Мила помолчала. Мягко высвободилась из его объятий.

- Я бы хотела туда сходить, - произнесла она, взглянув просяще ему в глаза. - На место, где был пансионат. Можно?

Соловьев ее прекрасно понимал, сам только что вприпрыжку бежал на соседнюю улицу, потому не стал отказывать:

- После завтрака, хорошо?

- Все остыло. – Мила печально оглянулась на накрытый стол.

Вик подмигнул ей:

- К счастью, неделю назад я купил микроволновку. Полезная вещь для тех, кто отвлекается на умные разговоры и забывает про еду.

Глава 9. Мила. 9.1

Глава 9. Новые встречи

Людмила Москалева.

9.1.

Мила думала, что больше всего на свете боится вернуться к мужу. Когда ее похитили и она решила, что это Диминых рук дело, то страх едва не парализовал ее волю. На фоне этой ужасающей перспективы даже сообщение о мнимой смерти поначалу выглядело не столь пугающе. Мила думала, что все это какое-то недоразумение. В ее сознании не укладывалось, что виной всему непонятные «скомканные реальности» из-за (смешно сказать!) древнего артефакта. Сказки это! И если бы об этом ей сообщил кто-то другой, не Вик Соловьев, она бы забыла про эту нелепость спустя пять минут.

Однако говорил с ней именно Вик, и он был серьезен. Из его слов вытекало, что Мила – недоразумение, для окружающих опаснее чумы. И она почувствовала себя ужасно, потому что быть виноватой – всегда ужасно.

Миле хотелось бы назначить виновным Диму, его порочную натуру, хотя муж постоянно внушал ей обратное. Она почти убедила себя, что Дима наговаривал на нее, однако слова Соловьева подтверждали: корень зла заключён в ней самой. Сначала она отравляла Диму, провоцируя его на зло, а теперь, выходит, станет провоцировать Виктора? Она разбудит в идеальном мужчине дракона, и все повторится.

Конечно, Вик не хотел причинять ей страдания. Он даже поцеловал ее, словно отвечая на все ее чаяния, заставляя забыть о плохом. От поцелуя у Милы ненадолго сорвало крышу. Но потом, когда эйфория схлынула, ей представилось, что она наступает на те же грабли. Дмитрий тоже был идеален и добр, пока не женился на ней. Мила – «черная вдова», доводящая мужчин до ручки. Она прочла в интернете, что в порыве ярости муж нанес ей «тридцать два проникающих удара». Даже с учетом Диминых закидонов 32 удара – это слишком! Он явно был не в себе и считал Милу исчадием ада.

Кто станет возражать, будто он был не прав? Только не она, увы.

Осознание, что отныне и навсегда ей не отмыться от обвинений, погрузило Милу в непроглядную темноту. Что толку жить, храбриться, надеяться, если выхода нет? Вик что-то толковал про нож, чашу и зеркало, но где их взять, никто не знал. Да и существуют ли они? Нет гарантий, что их обнаружат, а если и обнаружат, то древние приборы сработают.

Ее переживания вылились в несколько дней беспамятства. Мила боролась с собой, но борьба эта шла не за жизнь, а за смерть. Она ненавидела себя и хотела убить в себе то, что всем мешало.

В бреду она видела мужа и была в его полной власти. Дмитрий первым догадался, насколько глубока ее вина перед обществом и перед ним. «Ты – гадкая девочка, тебя надо хорошенько наказать», - любил он повторять, но наивной Миле сначала представлялось, что это игра. Она читала о подобных сексуальных играх и подчинялась, хотя на самом деле они не доставляли ей ни малейшего удовольствия. Дима это чувствовал, но упирал на то, что, если любишь, надо доставлять удовольствие партнеру, а не только себе.

В первые месяцы между ними еще существовало какое-то равновесие, Дима умел быть и нежным тоже, а игры оставались больше играми, чем чем-то еще, но потом Мила стала замечать, что мужу нравится то, что не нравится ей. Причем, чем сильней она сопротивлялась, тем больше его возбуждала. Дима торжествовал, когда удавалось сломить ее волю. Его требования становились все изощрённее, а причиняемая боль все острее.

Скоро Мила уже считала его садистом. Но может быть, это «смятая ткань пространства» искажала все, до чего она дотрагивалась? Не зря умбиаси твердил, качая седой головой, что их брак проклят. «Муж выпьет твою кровь, сожрет твою молодость, но это не принесет ему счастья. Ты умрешь первой, но потом вернешься в Подлунный мир и заберешь его с собой на ту сторону».

Она и правда умерла, убита. Муж «выпил ее» без остатка, но Мила имела все шансы прийти за ним, как оживший мертвец, чтобы отомстить. Порой она даже мечтала об этой мести. Интересно, его хватит удар, когда он ее увидит?

И все же молодой здоровый организм вернул Милу в реальность. Помучавшись и изрядно помучив Соловьева, взвалившего на себя задачу непременно излечить ее, она пришла в себя и, немного оклемавшись, принялась размышлять, как ей быть дальше.

Вик отличался от ее мужа, они были как небо и земля. И как бы не старался Соловей скрыть свои чувства, Мила видела, что заботиться о ней, делать что-то для нее ему приятно. Кого бы он не оставил в недавнем прошлом, но сейчас Вик увлекся именно ею. Ну, или был готов увлечься, женская интуиция не давала ему шанса соврать. Сможет ли она сопротивляться деструктивному началу в себе и не погубить его тоже?

Вик очень ей нравился, и Мила хотела попробовать овладеть своим проклятым даром. Она была обязана приложить все усилия, чтобы отплатить добром за добро.

Первый блин вышел комом. Котлеты на завтрак подгорели, пансионат пропал, но Мила запретила себе отчаиваться. Она научится! Она будет пытаться снова и снова. «Надо стоически встречать лицом к лицу все сюрпризы», - сказала она себе и первым делом стала учиться заново улыбаться. Вику нравилась ее улыбка.

Соловьев повез ее на пепелище в машине. Мила порывалась идти пешком, но он усадил ее в салон, самолично пристегнув, словно немощную старушку.

- Разве ходьба не пойдет мне на пользу? – заикнулась она, когда Вик, осторожно маневрируя, выезжал на улицу.

- Ты слишком слаба для долгих прогулок.

- Но тут недалеко.

- Потом предстоит кое-что проверить, а одну бросать тебя дома не хочу.

- Зачем тогда печку топил?

- Вечером вернемся в неостывший дом. Глупо экономить дрова, когда мы скоро переедем.

- Куда?

- В Межгорье. Познакомлю тебя с Патрисией. Она тебя давно ждет.

Вик вышел закрыть ворота, а Мила отвернулась, прикусив губу. Она была заранее уверена, что Патрисия ей не понравится. А она – Патрисии. Но куда ей деваться? Куда еще бежать?

По дороге Мила смотрела в окна и не узнавала местность, а когда впереди показался ставший родным пятачок у пансионата, ее сердце забилось с удвоенной силой. Не веря тому, что видели глаза, она, потрясенная, вылезла из машины и сделала несколько шагов к покосившемуся забору, залатанному листом ржавого железа. Где же четырехэтажный красавец? Где ворота, поддерживаемые основательными кирпичными столбиками? Только поросшие кустарником обугленные деревяшки, торчащие из низкого фундамента, и заросший сад.

Через калитку, чьи остатки висели на одной петле, Милка прошла вперед, ступая по хрустящим обломкам, и остановилась. Маленькие пушистые комочки вербы покачивались на тонких веточках, сквозь которое виднелись соседние заборы и синяя полоска реки, блестящая на ярком солнце.

Даже природа предала ее. Мила отчетливо помнила, как падала на подмороженную землю трое суток тому назад, а сейчас вокруг пахло весной. Не было снега – из черной земли поднимались среди прошлогодней травы молодые побеги. Среди них важно бродили грачи, ничуть не боясь человека.

- Какое сегодня число? – крикнула она оставшемуся на дороге Соловьеву.

Крик спугнул птиц, и они, недовольно хлопая крыльями, снялись с места, взяв курс в глубину Архиерейки.

- Пятнадцатое апреля!

Весна в этом году пришла рано. Река Белая совсем очистилась ото льда, являя собой недвусмысленную иллюстрацию глобального потепления.

Вик приблизился, перешагивая через завалы.

- Этот пожар случился несколько лет назад, - сообщил он.