– Я не могу вам сказать.

Образовавшаяся тишина прерывалась лишь дребезжанием холодильника. Неужели Мира была как-то связана с кражей Белого аурума? Ирвелин не хотелось верить в это, но факты говорили сейчас против нее.

– Хочу прояснить ситуацию, – спокойным, но настойчивым голосом заговорил Филипп. – Мира. Возможно, сейчас в твоей спальне лежит то, что в настоящий момент разыскивают все оперативные силы Граффеории. И мы сможем тебе помочь только в том случае, если узнаем, где именно ты была во время его кражи.

Мира вздрогнула и закрыла лицо руками.

– Уверяю вас, – промолвила она, – с кражей Белого аурума я никак не связана. Здесь другое.

– И что же? – не отступал Филипп.

Какое-то время Мира стояла неподвижно. Август занял высокий стул напротив нее, Филипп обошел стол и остановился у стеллажа. Собравшись с духом, Мира опустила руки и коротко произнесла:

– Во дворце я столкнулась с Нильсом.

Для Ирвелин озвученная новость не возымела эффекта. Нильс? Кто это? Однако она не могла не заметить вмиг изменившиеся выражения Филиппа и Августа. Оба граффа с ошеломлением уставились на Миру. С лица Филиппа сошла вся краска, а его острые черты стали еще острее. Кажется, признание Миры в краже Белого аурума он воспринял бы куда лучше.

– Когда все гости пошли на балконы, я случайно увидела его в зале. Он был одним из официантов, – затараторила Мира, глядя на шершавую поверхность рабочего стола. – Я удивилась и подошла к нему, у нас даже разговор получился. Мне хотелось узнать, как у него дела. Он огрызался конечно, постоянно норовил отойти. А потом случился тот оглушительный визг с улицы, и скоро все потемнело. Я растерялась, Нильс тоже. Пока было темно, мы не отходили друг от друга, а когда вернули свет, в дальнем конце галереи закричала какая-то женщина – наверное, увидела лежащего без сознания дворцового отражателя. Нильс сразу побежал на крик. Потом началась суматоха, забегали желтые плащи. С того момента Нильса я больше не видела. Что было дальше, вы знаете.

– Нильс в белой ливрее? Не представляю, – отозвался Август.

Филипп молчал. Его лоб покрылся складками, а в потемневшие глаза страшно было смотреть. В нем словно вскипали старые как мир воспоминания, которые он тщательно старался забыть.

– А кто такой этот Нильс? – спросила Ирвелин осторожно.

– Эфемер, – сообщил Август, пододвигая к себе миску с анисовыми пряниками. – Он раньше жил в этом доме. Мы… общались.

– Поэтому я и не хотела вам говорить, – обращаясь в первую очередь к Филиппу, сказала Мира. – Я знала, как ты отреагируешь.

Ей никто не ответил. Филипп отвернулся к окну, занавешенному хлопковым тюлем, и долгое время всеобщее молчание прерывалось только чавканьем Августа.

– Мне тоже нужно кое в чем признаться.

Все внимание перекатилось на говорившую Ирвелин. Даже Филипп проявил признаки жизни, отвернувшись от окна.

– У нас сегодня что, день откровений? – с насмешкой бросил Август. – Имейте в виду, я не приготовился. Я чист, как утренний дождь. – Он смахнул с щек пряничные крошки. – Ну, образно выражаясь.

Пропустив комментарий Августа мимо ушей, Ирвелин заговорила:

– Тринадцать лет назад я и мои родители уехали из Граффеории не по своей воле.

И она рассказала о попытке ее отца украсть Белый аурум, о дальнейшем его аресте и депортации. Это оказалось сложнее, чем она ожидала. Ирвелин не нравилось выставлять семейные истории на общий суд, и, если бы не обстоятельства, которые загадочным образом перекликались с ее прошлым, она бы не откровенничала.

– Как я уже говорила, мой папа – ученый. Некоторое время он работал наемным материализатором в производственной компании, потом открыл свою лабораторию и стал совмещать науку и производство. Все свободное время он посвящал изучению редких артефактов. Папа часто говорил мне, что Белый аурум, вопреки убеждениям, до сих пор таит в себе много загадок. И у него была мечта. Своими руками, руками материализатора ощутить силу Белого аурума и провести с ним ряд экспериментов. Научных, разумеется.

– Зачем же он так рисковал? Ему можно было просто оформить специальное разрешение, – начал Филипп, но Ирвелин, кивнув, перебила его:

– Разрешение на пользование ценным объектом в научно-исследовательских целях, да. Он подавал заявку. Семнадцать раз. – Август присвистнул. – Папа получал отказ за отказом, однажды встал в очередь на аудиенцию к самому королю, где так же получил отказ. Было время, когда он совсем потерял надежду, но потом выдумал план…

– Выходит, это ты вчера украла Белый аурум? Для своего отца? – вклинилась в ее рассказ Мира. Не оставляя Ирвелин возможности ответить, она, пребывая во внезапно охватившей ее горячке, продолжила: – Поэтому телепат и сканировал тебя так долго! Поэтому и желтые плащи пришли за тобой! Все сходится! – Мира вскочила и заметалась по мастерской, кидая в Ирвелин взгляды, полные осуждения. – Но как ты умудрилась стащить камень, находясь в момент кражи на балконе? У тебя был сообщник? Ну конечно! И именно он пробрался ко мне в квартиру, пока ты вместе с нами возвращалась из дворца, и заменил сувенир на подлинник. Само собой разумеется, прятать краденый аурум в своей квартире нельзя, ведь туда обязательно нагрянут с обыском плащи…

– Мира, угомонись! – резко оборвал ее Филипп.

Продолжая тяжело дышать, Мира замотала кудрявой головой от одного к другому:

– Вы что, не понимаете? Все сходится!

Поведение Миры ввело Ирвелин в оцепенение. Второй раз за это утро ее обвиняли в деянии, которого она не совершала.

– Ни я, ни мой папа ко вчерашнему преступлению отношения не имеем, – стараясь сохранить достоинство, произнесла Ирвелин спокойно.

Мира взглянула на нее с откровенным недоверием.

– Не слишком ли много совпадений, Ирвелин? Ты вернулась сюда, в Граффеорию, а спустя три дня из Мартовского дворца исчезает Белый аурум!

– Ты рассуждаешь прямо как тот детектив, – отметил Филипп.

– Неудивительно, Филипп, ведь по-другому здесь рассуждать сложно, – парировала Мира. – И зачем только было актерствовать, Ирвелин? Сегодня утром, когда мы показали тебе камень?!

– Мне кажется, Ирвелин не похожа на человека, который способен на подобное, – заявил Филипп, но в его голосе сквозило едва уловимым сомнением.

– Филипп! Она дочь преступника!

Восклицание Миры отскочило от стен и больно ударило прямо Ирвелин в уши. Никак не унимаясь, Мира кинулась к левитанту:

– А ты что думаешь, Август?

Август продолжал сидеть за столом, держа в руке надкусанный пряник. Услышав вопрос Миры, он, замешкавшись, посмотрел на Ирвелин.

– Я не знаю, – сказал он и отвернулся. – Совпадений и правда много.

Все наконец затихли, включая вспыльчивость Миры. Сам воздух в мастерской переменился. Близился полдень, хотя казалось, что дело вовсю шло к вечеру.

– Думаю, мне лучше уйти.

Игнорируя взгляды граффов, Ирвелин направилась к выходу.

– А что нам прикажешь делать с Белым аурумом? – крикнула ей вслед Мира.

Ирвелин притормозила и, не оборачиваясь, холодно произнесла:

– Быть может, это всего лишь сувенир. А если нет, то пора бы его вернуть в распоряжение королевства.

И она ушла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Прошло три недели, и теплый сентябрь уступил промозглому октябрю. Полицейские Граффеории больше не беспокоили Ирвелин, равно как и вести о дальнейшей судьбе Белого аурума. Ни по новостям, которые девушка слушала каждый день по радиоприемнику, ни по подслушанным разговорам в кофейнях, куда она частенько заглядывала, нигде она не встретила о Белом ауруме и малюсенького упоминания. Газеты тоже оставляли в неведении, даже самый популярный еженедельный журнал королевства «Упрямый карандаш», в котором, по уверениям представителей издания, публиковалась исключительно правда, и то сохранял молчание. Дар отражателя, который Ирвелин исправно проверяла каждое утро, был при ней, и Ирвелин сделала вывод, что Белый аурум был найден и благополучно возвращен в Мартовский дворец.