Племянник округлил глаза и склонился над существом на столе, зажав пальцами нос от невыносимой вони.

— Из тех, которые «Ты ведешь себя, как непослушный гремлин!»? — Джаспер припомнил одну из любимых фраз мамы — она говорила ему ее всякий раз, как он отказывался убирать в своей комнате.

— Полагаю, к послушанию или непослушанию сами гремлины не имеют никакого отношения, — продолжил занудничать дядюшка. — Думаю, это как-то связано с тем кавардаком, который оставляют после себя гремлины-вредители. Ну, или дети, разбрасывающие повсюду свои… эмм… как это называется?

— Игрушки, — подсказал с утомленным вздохом Джаспер. В мире Натаниэля Френсиса Доу такое понятие, как игрушки или игры в принципе не существовало. Частенько Джаспера посещала мысль, что дядюшка и вовсе родился на свет уже взрослым, со строго поджатыми губами, в одном из своих кромешно-черных костюмов.

Джаспер проворчал:

— Я и так знаю, почему детей сравнивают с гремлинами. Просто не знал, что вот это, — он ткнул пальцем в существо под лампами, — гремлин. Это же гремлин из тех, которых отлавливают? Которые грызут часы?

— Не только часы.

Прежде Джаспер гремлинов не видел. Слышал лишь, что они в изобилии водятся в окрестностях железных свалок и возле фабрик в Гари, а в Старом центре являются настоящей напастью, ведь питаются они едва ли не всем, что под руку подвернется: обожают гвозди, канцелярские кнопки и шестеренки, пьют машинное масло и керосин, а закусывают мылом и парафином. В Старом центре есть даже специальная служба по отлову гремлинов, но где Старый центр, а где Тремпл-Толл? Если верить тому, что говорят, то гремлины живут глубоко под землей, пользуются своими ходами и умеют очень ловко маскироваться. В любом случае, людям на глаза они стараются не попадаться.

Джаспер с удивлением рассматривал гремлина. Настоящего. Хоть и мертвого. Признаться, представлял он их себе по-другому: это крошечное существо, что бы ни говорил дядюшка, очень походило на человека, в то время как мальчик до сего момента полагал, что гремлины выглядят, как белки с железными зубами.

— Что ты будешь с ним делать? — спросил Джаспер и только сейчас заметил, что на руках у дядюшки — его белые рабочие перчатки.

Доктор Доу закрепил над гремлином увеличительное стекло с выпуклой линзой.

— Я собираюсь установить причину смерти.

— Причину смееерти? — вдохновенно протянул Джаспер. — Я так и знал, что здесь кроется какая-то тайна! Думаешь, его убили? И это как-то относится к коварным выходкам злодеев, желающих остаться неизвестными?

Доктор Доу неодобрительно поглядел на племянника — тот с малых лет обладал тем, что он крайне не приветствовал: богатой фантазией и особой впечатлительностью.

— Вряд ли здесь кроется какая-то тайна, Джаспер, — сказал он. — Мадам Леру опасается, что он умер от болезни. И она желает удостовериться, что эта болезнь, если она имеет место, не заразна. Я не стал ей говорить, что нет никаких свидетельств о том, что гремлинские болезни (о которых науке практически ничего не известно) передаются человеку. Но сам он теоретически мог умереть от какого-то недуга.

— То есть все-таки он умер от болезни?

— Вот я и собираюсь это выяснить. И я надеялся, что ты будешь мне ассистировать.

Джаспер бросил испытующий взгляд на мертвого гремлина — что-то в нем было таинственное, он это чувствовал. Ведь не зря же тот оказался на дядюшкином столе — в том смысле, что не каждый день сюда попадают гремлины. По всем меркам, это было просто выходящее за рамки вон происшествие, и он, Джаспер Доу, ни за что бы себя не простил, если бы упустил возможность поучаствовать. Он не верил, что дело в простой скучной болезни. Это ведь не какая-то миссис Гринуэй с улицы Слив с ее странным кашлем или мистер Брюквинс из мясной лавки с чесоткой — это самый настоящий гремлин!

— Конечно, дядюшка, — сказал Джаспер, — я помогу тебе.

В предвкушении он взял «Тетрадь для вскрытий», карандаш и приготовился записывать…

Вскрытие доктор Доу проводил по принципу самой обычной аутопсии: сперва разрезал грудную и брюшную полости, после чего принялся изымать из маленького мертвеца крошечные, будто бы игрушечные, внутренности. Каждый орган он тщательно осматривал, взвешивал на небольших весах, а Джаспер тем временем под монотонную дядюшкину диктовку заносил в тетрадь их подробное описание:

— Печень — пять дюймов в длину. Вес… две целых четыре десятых унции. Судя по надрезу, она совершенно здорова.

— Кажется, он не был завсегдатаем керосинного паба для гремлинов, — усмехнулся Джаспер.

— Ну, не будем делать поспешные выводы, — как всегда, не понял шутку дядюшка. — Сперва изучим содержимое его желудка. Что у нас здесь? Ага… Сердце — весьма похоже на человеческое, только меньше. Сердце также выглядит здоровым. Вес… ноль целых, восемь десятых унции…

И так далее, и тому подобное. Доктор комментировал под хлюпанье капающей ярко-алой крови, а Джаспер записывал своим идеальным почерком в тетрадь и прерывался лишь на то, чтобы обновить карандашный грифель. Вскрытие не пугало мальчика — он присутствовал на многих хирургических операциях еще тогда, когда дядюшка служил заместителем главного хирурга в Больнице Странных Болезней (родители хотели, чтобы он стал доктором). Его больше огорчало то, что они пока не нашли ничего действительно любопытного, непонятного или хотя бы неоднозначного.

Желудок мертвого гремлина удостоился отдельного внимания дядюшки. Он отметил крайне плотные ткани, а еще желудочный сок, обладающий повышенной жгучестью — тот даже прожег перчатку, и доктор едва успел сорвать ее с руки.

Вскрытие было завершено примерно через час. Доктор Доу уселся в кресло и принялся наблюдать за тем, как Джаспер, прикусив язык от сосредоточенности, зашивает гремлина: племянник не мог поверить, что ему доверили такое важное и ответственное дело.

Вид органов, аккуратно распределенных по баночкам с притертыми крышками, действовал на Натаниэля Френсиса Доу успокаивающе. «Всё на своих местах», — посетила его мысль.

— Никакой патологии я не обнаружил, — сказал он задумчиво. — Разумеется, я имею в виду патологию, присущую человеку, — кто знает, какие у гремлинов могут быть болезни.

— Тогда что же его убило, дядюшка? — спросил мальчик. — Его же что-то убило, так?

— Пятна на коже, синюшность лица, цвет языка, цвет крови… Я склоняюсь к асфиксии.

Джаспер попытался вспомнить, что это значит. Вроде бы, один из дядюшкиных коллег-докторов из Больницы Странных Болезней частенько ворчал, что галстук, который заставляет его носить супруга, вызывает у него эту асфиксию…

Мальчик понял, о чем речь:

— Он задохнулся? — спросил он.

Доктор Доу кивнул.

— Но я склоняюсь к тому, что асфиксия — лишь следствие. Следствие отравления.

— Отравления?! У гремлина?! Но они ведь едят всякую гадость, гуталин, например, пьют чернила…

— Верно, но отравиться можно еще и ядом. Что-то он точно сожрал. — Доктор Доу кивнул на оцинкованный судок, полный битой фарфоровой крошки, извлеченной из желудка гремлина. — Я проведу анализы для подтверждения, но, вероятно, это было смазано гремлинской отравой. Судя по всему, наш пациент решил угоститься куклой, которую сперва разбил.

— Вот и вся тайна, — грустно сказал Джаспер. — Его просто отравили, чтобы не грыз все, что попало.

Мальчик был разочарован. Он так надеялся, что смерть гремлина стала следствием каких-нибудь загадочных причин! Что его либо отравили заговорщики, либо коварная незнакомка заманила его в свои сети и обвела вокруг пальца, а он, поддавшись на ее чары, был слишком неосмотрителен. И вот он лежит на столе, а убийца передал тем, кто станет его искать, через этот крошечный трупик какое-то мрачное послание, и только они, Джаспер и его дядюшка Натаниэль, могут обнаружить и прочесть это послание. Но на деле все оказалось куда как более грустно, обыденно и неинтересно: гремлин-вредитель просто съел отраву и теперь лежал белый и холодный, а на его груди багровел аккуратненько сшитый надрез «Y».