Еще вчера Бабушка с Мусей проходили мимо этого дома, и он был целёхонек. Ничто не предвещало, что его будут ломать. На деревьях, окружавших дом, чирикали воробьи. Порывы ветра сдували с веток легкий, как сахарная пудра, снежок. А сегодня деревья все спилены, воробьи разлетелись, а во двор пригнали экскаватор. Экскаватор с жадностью набросился на дом и кусал его своим ковшом, как будто ел чипсы: легко и вкусно. Казалось, что ковш живой и поедает дом сам, а человека, управляющего ковшом, вроде бы и нет вовсе. Вот захрустела и обрушилась стена, вот посыпались куски стекол.

Было немножко страшно. Дом уменьшался на глазах. Муся никогда не видела такого. И Бабушка тоже. Когда Бабушка была молодой, дома ломали тяжелые огромные гири, подвешенные на металлические тросы. Строительные машины раскачивали эти гири взад-вперед что есть силы. Гири ударялись о стены, стены трещали и рушились. Это было не так быстро, как ковшом, и поэтому не так страшно.

– Пойдем, дом уже сломан, ничего не осталось, – сказала Бабушка.

Но Муся всё никак не могла оторвать взгляд от ковша, который теперь уже не грыз, а топтал обломки дома и его содержимого. Не было пощады ни старому шкафу, ни сундуку, ни тяжелым золотистым занавескам с помпончиками. Всё превращалось в неаппетитное месиво, которое ковш зачерпывал и отправлял в кузов грузовика. Заполненный сытый грузовик отъезжал. На смену ему прибывал другой – пустой и голодный. Стало грустно: вот был дом, жили люди, радовались, когда вешали красивую занавеску. А теперь ничего не стало. Но долго грустить Муся ещё не умела. В поисках чего-то более приятного, чем зрелище разрушенного дома, она стала озираться вокруг. Муся была наблюдательной девочкой. Свою наблюдательность она натренировала, разглядывая вроде бы одинаковые картинки, в которых надо было найти отличия. Муся очень любила такие картинки. Все отличия она находила быстро. Бабушка называла её Шерлоком Холмсом.

Неожиданно Муся вскрикнула:

– Бабушка, что это там?

Груда обломков шевелилась. Из-под деревяшек, которые были когда-то сундуком, неожиданно вылез предмет неопределенной формы и скачками помчался прочь. Муся с Бабушкой поспешили за ним и, приглядевшись, обнаружили, что преследуют грязный и рваный черный Ботинок. Бегущий Ботинок? Муся с Бабушкой очень удивились.

– Стой! Ты куда? – крикнула Ботинку Муся.

– Подальше от этого жуткого ковша, вот куда! – недружелюбно огрызнулся Ботинок.

Удивление усилилось ещё больше – Ботинок был говорящим.

– Может, тебе помочь? – Муся была доброй девочкой, и потрепанный вид Ботинка разжалобил её.

– Немного заботы мне не помешает, – уже миролюбивей ответил Ботинок, тронутый вниманием к себе.

– Бабушка, давай возьмем Ботинок домой и приведем его в порядок. Ну, пожалуйста, разреши! – взмолилась Муся.

– Бери! – быстро согласилась Бабушка, которая старалась не запрещать внучке всё подряд.

– Прыгай сюда, приятель, – с этими словами Бабушка раскрыла перед Ботинком пустой целлофановый пакет, который всегда был в её сумке на случай покупок.

Ботинок запрыгнул в пакет, и Бабушка с Мусей заторопились домой.

В дверях квартиры Муся выхватила у Бабушки пакет с Ботинком и бросилась с ним на кухню.

– Только, пожалуйста, не на обеденный стол! Сейчас я дам тебе тазик! – Бабушка поставила на пол тазик с водой. Муся вытряхнула Ботинок в воду.

– Можно и повежливее! – недовольно буркнул Ботинок. Но было видно, что он рад теплой воде и маленьким ручкам, которые принялись тереть его, переворачивать и окунать. – Я тебе не кукла какая-нибудь безмозглая! – Ботинок продолжал ворчать.

– Да ты, я вижу, вздорный тип! – Бабушка строго посмотрела на Ботинок. Она не любила капризов.

– Если бы вы знали, кто я такой, то относились бы ко мне с большим почтением! – гордо произнес Ботинок. Он уже был вынут из таза, и высыхал, закутанный в старое полотенце. Муся с Бабушкой удивленно посмотрели на гостя.

– Я расскажу вам свою историю. Только нельзя ли мне сначала что-нибудь съесть? Я ужасно голодный! – голос Ботинка стал заискивающим.

– Ботинок просит каши! – засмеялась Бабушка. Она достала из холодильника геркулесовую кашу, которую Муся не доела утром.

– Ты знаешь, Муся, когда говорят «ботинок просит каши»? Когда у ботинка отрывается подметка.

– А у тебя, дружок, подметка оторвана? – Бабушка развернула полотенце.

– Оторвана, – стыдливо пробурчал Ботинок и принялся есть кашу.

– Не чавкай! – сказала Муся.

– Трудно не чавкать, если у тебя нет половины зубов, то есть гвоздей, – прошамкал Ботинок, поглощая кашу.

И действительно, гвозди из его подметки торчали редко и криво.

– Скажите пожалуйста, и у меня недавно два зуба выпали. Мы с тобой друзья по несчастью, – посочувствовала Ботинку Муся.

Съев всю кашу, Ботинок поблагодарил Бабушку, сбросил с себя полотенце и постарался принять горделивую позу.

– Надеюсь, все понимают, что обувь гораздо важнее одежды! – многозначительно произнес он. – История моей жизни полностью доказывает это утверждение. Прошу сесть поудобней. Рассказ будет долгим.

– Бабушка, а он тоже не выговаривает букву «р» – радостно воскликнула Муся, – Он сказал «лассказ» вместо «рассказ».

– Перебивать рассказчика нехорошо, Муся, – заметила Бабушка, – Давай послушаем историю Ботинка, а потом ты научишь его стишкам, которые надо читать, чтобы буква «р» была правильной.

Но Муся уже подпрыгнула и затараторила, старательно выделяя букву «р»:

– Разве тебе не интересно, что расскажет Ботинок? – удивилась Бабушка.

– Интересно, интересно, Ботиночек, продолжай! – Муся, наконец, уселась рядом с Бабушкой, подложив руки под себя, чтобы ни на что не отвлекаться.

Боясь потерять внимание, Ботинок торопливо продолжил:

– Так вот. Ботинки важнее, чем какая-то там шляпка или кофточка. Босиком далеко не уйдешь. А в таких, как я, ботинках, – куда угодно. И потом, я из настоящей кожи. Посмотрите, какой у меня фасон, ничего лишнего: строгий черный цвет, шнурки в тон, элегантно закругленный носок, устойчивый каблук. К тому же подметка прибита специальными сапожными гвоздями. «И в пир, и в мир, и в добрые люди», как говорил мой отец – кавалерийский сапог.

Муся с Бабушкой внимательно присмотрелись к рассказчику. От былой красоты Ботинка мало что осталось. Кожа была поцарапана, каблук стоптан, а шнурков и вовсе не было. Чтобы не обидеть Ботинка, они не стали ему возражать и промолчали.

– Да, я нуждаюсь в ремонте, – поспешил продолжить Ботинок, поймав взгляды слушателей, – но никакие жизненные передряги не могут сломить мой волевой характер и боевой дух. И хотя лет мне много, я ещё ого-го-го!

– А сколько тебе лет? – не удержавшись, спросила Муся.

– Шестьдесят! – торжественно воскликнул Ботинок.

– Ого! Как Бабушке! – восхитилась Муся, которой ещё не было и шести лет.

Ботинок продолжил воспоминания:

– Нас было два брата-ботинка. Я, левый, и мой брат, правый. Мы жили в большом обувном магазине. В нем продавалась разная обувь: и сапоги, и туфли, и детские ботиночки. Даже домашние тапочки. И валенки. Все дружили между собой, а ночью, когда продавщицы уходили домой, мы вылезали из своих коробок и устраивали балы. Мы с братом часто приглашали на вальс красивые розовые босоножки. Босоножки очень стеснялись и от стеснения становились не розовыми, а красными. Ты, Муся, краснеешь, когда стесняешься? – спросил вдруг Ботинок и пристально посмотрел на девочку.