Опустив глаза, я с облегчением отметил, что кроссовки не дымятся и подошвы не плавятся. А значит, жар, который я чувствую - всего лишь соматическая реакция, и не более того.

И хотя казалось, что на ступнях с каждым шагом вспухают и лопаются волдыри, я легко взбежал на пригорок и оттуда перепрыгнул на белый валун. Посмотрел сверху на чернеца и улыбнулся.

- Вот видите, отче, - Алекс тоже выпрыгнул из катера на мостки. - Всё в порядке.

- Но... Как такое... - инок утратил весь свой апломб.

- Не спрашивайте, отче, сам в большом удивлении. Но знаю одно: мон шер Сашхен таит в себе немало сюрпризов...

На курсе психологической подготовки нас учили отключать боль. Блокировать сигналы, поступающие от страдающих нервных окончаний, воспарять разумом над бренной оболочкой и притворяться бестелесным облачком.

Так вот: сейчас это не помогало. По мере продвижения вглубь острова, огонь поднимался от ступней к коленям, потом выше, выше... Нет, одежда на мне по-прежнему не дымилась, искры из глаз не сыпались и пар из ушей не валил. Но чувствовал я себя, как козлёнок, которого заживо поджаривают на вертеле.

Ещё немного, - признался я себе. - И я не выдержу... Завою, и дам дёру в лодку, как ошпаренный бес.

Чем-то это напоминало жжение серебряных цепей, или же оковы Справедливости, что не так давно я испытал на суде. Магия! - мысль вспыхнула в мозгу, как сверхновая.

Ни о какой святости речи не идёт, вся земля здесь опутана охранными заклятиями против нечисти!

Закрыв глаза, я увидел огненные тенета, похожие на раскалённую колючую проволоку. Они тянулись по земле, взбирались на стволы елей, кружили вокруг камней, и самое главное - не прерываясь ни на сантиметр, окружали всё побережье.

Мысленным взором охватил я весь остров Валаам, - колючая проволока окружала его в несколько рядов...

Впрочем, насчёт святости я ошибся: охранные заклятья питались верой монахов. Плетения, клубки, цепочки силы предстали передо мной, словно наяву. И ещё: вглубь озера, от подошвы острова, шел главный корень - самый яркий, самый толстый, похожий на сплетение корабельных канатов. И где-то в глубине, у самого дна, корень этот терялся.

Шеф! - хотел закричать я. - Что-то здесь не так!..

Но открыв глаза, проглотил всё, вплоть до языка.

Совсем рядом, в каких-то нескольких сантиметрах от себя, я увидел серые, с зелёными крапинками глаза. Такие знакомые, что у меня поджались яички.

Глаза моего сержанта из учебки...

Глава 6

- Здравия желаю товарищ сержант! - слова вырвались из меня как бы против воли, рука заученно вознеслась ко лбу.

- К пустой голове руки не прикладывают, - его глаза, злые, бешеные и в то же время удивительно спокойные, отдалились на безопасное расстояние. - Ну вот и свиделись, рядовой Стрельников. А значит сие - воля Божья. Отец Онуфрий, - сержант протянул широкую руку подошедшему Алексу. Протянул, как в миру, чтобы поздороваться, а не для целования... Да и не стал бы, честно говоря, Алекс чьих-то рук целовать. - Назначен настоятелем в сей приход около года назад, после того, как прежний настоятель, отец Кондрат, отошел в мир Иной. Это, - он кивнул на чернеца. - Инок Софроний. Помощник мой.

- Вы обо мне наслышаны, - не спрашивая, утвердил Алекс. Руку он принял, крепко пожал, да и задержал на пару лишних секунд - словно пульс решил посчитать.

- Слухами земля полнится, - буднично пожал плечами сержант Щербак, посторонился, пропуская Алекса на тропинку, и кивнув мне, начал подниматься за ним следом.

Я не мог двинуться с места. Забыв про цель нашего прибытия на остров, про огонь, который жег меня изнутри и снаружи, я вдруг заново почувствовал себя зелёным новобранцем, бросившим престижный универ ради желания испытать характер.

Если бы меня спросили, какое самое яркое переживание у меня было за всё время военной карьеры, я бы с дрожью в голосе, но совершенно не задумываясь, ответил: сержант Щербак. Это он встречал новобранцев в учебке. Это его простое дружелюбное лицо видели мы каждое утро во время побудки. Это его твёрдый берц сорок пятого размера придавал ускорение нашим задницам на полосе препятствий, и это его добродушный голос, сообщающий, что "чем глубже мы закопаемся, тем меньше нас убьют" - слышался мне в кошмарах каждую ночь...

Выйдя из учебки и получив назначение в Сирию, я почувствовал себя совершенно счастливым. Потому что знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах больше не увижусь с сержантом Агафоном Тодосовичем Щербаком.

- Вы передумали? - голос инока Софрония вывел меня из ступора.

- Что?..

- Вы передумали подниматься на остров?

- А... нет, нет. Ни в коем случае. Идите вперёд, господин Софроний. Я за вами.

- К инокам обращаются на "ты", - сообщил безбородый чернец. - Без "господина", - и просочился мимо, стараясь не коснуться меня или моей одежды.

Тропинка вилась меж светлых, с розоватой корой, сосен, в ветвях которых деловито цокали белки и постукивали невидимые с земли дятлы. Тут и там возвышались круглые валуны. Самый маленький из них был почти с меня ростом...

Алекс с отцом Онуфрием - для собственного спокойствия я решил обращаться к нему по сану - удалились на достаточное расстояние, и я осмелился завести светскую беседу с иноком.

- Как тебе новый батюшка? - чернец бросил непонимающий взгляд из-за плеча. - Ну, он же сказал, что принял пост всего год назад. А до этого здесь был... отец Кондрат, кажется?

- Отец Кондратий был святой человек, - обиженно буркнул инок. Но развивать тему не стал.

- Ясно - понятно, - я криво усмехнулся. - Значит, отец Онуфрий и здесь свой знаменитый норов показывает.

- Скиту нужен сильный наставник, - инок обернулся ещё раз. Казалось, он пытается оправдать нового батюшку, но... Но. - А вы давно с ним знакомы?

- Было дело, - наш разговор с Шербаком слышали все, и скрывать не было смысла. - В миру он сержантом был.

- Да он и сейчас - больше сержант, чем батюшка... - наконец-то в чернеце прорезалось что-то живое, человеческое. Видать, наболело.

- Понимаю и сочувствую, - кивнул я.

Впереди показались высокие белые стены, украшенные по краю зубцами и бойницами.

- Скит во время войны со шведами строили, - пояснил Софроний.

Со словом "скит" у меня ассоциировалось: глухая чащоба, крохотные землянки или пещеры, спаньё на куче прошлогодних листьев и рубище из мешковины.

Но здесь был обычный - в моём понимании - монастырь. Больше, правда, похожий на средневековый замок, чем на обитель скромных служителей Господа.