Она судорожно нащупала под собой заколку и сжала ее. Спутавшиеся волосы лезли в глаза, одежда находилась в полнейшем беспорядке, но это, как ни странно, вернуло ей силы. Милка злилась и готовилась бороться за жизнь.

Автомобиль несся по городским улицам на опасной скорости, проскакивая на желтый и перестраиваясь из ряда в ряд, а порой выскакивая на встречку. Поток машин в это время был не слишком плотным, во всяком случае, в Москве в вечернее время бывает гораздо хуже, но все же пустынными улицы назвать было нельзя.

Милка тоже бросила взгляд назад, желая вычленить ту самую напугавшую бандитов машину. Это оказалось несложно. Большой темный кроссовер, не скрываясь, на такой же безумной скорости «играл в шашки», перестраиваясь вслед за ними и ускоряясь на перекрестках.

Бандит вдруг вспомнил про пленницу и, намотав на кулак полуоторванный ворот плаща, рывком притянул ее к себе:

- Говори, кто это! Кто за нами едет?!

- Я не знаю!

- Знаешь, сука! Вижу, что знаешь! Говори, чего им надо!

Отбиваясь, Милка въехала кулачком с зажатым в нем заколкой в ненавистную физиономию. Бандит взвыл и ухватил ее за волосы. Милка завизжала и принялась бить его заколкой вновь и вновь, попадая и промахиваясь. В голове у нее шумело.

- Да будь ты проклят! – орала она. – Чтоб ты сдох!

И тут случилось страшное. Проскакивая на красный, их водитель не сумел увернуться от столкновения с автобусом, шедшим наперерез. Раздался скрежет и звон разбивающегося стекла, визг тормозов и отборная ругань. Их автомобиль по инерции проволокло вперед, разворачивая и крутя, чтобы со всей силы впечатать под встречный грузовик.

Скорость у машины была приличная, поэтому удары оказались страшны. Милку от первого столкновения кинуло вперед, и она больно стукнулась лбом о подголовник пассажирского кресла. От второго ее отбросило уже назад. В грохоте разрывающегося металла и человеческих криков она совсем потерялась и даже перестала дышать. Ей казалось, что она находится внутри консервной банки, которую кто-то огромный медленно вскрывает консервным ножом. Стены сминались и топорщились заусенистыми зубьями, что-то лопалось, а крыша над головой прогибалась с устрашающим лязгом, оставляя для жизни совсем крохотное пространство, больше похожее на западню. В ужасе, что сейчас ее расплющит, Мила сжалась в комочек и зажмурилась...

Но вот все стихло, и тишина была не менее грозной, чем недавняя какофония. Пахло бензином и еще чем-то гадким. Мила пошевелилась – ноги и руки с трудом, но слушались и, кажется, были целы. Тем не менее, открывая глаза, она готовилась увидеть собственную смерть.

А увидела смерть своего похитителя. Она была омерзительна и ужасна: оскаленная и остекленевшая.

Через секунду до Милы дошло, что голова мертвеца находилась отдельно от всего остального. Туловище бандита расчленило вмявшимся внутрь корпусом. Сидение и ее собственная одежда были обильно залиты его кровью. Их автомобиль превратился в груду покореженного металла с вкраплениями человеческой плоти, и только вокруг нее каким-то чудом сохранился невредимый островок.

Милку замутило. Перед глазами все закружилось, и она бы, наверное, потеряла сознание, но в дверцу с ее стороны застучали. Стук прорвался сквозь глухую, страшную тишину и немного отвлек.

Она с трудом повернула голову и заметила снаружи силуэт. Возможно, мужской. Уличный фонарь светил ему в спину, роняя причудливые тени на треснувшее стекло.

«Да, точно – мужской», - вяло подумала Милка. Человек стучал и делал знаки руками. Наверное, он что-то говорил или даже кричал, но у нее все путалось в голове, и она ничего не понимала.

Мужчина прижался лицом к стеклу, стараясь разглядеть ее, и Мила увидела его глаза. Эти глаза, перечеркнутые тонкими трещинками, напоминающими паутину, сплетенную стеклянным пауком, были тревожные и очень-очень знакомые.

- Виктор? – неверяще шепнула Мила. – Вик, это ты?

Удивление, радость, облегчение, надежда хлынули на нее потоком. Мысли, походившие на булыжники, снялись с места под напором охвативших ее чувств, оставив на поверхности голые животные инстинкты. Голова стала легкой и пустой, она больше не мешала телу двигаться и искать лазейки, чтобы спастись, вырваться из окружающего кошмара.

- Вик! - Мила подняла руку и положила ее на стекло. – Вик, я здесь!

Мужчина сделал то же самое, и ей померещилось, что она ощущает тепло его ладони.

- Вытащи меня отсюда! – прохрипела она.

- Ты ранена? – наконец-то пробились к ее сознанию слова.

- Нет, не знаю… Спаси меня, Вик!

- Не волнуйся, я сейчас! - Вик ободряюще ей кивнул. – Твои ноги свободны, их не зажало?

- Я в порядке! – она забилась, заколотила руками по окну, оставляя на нем кровавые отпечатки. – Вик! Вытащи меня!! Я больше не хочу здесь сидеть! Они все мертвы!

- Отодвинься как можно дальше от дверцы, пригнись и прикрой голову локтем! Я выбью окно.

Соловьев высадил стекло, обсыпав ее осколками. Убрав торчащие острые клинья, он всунулся в салон, осматривая и ощупывая ее. Мила, которая была вынуждена все эти долгие минуты соседствовать с мертвой головой, была сама не своя. Она отталкивала его руки, пытаясь поскорей выбраться из плена смятого салона.

Убедившись, что ее ничто не держит, Вик помог ей. Он вытянул ее наружу, и Мила вцепилась в него железной хваткой. Ее ноги подгибались, а в горле стоял комок тошноты, ее трясло.

- На первый взгляд, ты цела, - пробормотал Вик, - кровь не твоя. Но тебя следует осмотреть.

- Это кровь того… того самого… того, который… – Милка была на грани, но все слезы куда-то пропали, и ее просто колотило. Зубы стучали, мешая разговаривать, и речь сделалась бестолковой и невнятной, как у пьяной. – Мне надо мыться! Смыть все это! Отвези меня! Я не хочу!

Вик поднял ее на руки и понес к своей машине. Зеваки, собравшиеся вокруг, неохотно расступались. Кто-то снимал их на телефон.

- Полиция уже едет, - крикнули из толпы. – И «Скорую» вызвали. Куда вы ее тащите?

- Своим ходом будет быстрее! – откликнулся Соловьев. – Ну-ка, помогите открыть заднюю дверцу!

Какой-то парень поспешил исполнить команду и широко распахнул дверь. Вик осторожно сгрузил Милу на сидение.

- Я тебе все тут испачкаю, - с глупым смешком предупредила она.

- Переживу, - он улыбнулся ей. – Все хорошо, Мила!

- Правда? – она уцепилась за эту фразу. – Все правда хорошо?

- Конечно. Все хорошо!

Мила откинулась назад, но на затылке уже вспухала шишка, и девушка зашипела от новой порции боли. Как ни странно, это пошло на пользу, она вновь начала соображать.

- Вик, в машине осталась моя шапка! – встрепенулась она, хватаясь руками за голову. - И кошелек! И паспорт! Надо достать!

Все это валялась где-то внизу, под мертвецом. Милка бы ни за что сама не полезла за ними, но надеялась, что Вик чего-нибудь сообразит. Миле казались важными все эти мелочи.

- К черту все, - сказал Вик, устраиваясь на водительском месте и поворачивая ключ в замке зажигания. – Здоровье дороже.

- Но там большая сумма! В кошельке. Я хотела купить телефон…

- Мы купим тебе телефон, - Вик сдал назад и выкрутил руль, разворачиваясь. – Потом. Обязательно купим.

Мила чуть расслабилась. Вик же рядом! И он обещал, что все будет хорошо. Она смотрела в боковое окошко на толпу, на покорёженную машину, на грузовик со смятым кузовом. Одно его колесо с торчащим из него обломком оси отлетело и валялось на проезжей части. Где-то вдалеке на шоссе показались проблесковые маячки спасательных служб, спешивших к месту аварии. Их вой стремительно приближался.

- А ведь я чуть не погибла, - сказала Мила, хихикнув. Улыбаться ей было больно, болела щека, по которой ее били, и ухо ныло, но она была живой, и это компенсировало все прочее. – Вик, мы попали в жуткую переделку!

- Это точно, - ответил Вик. – Боюсь, в этом есть моя вина.

7.3

7.3.