- Да, папа, нам нужен диалог! - подхватил Загоскин-младший. - Секреты не раскрываются первому встречному, но сейчас такая ситуация, что всем сторонам конфликта лучше бы объединиться и сесть за стол переговоров. Лично я готов немедленно...

- А с тобой отдельный разговор! - старик посмотрел на сына, как на врага. Вся благость и радость от возможности вновь находиться с ним рядом слетела с него, оставив после себя подозрительность и раздражение. - Зачем ты приехал в Уфу? Только не вешай мне лапшу на уши, будто собирался на какую-то конференцию. Не было такой конференции и быть не могло!

Михаил попытался посопротивляться:

- Я могу показать тебе приглашение.

- Таких приглашений я сам могу нарисовать с полдюжины. Грош им цена! Ты пришел в мой дом как чужак. Спаиваешь моих гостей. Врешь и несешь полную чушь про Юнгдрунг.

- Вовсе не чушь! - вполне искренне оскорбился Миша. - Ты сам меня учил, что...

- Я учил тебя совсем не этому! Я учил, что власть туманит разум. Владение Юнгдрунг Бон – это владение жизнью и смертью. Гъер не предназначен для массовых уроков.

- Это все религиозная чепуха! Есть цель – и есть путь к ней. Времена меняются, и...

- Отнюдь, Буди! Мудрости веков, которую вы в Солка решили выплеснуть из ванночки вместе с младенцем, основана на осторожности, а осторожность диктует герметичность знаний. Ради всеобщего блага иногда приходиться умирать, а этого не поймет и не захочет ни один эгоист, нахватавшийся Юнгдрунг по верхушкам.

- Иван Петрович! - вмешалась Мила. Она умоляюще взглянула на рассерженного старика, и тот вдруг сгорбился, будто сдувшийся шарик. - Иван Петрович! Мне кажется, вы кое-что знаете обо мне. О том, что мне пришлось пережить – какой это был страх и ужас. И вы догадываетесь, что еще ожидает нас впереди. Для меня Гъер - это единственный шанс на спасение!

Профессор молчал, сверля взглядом собственную полупустую тарелку. А вот Михаил смотрел на девушку с интересом. Это был взгляд исследователя, столкнувшегося с подтверждением безумной теории, и Вика пронзила догадка, ради кого на самом деле Загоскин-младший прилетел в Уфу. Он прилетел, чтобы найти Милу!

- Иван Петрович, мне это очень-очень надо! Я умоляю вас дать мне возможность научиться контролировать разрушительные силы, с которыми я пока не умею бороться. Мне не нужно божественное могущество, мне нужно только, чтобы я не представляла смертельной опасности для окружающих.

- Людочка, - Михаил дотронулся до плеча Москалевой, не решаясь, впрочем, полноценно ее обнять, потому что Вик бдел, и ссориться с ним в планы посланца не входило. – Людочка, что бы там не сказал мой отец, вы полностью можете рассчитывать на мою поддержку. Я готов раскрыть вам секреты Гъера. Если вы несете в себе точку хаоса, сопряженную с разрушением пространства, я знаю, что вам делать.

- Что ей делать? - вновь загрохотал профессор. - Ей следует умереть - вот что! Как умер я, упав с кровати в том паршивом вчерашнем дне, после которого мир снова раскололся. Но ты, детка, разве готова к этому? Ты готова принять философию смерти и мрака, заключённую в антисвастике Юнгдрунг? Ложную ветвь вселенной закрывают только смертью!

Мила сжалась от неожиданного откровения, и Виктору стало больно - также сильно, как и ей, поэтому он быстро произнес:

- Зачем вы ее пугаете? Наверняка существует менее болезненный способ.

- Нет другого способа, есть только пурба – Солнечный нож. И ей все равно, кому пускать кровь. Самоубийство или жертвоприношение – вот и весь выбор! Хочешь в этом поучаствовать, да? Я так и знал! - Загоскин-старший ударил кулаком по столу, заставив Милку подпрыгнуть на стуле, а посуду жалобно зазвенеть. - Ты поэтому явился ко мне – клянчить артефакт! Прикрылся девушкой. Обманщик и наглец! Но я раскусил тебя! Поди вон из моего дома! Оба уходите!

- Папа! - Миша предпринял попытку вмешаться, но старик разбушевался и показал свой скверный характер.

- И ты тоже убирайся! - выкрикнул Загоскин. - Пьяница и предатель! Видеть тебя не хочу!

- Папа!

- Вон!!! - профессор резко вскочил, но лицо его перекосила гримаса боли, и он повалился обратно, хватаясь за сердце.

Вик и Миша метнулись к старику с двух сторон. Сын поддержал отца, не позволяя ему сползти на пол, а Соловьев нащупал пульс на шее. Иван Петрович хотел оттолкнуть его руку, но захрипел, беспорядочно хватая ртом воздух.

- Спокойнее. Иван Петрович! Я не сделаю вам ничего плохого. Миша, перенесем его на диван, только осторожно! - распорядился Вик. – Мила, звони в скорую!

- Что это с ним? - Миша натурально перепугался.

- Сердечный приступ. Острая сердечная недостаточность.

Мужчины усадили Загоскина на застеленный вытертым покрывалом диван, обложив подушками. Вик, продолжая контролировать дыхание и пульс, отдавал приказы тихим размеренным голосом, и его беспрекословно слушались. Мила побежала в ванну искать таз и наполнять его горячей водой, Миша - к серванту, где хранилась пластиковая коробка с лекарствами. Вик порылся среди них, нашел ингалятор с нитроглицерином и впрыснул его профессору под язык.

- А если он это нарочно? - пролепетал дрожащим голосом Михаил. - Если он желает ускользнуть отсюда или поменять реальность? Вы же все слышали, что он только что сказал!

- Вы не о том думаете!

- А о чем еще я должен думать? - он запустил руку в волосы, поднимая из дыбом. – Вдруг эта треклятая пурба лежит где-то здесь? Черт, мы еще так мало знаем! Вы ощупали его карманы?

- Вы в своем уме? – тихо спросила Мила, подставляя под ноги профессора таз с водой.

Миша заткнулся и застыл у окна, наблюдая за суетой.

- Иван Петрович, как вы? – Мила постаралась заглянуть старику в глаза. – Вам нельзя нервничать. Вик очень хороший человек, а то, что вы о нем подумали, это какая-то ошибка.

Профессор не ответил, хотя и оставался в сознании. Он был очень слаб, однако на лицо его после ингаляции уже возвращались краски.

- С ним все будет нормально, он крепкий мужчина, - сказал Вик.

- Не… дож…детесь! – хрипло выдавил старик.

- Вот и правильно, - улыбнулся Соловьев.

Он нашел тонометр, измерил давление, добавил к нитроглицерину нужные таблетки, заставив упрямого старика запить их выдохшейся минералкой из бокала.

Приехавшие врачи скорой застали пациента уже вполне бодрым и, одобрив схему лечения, сделали ему электрокардиограмму, не показавшую, впрочем, ничего серьезного. Госпитализация Загоскину-старшему не потребовалась.

(Сноски. * Рольф Хёне, немецкий историк и археолог, руководящий сотрудник Аненербе, оберштурмбанфюрер, возглавлял отдел III b в Главном управлении СС по вопросам расы и поселения, затем перешёл в Личный штаб рейхсфюрера СС. Последние достоверные данные о нем датируются 1943 годом. Дата и место смерти неизвестны.

*2) Ступа Сваямбхунатх (3 в. до н. э., перестроена в 8—9 вв.) – одно из самых известных в мире буддийских культовых сооружений. Она находится в Катманду, на холме, примерно на 77 м выше дна долины. Эта ступа стала визитной карточкой Непала.

*3) В 2004 году непальская газета The Himalayan Times со ссылкой на архивные документы и исследования историка, преподавателя из монастыря Копан Тхондупа Дорджи, опубликовала подробности о малоизвестной экспедиции «Аненербе», состоявшейся в феврале 1945 года. Упомянутый в главе Петер Ауфшнайтер участвовал в тайных исследованиях СС в Индии, являясь руководителем «Гималайского фонда нацистской Германии». В 1939 г. (после вступления Британии в войну против Третьего рейха) Ауфшнайтер был помещён в лагерь возле города Дехрадун в Индии, откуда в апреле 1944 вместе с пятью другими нацистами совершил побег. Когда позднее Ауфшнайтера в составе группы «Аненербе» опознал чиновник королевской администрации, ему была уплачена взятка, дабы экспедицию оставили в покое. До 1952 г. картограф жил в Тибете, а затем вернулся в Непал, получив местное гражданство. В течение двадцати лет Ауфшнайтер выезжал на раскопки в горные районы, но что именно он там делал, неизвестно, его научных работ за этот период в открытом доступе нет. Незадолго до своей смерти в 1973 Ауфшнайтер дал интервью австрийскому журналисту, где впервые упомянул о сотрудничестве с секретной экспедицией СС «Чёрный орёл», возглавляемой Рольфом Хёне. Основные документы по этой экспедиции хранились в Госархиве Непала, на них ссылались журналисты The Himalayan Times и историк Тхондуп Дорджи, но все подлинники сгорели во время беспорядков при свержении монархии в 2006 году.