– Ксин – обратился он к оператору дрона – давай-ка поменяемся.

Контроль за работой воздушного разведчика не требовал наряжённого внимания, поэтому Андрей уступил место водителя и лишь изредка посматривая на экран монитора, стал размышлять над всем случившимся.

Протянутая с заднего сидения рука подала ему баночку с горячим кофе.

– Подкрепись, командир.

Капитан вставил контейнер в специальный приёмник и глотнул из поднявшегося к губам мундштука бодрящий напиток.

– Спасибо, Мари.

«Хорошая девушка – подумал о ней командор – если бы она не была такой верзилой…». Больше внимания этой мысли он уделить не мог, слишком серьёзную проблему предстояло обдумать.

Мягкое солнце ранней осени бережно грело начинающие остывать деревья. Первые жёлтые листья уже кружились в воздухе, не желая падать под ноги гуляющих. Остальные, ещё зелёные, привычно шумели на ветру, радуясь ласковому теплу и не зная, что они тоже скоро, вслед за своими товарищами отправятся в полёт, возврата из которого не будет.

Молодой исследователь планет, недавно произведённый в капитан-командора, сидел на скамейке парка, собираясь с мыслями. С предложением возглавить экспедицию на Мирум, как называли планету до её повторного открытия, Андрей согласился сразу. Он готов был лететь туда простым десантником, потому что верил – там обязательно должны жить разумные существа. Он мечтал подарить им космос, рассуждая, что раз они до сих пор не прилетели на Землю, значит, технологически немного отстают.

Планетологу нравилась теория Крика. Незаслуженно высмеянного учёного он считал великим провидцем и перед полётом на предсказанную планету, чувствовал себя обязанным посетить гения, ставшего отшельником. Андрей надеялся на советы Крика, как построить исследования, в каком направлении их вести, что можно ожидать от планеты. «Не может быть – рассуждал он – чтобы за столько лет великий космолог не возвращался к этой теме и не мог сообщить что-нибудь новое».

Первое препятствие возникло у дверей старинного особняка. Современные жители городов предпочитали людской муравейник и ради того, чтобы постоянно находиться среди людей, мирились с тесными комнатушками. Жить уединённо никто не хотел. Сносить памятник архитектуры желающих тоже не было и поэтому профессор жил один во дворце из шести комнат.

Не привыкнув к новому званию, немного стесняясь его, Андрей пришёл в гражданском, а учёный принял его за журналиста и не впустил. Пришлось отправлять личный идентификационный файл, защищённый официальным кодом. Объём раскрываемой информации зависел от шифра читающего. К счастью, доступа учёного хватило, чтобы прочесть о планируемой экспедиции на планету его имени. Двери открылись, и командор вошёл в дом, посетить который мечтал много лет.

Самюэль Крик оказался совсем не похож как на портреты в жёлтой прессе, так и на сумасшедшего учёного, каким его часто выставляли. Преклонного возраста, с солидным животом, но с прямой спиной и развёрнутыми плечами. Неторопливые движения, причудливая жестикуляция пухлыми пальцами, редкие, зачёсанные назад волосы и цепкий, внимательный взгляд.

Кабинет учёного тоже не соответствовал карикатурам. Никаких старинных дубовых столов и невероятного количества книг. Профессор сидел во вполне современном умном кресле-трансформере, которое само подавало хозяину нужные предметы и компактные опоры, приспособленные для той или иной деятельности. На стенах висели не оригиналы старинных картин, а быстро перестраивающиеся экраны объёмного изображения, на которых можно было найти всё. Ну, или почти всё.

Встретил Крик Андрея, очевидно, ещё подозревая подвох, неприветливо. Только через полчаса разговора, убедившись, что у него не пытаются выманить факты биографии и услышав знакомый сленг, он оттаял. Беседа стала более предметной. Андрей впитывал каждое слово. Советы учёного по программе исследований, перечень и описание экспериментов, рекомендации по выбору оборудования – всё это было бесценно. Десять академиков за год не выдали бы разведчику новых миров столько полезной информации, сколько он получил от этого старика за три часа увлечённого обмена мнениями.

Наговорившись до головокружения, два фаната космологии сидели в мягких креслах и смотрели друг на друга счастливыми глазами.

– Знаете, молодой человек, мне бы очень хотелось дожить до вашего возвращения. Чертовски интересно было бы услышать именно от вас, что же за штука там сидит.

– Ну что вы, я же всего года на три, вполне доживёте.

– Блажен, кто верует – учёный вдруг помрачнел – шансов у вас fifty-fifty.

Командор понял, о чём идёт речь. Он давно ждал обсуждения этой темы, но боялся затронуть её.

– Вы думаете, что мы можем встретить там… Разум?

– А вы тоже считаете меня сумасшедшим?

Андрей разгладил усы.

– Ну что вы, профессор. Просто я не могу понять.

– Это долгий разговор.

Учёный дотронулся до мочки уха: «Верочка, принеси-ка нам чего-нибудь перекусить». В ушной раковине Крика что-то зашипело, и он удовлетворённо кивнул: «Отлично! Давай. Я всегда говорил, что ты умница».

– Простите, профессор, где у вас можно помыть руки?

Крик махнул в направлении коридора и достал из подлокотника кресла лист бумаги. Сложив его несколько раз, он стал подсовывать получившийся свёрток под ножку качающегося журнального столика, за которым они сидели. Вернувшись, Андрей обнаружил перед своим местом целую дюжину тарелок с лёгкими закусками. Посередине, как Эйфелева башня, возвышался замысловатый графинчик с жидкостью благородного янтарного цвета. По крупному пористому носу хозяина гость понял, что отказавшись, он наживёт себе врага.

Целых полчаса Андрей выслушивал, какие замечательные у профессора горничная и кухарка, а также дегустировал все эти паштеты, террины, крокеты и бризоли. Коньяк, как утверждал хозяин, двадцатипятилетней выдержки, оказался в таком окружении к месту. Только перейдя к кофе, Крик опять поднял тему экспедиции.

– Вся жизнь пошла не по тем рельсам, когда я заявил, что мысли о планете мне внушили. Но я и сейчас утверждаю, что это так. В наш век, когда человека можно разобрать на составляющие, а затем опять собрать, когда всё существование живого объяснено, обосновано и доказано, люди продолжают верить в Бога. И над ними никто не смеётся. А я верю в инопланетян! Почему же я смешон?

Только теперь Андрей понял, зачем был нужен коньяк. Без трёх рюмок учёный не решался произнести то, что говорил сейчас.

– Да, они выбрали меня. Смешно. А кого им было выбирать? Этого… А, ладно. Да, пророков слышат не всегда. Но я же не требую поклонения, почестей. Всего-то – проверить всё досконально…

Профессор опять замолчал. Андрей, чувствуя огромное душевное напряжение собеседника, боялся пошевелиться.

– Ну да ладно – учёный махнул рукой – вернёмся к нашей теме. Так вот, молодой человек, я утверждаю, что на Мируме есть Разум.

Командор в своё время ознакомился с этой теорией. Не став изображать фальшивое изумление, он продолжал внимательно смотреть на Крика.

– Это они, понимаете, они внушили мне всё. Они владеют гипнозом, телепатией и огромным, просто чудовищным объёмом знаний.

– Почему же тогда они не могут летать к звёздам, как мы?

– Вы думаете по шаблону, как мои критики. Им я не отвечал. Разве подобные кретины способны это понять? Да, честно говоря, я сам тогда этого ещё до конца не понимал. Теперь же я знаю, точнее сказать, догадываюсь почему. Но, чтобы вы поняли мысль, я отвечу позже. Задавайте ещё ваши каверзные вопросы.

Один из ведущих космологов профессор Крик и практикующий планетолог капитан-командор Гребнев разговаривали уже несколько часов, а объём и важность проблем, которые нужно обсудить, только увеличивались.

– Как же они преодолели гиперпространство?

– Вот вы сразу бьёте в самое уязвимое место. Не спрашивайте, не знаю. Но отсутствие доказательства не является доказательством отсутствия.