Из-за дыма и пыли в балке было темно, и, если во всем Габене сейчас как раз подавали утренний чай, внизу, казалось, вовсю властвовал вечер. Тут и там горели фонари – они гирляндами были растянуты над узкими проходами, висели над прилавками и у дверей лавок, передвигались во мгле вместе с тачками, рельсовыми вагонетками и пародрезинами. Без фонарей дорогу на рынке найти ни за что бы не удалось, хотя и они не то чтобы особо помогали.

Натаниэль Доу и Джаспер вот уже двадцать минут безуспешно пробирались через настоящую чащу из гигантских пружин, но доктор все отказывался признавать, что они заблудились. Он был слегка дезориентирован мглой и шумом, бьющими в воздух снопами красных искр и множеством бормочущих людей. Доктору не нравилось это место – его вдруг посетило полузабытое дурное воспоминание: тучи дыма, заваленные железом холмы, потерянные люди… не хватало только воронок, оставленных в земле снарядами.

С момента, как они спустились в балку, доктор тут же пожалел о том, что дело привело их сюда, а не в какой-нибудь джентльменский клуб или, на худой конец, в какое-нибудь официальное ведомство, где он хотя бы мог видеть, на что наступает, где есть клерки и управляющие, где, в конце концов, есть что-то похожее на воздух! Ему было душно из-за шарфа, который он натянул на нос, под защитными очками, похожими на большие консервные банки, все взмокло, к тому же эти очки натирали переносицу. Натаниэлю Доу казалось, что он насквозь пропитался маслом, провонял дымом и с ног до головы покрылся рыжей пылью, но хуже всего были грубые неотесанные типы, которые вечно толкались и при этом не просили прощения, а один и вовсе – в это было сложно поверить! – велел ему убираться с дороги. Если бы не дело, он бы уже давно выбрался из этой тучи, снял шарф с очками и как можно скорее забыл о том, что вообще сюда приходил. Мечтал доктор Доу сейчас лишь о том, чтобы сделать хоть один вдох чистого воздуха и поймать порыв свежего ветра.

Джаспер же, напротив, был взбудоражен и являл миру свое раздражающее прекрасное настроение – он представлял, что выпил уменьшительный раствор и, оказавшись в глубине часового механизма, искал путь наружу, пробираясь меж шестеренок, маятников, храповиков и анкеров. Мальчику это место нравилось – жаль только, дядюшка не позволял ему забраться на одну из здешних куч лома и покопаться в ней.

Когда они подошли к фонарю, который вроде бы был неплохим ориентиром, и тот качнулся, оказавшись глазом-лампой автоматона, терпение доктора лопнуло, и он все же решил узнать дорогу.

За ближайшим прилавком сидел торговец в кожаном фартуке и клетчатой кепке. Он крутил рычаг громыхающей машины, сжимая тугие пружины.

– Прошу простить, сэр! – воскликнул доктор Доу, подойдя к торговцу и пытаясь перекричать рокот механизма. – Вы не подскажете, где здесь лавка шестеренок «Когвилл и сыновья»?

– Там! Все там! – махнул рукой продавец пружин, не поднимая головы от машины.

Доктор поморщился, и им с Джаспером не осталось ничего иного, кроме как пойти в указанную сторону, надеясь, что вскоре они наконец найдут то, что ищут…

Натаниэль Френсис Доу хотел бы сказать, что день не задался с самого утра, но беда в том, что упомянутый день, будь он неладен, начался вполне обычно.

Вышли из дома они с Джаспером довольно рано и даже не успели позавтракать, зато успели вызвать негодование миссис Трикк: экономка посулила им множество абсурдных и антинаучных, но весьма красочных бедствий, которые им якобы гарантированы, если они и дальше станут пропускать завтраки. А когда доктор сообщил ей, что, вероятно, они пропустят еще и ланч и, скорее всего, обед, экономка заявила, что они могут не ждать ее на своих похоронах, поскольку она на них сильно обижена.

Первым делом доктор и его племянник отправились на вокзал. Им нужно было посадить на поезд некоего господина с монстром в кофре, удостовериться, что все пройдет гладко, и поставить тем самым своеобразную точку в безумии последних дней.

И только после этого, завершив дела на вокзале, они взяли кеб на Чемоданной площади и поехали на север Тремпл-Толл, где в глубине ржавой тучи, словно толстяк под одеялом, скрывался Железный рынок. Решив выяснить, к чему приведут сведения, полученные от Артура Клокворка, доктор Доу и его племянник первым делом отправились в лавку жидких металлов.

Мистер Фердинг, владелец лавки, оказался апатичным и сонливым человеком, при этом весьма болезненным с виду: его лицо было бледным и слегка синеватым, он то и дело надрывно кашлял в грязную тряпку. Доктор посоветовал ему как можно скорее обратиться в Больницу Странных Болезней, на что мистер Фердинг лишь раздраженно покашлял.

Долго доктор и его племянник в лавке не пробыли. Мистер Фердинг сразу же вспомнил чудака в полосатом пальто.

– А, тот джентльмен, который спорил сам с собой, – справившись с очередным приступом кашля, сказал он. – С таким длинным носом! Разумеется, я его помню, ведь только благодаря ему я не зря открывал лавку в день туманного шквала.

Когда доктор поинтересовался, что это значит, мистер Фердинг пояснил:

– Джентльмен, о котором вы спрашиваете, скупил все запасы ртути, что у меня были. Пять баллонов ртути – это очень-очень много! Так что я в накладе не остался.

«Зачем ему понадобилось столько ртути? – подумал доктор. – Для амальгам? Может, он зеркальщик? Или она ему для изготовления шляп?»

Натаниэля Доу посетило недоброе предчувствие. Что бы здесь ни происходило, дело было явно не в шляпах. Доктор скорее поставил бы на то, что этот человек и его гремлин собираются отравить массу народа. Случаи злонамеренного вызова у людей отравления ртутью уже имели место – вспомнить только печально известную миссис Кренли Фло, годы травившую постояльцев своего пансиона в Сонн. Так что же, они имеют дело с отравителем?

– Как он забрал эти баллоны? – спросил доктор. – Или вы доставили их по какому-то адресу?

Продавец жидких металлов кивнул на двух выключенных автоматонов-помощников:

– Дьюи и Крюи под моим присмотром погрузили баллоны в экипаж, на котором носатый господин прибыл в балку. Эта штуковина стояла под Беззубым мостом и была такой же полосатой, как и пальто носатого господина. Да и вообще, экипаж этот выглядел весьма необычно – совсем не похож на наши аэрокебы… Что? Да, это, несомненно, был воздушный экипаж: оболочка и пропеллеры имелись в наличии. Нет-нет, того, кто управлял этой штуковиной, я не видел – был лишь носатый мистер.

– Вы не знаете, куда он отправился?

– Не имею ни малейшего понятия, – прокашлявшись, сказал продавец жидких металлов. – Но полагаю, у него еще были какие-то дела на Железяке, поскольку он поинтересовался у меня, где здесь продаются шестеренки. Конечно же, я посоветовал ему господина Когвилла и его лавку в Пружинном ряду…

Вот так и вышло, что доктор Доу и его племянник отправились на поиски главного конкурента Артура Клокворка…

Что ж, спустя примерно пять минут после того, как торговец пружинами указал им направление, они действительно обнаружили приземистое здание из бурого кирпича, сплошь обклеенное плакатами, рекламирующими всевозможные шестеренки: «Только здесь!», «Только у нас!», «Все виды шестеренок!», «Самые качественные! Самые надежные!», «Не верьте шарлатанам!». Доктор сразу же догадался, на кого намекал последний слоган.

Толкнув дверь под кованой вывеской «Когвилл и сыновья», Натаниэль Доу вошел в помещение, племянник шагнул следом.

Внутренним убранством лавка, освещенная несколькими газовыми рожками, отдаленно походила на какой-нибудь салон. Здесь не было ни дыма, ни пыли, а место прилавка занимала дубовая стойка. На обитых бордовым бархатом стенах на специальных штырьках висели шестеренки. Все зубчатые колеса в лавке были дотошно распределены по размерам, видам, металлам и маркам. Ну и, разумеется, по ценам. У входа стояли ящики с самыми дешевыми шестеренками, в то время как по мере удаления вглубь лавки цены становились все выше.