Литмир - Электронная Библиотека

Даша Клубук

Повесть о граффах

Глава 1. Дом под номером 15/2

Ничего нет лучше хорошей истории. Так считала Ирвелин Баулин, пианистка и затворница, она же молодой графф, что связывает ее отнюдь не с титулом. Граффами себя называет целый народ: гордый, упрямый и немножечко необычный. Впрочем, в хороших историях следует соблюдать порядок. Не будем же его нарушать.

Началась наша история там, где и несколько эпох тому назад началась история самой Граффеории.

Робеспьеровская была улицей как будто бесконечной. Длинная и закоулистая, она как экватор делила столицу королевства на взбудораженный юг и степенный север. Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь иностранец не заблудился бы меж камня и огней Робеспьеровской, а какой-нибудь графф не спас бедолагу, проводив его под руку к улице Доблести – улице, выходящей прямиком к изумрудному сиянию королевских садов. Бывало даже, левитанты снимали иностранцев и с верхушки фонарных столбов, когда те совсем отчаялись найти выход из каменного лабиринта.

Пусть слава у Робеспьеровской была не самой доброй, зато граффы частенько поговаривали, что на этой улице стояли самые причудливые дома во всем королевстве.

Дом под номером 15/2 несколько выделялся на фоне своих соседей. Этот алый дом, охваченный с обеих сторон серым камнем, радовал глаз каждого блуждающего по Робеспьеровской: кирпич красиво гармонировал с тонкими оконными ставнями, и почти с каждого балкона выглядывали клумбы, подставляя солнцу свои благоухающие жасмины.

В первых числах сентября к дому под номером 15/2 прибыл новый житель. Стоял теплый день, листва только-только начала менять свой окрас, а высушенная земля еще не успела насытиться влагой. Ирвелин Баулин вышла из дряхлого грузовичка на вымощенную булыжником улицу и осмотрелась вокруг. Робеспьеровская уходила вдаль узкой дорожкой, словно заковыристая тропа в дремучем лесу, где вместо деревьев вокруг – каменные дома.

– Куда нести чемоданы? – надменным тоном спросил водитель грузовика.

– В ту дверь, на второй этаж, – бросила Ирвелин, даже не взглянув на водителя. Ей было не до того, ведь на нее скопом нахлынули воспоминания. В этом месте она провела свое детство. Многое вокруг изменилось, а аромат жасмина здешний воздух так и не покинул.

Госпожа Ирвелин Баулин – со странностями, как это принято говорить о человеке, который избегает общения. У нее прямая осанка, как у признанной балерины, и короткая стрижка, как у соседского мальчугана. Прохожие, которым повезло с ней пересечься, в первую очередь замечали ее глаза – они у Ирвелин были большие, круглые и будто бы всегда немного удивленные.

Водитель грузовика что-то недовольно буркнул и направился к двери, но открыть ее он не успел – дверь распахнулась перед ним, и из нее вприпрыжку вышел взлохмаченный графф.

– Доброго вам дня, – поприветствовал он водителя и сделал шаг назад, придерживая дверь. На глаза ему попались тяжелые чемоданы. – Вы к нам заезжаете?

– Не я, – сказал тот. – Она. Из-за границы приехала, – и кинул косой взгляд в сторону Ирвелин, которая продолжала стоять на том же месте и безмятежно созерцать небо. Ее вельветовая юбка клеш развевалась на ветру; из-под юбки выглядывали тонкие щиколотки и длинные зашнурованные ботинки. Скромный образ дополнял свисающий рюкзак, карманы которого были нелепо распахнуты.

Графф кивнул.

«Существо весьма неприметное, чуть неряшливое, но в целом – милое», – подумал он и спустя мгновение уже стоял рядом с Ирвелин.

– Приветствую вас в нашем зверинце! Госпожа?..

Услышав радостный голос, Ирвелин обернулась. Несколько долгих секунд она вглядывалась в вытянутое лицо граффа, а после, часто заморгав, ответила:

– Ирвелин Баулин.

– Госпожа Ирвелин Баулин! – слишком уж торжественно закончил он.

– В обоих словах ударение на первый слог, – с самым серьезным выражением поправила его Ирвелин.

– Виноват. – Графф расплылся в улыбке, в ослепительности которой был уверен.

Граффа звали Август. Высокий атлет с обаянием йоркширского терьера – и русый, и лохматый, и добродушный. Его открытый взгляд являл миру красиво очерченные глаза пшеничного цвета, а поношенные брюки и толстовка придавали взрослому граффу вид беспечного подростка.

Вопреки ожиданиям Августа его улыбка нисколько не смутила девушку. Более того, вместо ответной улыбки она с тем же невозмутимым видом спросила:

– А почему «зверинец»? – Август вопросительно приподнял брови, и Ирвелин пояснила: – Вы сказали, что приветствуете меня в вашем зверинце. Почему «зверинец»?

– Ну это такое образное выражение…

Ирвелин ждала, что этот чрезвычайно радостный графф скажет что-нибудь еще, но тот лишь отвел в сторону глаза и пригладил взлохмаченные волосы. Ирвелин вздохнула и назидательно произнесла:

– Мне кажется, для Граффеории есть куда более подходящие выражения. Королевство, обитель ипостасей, природная крепость… Дом.

Последовала неловкая пауза, неловкость которой, по-видимому, ощутил один лишь Август. «Чудная», – подумал графф, а вслух произнес (соблюдая все правила ударения и стиля):

– Предлагаю забыть о моем неосторожном сравнении. Меня зовут Август Ческоль, и я рад приветствовать вас, Ирвелин Баулин, в славном королевстве Граффеория.

Ирвелин с удовлетворением кивнула, словно молодой графф только что успешно пересдал ей экзамен. Больше она никак не реагировала, что повлекло за собой новую неловкую паузу.

Будь на месте Августа кто-нибудь другой, он бы поспешил отмахнуться от этой странной девушки и отойти, однако перед Ирвелин стоял сам Август: тот самый графф, который умел добиваться расположения везде и всюду. Его рады были видеть на любом мероприятии, будь то открытие местной библиотеки или день рождения, где Август не знал ни одного гостя, – не беда, ведь спустя каких-то полчаса Августа узнают все.

– Позвольте мне помочь вам занести оставшиеся сумки в дом, – предложил Август со всей своей природной выразительностью.

– Они не тяжелые, – отрезала Ирвелин.

– Все же позвольте я помогу.

И он схватил ручки двух сумок и развернулся к кирпичному дому. Ирвелин, на миг растерявшись, последовала за ним. Обойдя фонарь и вышедшего из подъезда водителя грузовика, они вместе подошли к двери с тяжелым бронзовым молотком в форме грифона. Август галантно открыл дверь и пропустил Ирвелин вперед.

В парадной девушку накрыло запахом отсыревшего белья, который уже успел раствориться в ее памяти. Напротив возвышалась узкая винтовая лестница с обшарпанным малиновым ковром. Как и тринадцать лет назад, в этой парадной было просто, ухоженно и чисто. Пусть узорчатая половая плитка местами и потрескалась, однако ни на одном квадрате нельзя было найти и пятнышка грязи.

На втором этаже Ирвелин подошла к двери с металлическим номерком «5». Сплошь забитая пуговицами дверь пробудила в ее душе очередные отголоски прошлого. Ей не терпелось взяться за ручку, войти в квартиру и остаться наедине с единственным человеком, с которым она чувствовала себя комфортно, – с собой. Сзади раздалось покашливание, и Ирвелин нехотя обернулась.

– Так вы здесь будете жить? Вот совпадение! А моя квартира прямо напротив, шестая, – Август махнул головой в сторону двери, которую скрывали деревянные перила лестницы. – А вон в той живет господин Сколоводаль, наш самопризнанный консьерж. Он целыми днями дежурит у своего дверного глазка и бдит за всем, что происходит в парадной. Даже сейчас, я уверен, он следит за нами. Ходит слух, что у старика есть журнал размером с сундук, в котором он фиксирует каждое событие, произошедшее в парадной. Кто во сколько пришел, кто во сколько ушел, с кем он был, во что оба одеты…

Август говорил, а Ирвелин его не слушала. Она смотрела на свои сумки у него в руках и размышляла, как бы отобрать их.

– Мне нужно идти, – перебила его Ирвелин, не найдя другого способа вернуть свои вещи.

1
{"b":"816993","o":1}