– Вроде того. Могу я взглянуть на ордер?

– Пожалуйста.

Филипп взял из рук Ирвелин ордер. В течение минуты было слышно лишь слабое дребезжание цветочного холодильника.

– Все в порядке. – Он покосился на Ирвелин, а после повернулся к Мире. – Спасибо тебе, Мира, за увлекательнейшую лекцию об орхидеях. Мы пойдем.

Хлопая бесцветными ресницами, Мира ничего не ответила. Ирвелин, Филипп, Ид Харш и двое желтых плащей отправились наверх, оставив блондинку пребывать в полном недоумении. И только когда их шаги стихли, она ожила и закрыла за ними дверь.

Ирвелин не могла определиться, была ли она рада Филиппу, который вызвался идти вместе с ней. Ее подводные камни вот-вот всплывут на поверхность, и она не уверена, что уже готова ими с кем-то делиться. Заранее перекинуться с Филиппом хотя бы парой слов у Ирвелин не получилось – Ид Харш шел прямо за ними и не спускал с их затылков глаз.

Если в квартире у Миры пахло розами, то в квартире у Ирвелин пахло замшей и средством для полировки. Утренние солнечные лучи только-только заглядывали в окна, создавая на оливковых стенах причудливые тени. Ид Харш без промедления дал указания своим офицерам, и они принялись за работу. Тот, кто повыше, отправился в ванную комнату, второй остался проверять гостиную. Оба желтых плаща были штурвалами, а потому весь обыск проходил с соблюдением строгих инструкций – без касаний личных вещей обыскиваемого: ящики выдвигались, кресла смещались, а двери открывались только по отдаленному взмаху рук.

– Мы можем поговорить за этим столом?

Оставаясь в шинели, Ид Харш сел за круглый стол и достал из-за пазухи папку, до отказа набитую какими-то бумагами. Ирвелин села напротив, а Филипп остался стоять поодаль, у прихожей.

– Вор Белого аурума до сих пор не пойман, – приступил к делу Харш. – И я полагаю, вы, Ирвелин, догадываетесь, для чего мы пришли сюда.

– Обыскать мою квартиру, – сказала Ирвелин ровным тоном.

Детектив смерил ее хмурым взглядом.

– Вчера, услышав вашу фамилию, я был озадачен. Я был уверен, что знал ее. Баулин. Она не выходила у меня из головы, пока во время шоу иллюзионистов мне не сообщили о краже Белого аурума. Ночью, когда мы обыскивали все залы дворца, я вновь вспомнил о вашей фамилии. – В то время как он говорил, его черные глаза сверлили лицо Ирвелин; они ждали реакции. К его разочарованию, никакой реакции он не наблюдал – Ирвелин слушала его с учтивым вниманием, которое граничило с равнодушием, будто детектив говорил не о ней, а о ком-то им обоим знакомом. – Госпожа Баулин, – Ид Харш усилил голос, – вашего отца зовут Емельян Баулин?

Ирвелин кивнула.

– Тринадцать лет назад ваш отец был депортирован из Граффеории за попытку хищения Белого аурума, ставшей первой попыткой кражи артефакта в истории. Верно?

Не дрогнув, Ирвелин снова кивнула, стараясь не думать о том, что у прихожей стоит Филипп и слышит каждое слово. Сверившись с документами, Ид Харш продолжал с холодной беспристрастностью:

– Тогда, тринадцать лет назад, из Граффеории вы уехали всей семьей: вы, ваш отец и ваша мать. Верно?

Кивок.

– Четыре дня назад, в эту среду, прямо перед Днем Ола вы вернулись в Граффеорию. Одна. Верно?

Кивок.

– А в сам День Ола вы присутствовали на ковровом приеме в Мартовском дворце. И здесь я вынужден уточнить – каким образом вы прошли на прием?

– Здесь виноват я, – вмешался Филипп. – В моем распоряжении было несколько билетов, и один из них я отдал Ирвелин.

Ид Харш обернулся, выказывая недовольство вмешательству постороннего лица.

– Это так, госпожа Баулин? – затылком спросил он.

– Так, – подтвердила Ирвелин, избегая взглядом Филиппа.

Детектив вернулся вниманием к ней и откашлялся в кулак.

– Хорошо, допустим. – Он сделал запись. – Далее. Какую цель вы, Ирвелин, преследуете, вернувшись в Граффеорию спустя столько лет?

– Самую безобидную. Я – графф по рождению и желаю жить на своей родине.

– Значит, вы утверждаете, что вчера Белый аурум был украден не вами?

– Не мной.

Было видно, что невозмутимый тон, с которым Ирвелин отвечала на вопросы, накалил утомленный рассудок детектива добела. Он учащенно дышал и бросал молнии всюду, куда попадал его взгляд.

– С пианино прошу быть аккуратней, – сказала Ирвелин, заметив, как желтый плащ поднял его крышку рассеянным взмахом. – Инструмент довольно старый, струны у него хрупкие.

Замерев, офицер с немым вопросом посмотрел на своего начальника.

– Не беспокойтесь, Ирвелин. Ваше имущество сохранится в целостности, – произнес Ид Харш чопорно и знаком дал офицеру разрешение продолжать.

Далее последовал ряд скучных вопросов. Где эти тринадцать лет семья Ирвелин проживала, где Ирвелин училась и кем работали ее родители за границей. Когда напротив каждого вопроса была проставлена галочка, детектив захлопнул папку.

– И последний вопрос. Как вы, госпожа Баулин, относитесь к поступку вашего отца тринадцатилетней давности?

– Разве мое отношение может каким-то образом помочь следствию?

– Все зависит от вашего ответа.

Значит, от ее ответа зависело, поставят ли ее имя в один ряд с именами других подозреваемых. Долго размышлять Ирвелин не пришлось.

– Я не осуждаю отца. Свой поступок он совершил без злого умысла.

Ид Харш отреагировал на ее ответ с чем-то наподобие хитрой усмешки.

– Получается, и в действиях вчерашнего вора не было злого умысла?

– Этого я знать не могу, – утвердила Ирвелин.

Они долго переглядывались, прежде чем Ид Харш обратился к желтым плащам.

– Ребята, нашли что-нибудь?

– Ничего, детектив, – откликнулся из спальни первый, а второй вышел с балкона и солидарно замотал головой.

– Тогда уходим. Здесь мы закончили.

Вернув бумаги за пазуху, Харш грузно поднялся.

– А как самочувствие у дворцового отражателя, на которого вчера напали? – спросила Ирвелин. Сыщик посмотрел на нее не то с изумлением, не то с досадой.

– В госпитале пришел в сознание. Но допрашивать его еще рано. До свидания, госпожа Баулин.

Не сказав больше ни слова, Ид Харш обошел Филиппа и направился к выходу. Желтые плащи ушли следом. Продолжая избегать взгляда Филиппа, Ирвелин занялась неотложным делом – начала раскладывать уличную обувь согласно сезонности. Иллюзионист подошел к окну и осторожно посмотрел вниз, на Робеспьеровскую. Вскоре он громко объявил «уехали» и вернулся к прихожую.

– Полагаю, нам стоит вернуться к Августу и Мире, – кратко сказал он.

Возражать Ирвелин не стала.

Как только они вернулись в квартиру Миры, двое озабоченных граффов накинулись на них с расспросами.

– Ирвелин, что желтые плащи хотели от тебя?

– Они ушли? Что вы им сказали?

– Они нашли вора?

– Вы не рассказали им про странное поведение моего сувенира?

Время, которое им пришлось провести в мучительном ожидании, не пошло на пользу обоим: Мира побледнела так, что почти слилась с цветом своих волос, а с Августа сошла его самоуверенная ухмылка. Все вместе они прошли в мастерскую, и Филипп первым взял слово.

– Желтые плащи ушли. Белый аурум до сих пор не найден. Про сувенир мы ничего не сказали. – Август и Мира выдохнули, а Филипп прибавил: – Однако, как выяснилось, у некоторых из нас есть секреты, которые неплохо было бы обнародовать.

Ирвелин ждала этих слов и уже приоткрыла рот, чтобы начать говорить, но Филипп вдруг опередил ее:

– Мира? – Он посмотрел на соседку многозначительно. – Скажи нам, что вчера ты делала во время шоу иллюзионистов?

На мгновение впав в ступор, Мира ответила:

– Смотрела шоу.

– Неправда, – заявил Филипп, сощурив глаза и приподняв подбородок выше, что сделало его выражение грозным. – На балконах тебя не было. Где ты была?

Август и Ирвелин тоже повернулись к блондинке. Филипп оказался прав, что отразилось на виноватом лице Миры. Опустив глаза, она отошла к рабочему столу.