было получено.
Подполковник позвонил в аэропорт, попросил Анатолия к телефону и пожелал счастливого пути.
— Да, кстати, при необходимости, советую вам представиться по старой специальности, которая у вас была три года назад. До свидания…
…Их было восемь человек, высоких, светловолосых. Они один за другим вышли из самолета и немного неуверенно сделали первые шаги, как это бывает с моряками, которые в дальнем плаванье отвыкают от родной и прочной земли. Пока приземистые бензовозы мчались к самолету, а механики открывали крышки бака для заправки, один из группы шведских энергетиков достал из-под светло-серого плаща фотокамеру и стал снимать своих товарищей, стараясь поставить их спиной к аэровокзалу, что невольно про себя отметил Анатолий.
Переводчик хотел что-то сказать, но его опередил первый пилот. Вежливо, но твердо он сказал несколько слов по-английски любителю фотодела, и тот с явной неохотой закрыл футляр аппарата.
Взревели моторы, трава, примятая мощным воздушным потокам, низко склонилась к земле, и самолет заметно покачивая крыльями, вырулил на взлетную полосу. Земля стала быстро уменьшаться в размерах, напоминая географическую карту.
Анатолий поудобнее уселся в кресле и развернул свежий номер газеты «Социалистическая Караганда». Но не успел он прочитать и двадцати строк, как к нему подошел чуть смущенный переводчик.
— Члены делегации интересуются, кто вы такой, что получили право на полет в специальном рейсе. Вы извините, но уж очень они настойчиво спрашивают.
И тут Скворцов вспомнил совет подполковника.
— Я инструктор обкома комсомола. Еду в Усть-Каменогорск на республиканское совещание по обмену опытом работы, да опаздываю. Вот и уговорил взять меня на этот самолет.
Он заметил, как «фотограф», сидевший впереди в кресле напряженно вытягивал шею, стараясь не пропустить ни одного слова, которое прорывалось сквозь шум мотора. «Сейчас проверю», — мелькнула мысль.
— А у меня к вам встречная просьба, товарищ переводчик. Это, кажется, едут энергетики на Бухтарминскую ГЭС. Они из Швеции? Вот это здорово! Спросите у кого-нибудь, много сейчас гидроэлектростанций строится в Швеции?
Ближе всех сидел любитель фотографировать аэродромы. Переводчик нагнулся к нему и что-то спросил. Не поворачивая головы, мужчина пробурчал себе под нос несколько слов.
— Он очень устал, — извиняющимся тоном сказал переводчик, — и кроме того, говорит, что самолет не место для пресс-конференций.
Анатолий теперь был твердо убежден, что этот «инженер» был больше знаком с диверсиями и шпионажем, чем со строительством гидроэлектростанций.
Ну, что ж и такие типы попадаются среди наших зарубежных гостей. Надо будет сообщить в Усть-Каменогорске. Тут же Анатолий весело подумал: «А я бы сумел ему рассказать о своей профессии».
Он вспомнил, как несколько лет назад работал инструктором Ленинского райкома комсомола в Караганде. Это была горячая пора организации массовых рейдов по борьбе с хулиганством. Каждую субботу и воскресенье на дежурство приходили парим, свободные от смены. Черная угольная каемка окружала глаза, от этого они казались еще темнее, и хулиганы боялись встречаться со взглядом честных, прямых, но суровых и беспощадных к нарушителям, глаз.
Вскоре комсомольские патрули навели порядок и в центральном сквере возле кинотеатра, и в большом парке, в сторону которого неудержимо рос новый город. Может быть, именно здесь, в штабе борьбы с нарушителями тишины и покоя, Анатолий особенно остро почувствовал романтику сложной, опасной, но благородной милицейской работы. И когда партийные органы предложили комсомолу рекомендовать на работу в советской милиции лучших юношей, то к секретарю обкома одним из первых пришел никто иной, как Толя Скворцов.
Однажды, когда большинство оперативных работников КГБ было занято, подполковник Мухамеджанов попросил в управлении милиции выделить смелого парня для одной операции. Надо было задержать сподвижника предателя Степана Бандеры, который приехал в Караганду под видом баптистского проповедника.
