Даже странно, но она любила его поначалу. Прощала многое: диктат, словесные унижения и жесткий секс. Зачем? Она до сих пор не могла на это ответить. Наверное, верила, что заставит его измениться к лучшему. Что случившееся единожды больше не повторится. И винила себя, что постоянно провоцирует в нем агрессию, не умея подстраиваться под его настроение.

Муж оказался весьма далек от идеала, которым его считали окружающие – те, кто знал лишь одну его, внешнюю сторону. Милка знала и другую – тайную, но молчала. Ее девичья влюбленность в красивого садиста не исчезла без следа – она переродилась в страх.

Уйти от Дмитрия по-хорошему, подать на развод было невозможно, она бы просто не дожила до этого развода, и когда стало совсем худо и жутко, когда не осталось выбора, Мила решила сбежать. Уходила налегке, прихватив лишь небольшую сумму наличными и паспорт. Обманула шофера, угнала собственную машину и бросила ее на стоянке у трех вокзалов.

Она купила три онлайн-билета на поезда в Челябинск, Мурманск и Новосибирск и выбросила смартфон в урну. Скорый до Челябинска отправлялся первым, потому она и вскочила в его вагон и всю ночь тряслась в купе (поезд был дорогой, фирменный, оставались только билеты в СВ), вздрагивая от голосов в тамбуре и страшась неминуемой погони.

Потом уже, вместе с чувством голода пришло и осознание того, что она наделала. Удирала она спонтанно, не подготовившись, как глупый заяц, надеющийся, что его суетливые петли способны запутать хитрого лиса. Но что будет с ней, если побег провалится?

А что подумает отец, когда узнает о ее исчезновении? Что подумает тетка? Уж наверняка не помянет добрым словом. Никто из них не верил ей, не хотел верить, что Дмитрий на самом деле – чудовище. А доказательств у нее не было. Даже выходя из себя, Дима редко оставлял на ее теле синяки. Это только в последний раз он забылся и дал ей такую оплеуху, что скула ныла до сих пор, а тошнота то и дело подкатывала к горлу.

Мила не стала доезжать до конечной станции, сошла в Уфе – ей пришелся по душе огромный вокзал с круглой башенкой, похожей на донжон в средневековом замке, и необыкновенная надпись «Эфэ», состоявшая из причудливых окружностей. Это был порыв, которому она последовала. «В таком большом городе, - подумалось ей, - будет проще затеряться».

Правда потом, когда поезд уже ушел, Мила спохватилась, вспомнив, что в Уфе располагалась одна из фирмочек ее мужа. Это обстоятельство совершенно вылетело у нее из головы, и она уж было совсем хотела бежать к начальнику вокзала и плакаться, что отстала, но благоразумие взяло верх. Ей не стоило привлекать к себе внимание. Уфа – город с миллионом жителей. Если ей повезет, Дима ее никогда здесь не найдет. А если не повезет, то муж настигнет ее и на краю света. Надо просто сделать так, чтобы повезло.

Скорый прибыл в Уфу в преддверии ночи. Милка вошла в этот шикарный, залитый неоновым светом вокзал, столь очаровавший ее в окне купе, и застыла столбом, не представляя, куда податься. Мимо нее спешили люди, гремя колесиками чемоданов на стыке плит. Они были веселы, радуясь тому, что вернулись домой. От крохотных забегаловок тянуло запахами сладкой выпечки и кофе.

Переборов нерешительность, она взяла себя в руки и твердым шагом подошла к одному из кафе, чтобы перекусить. Устраиваясь за столиком, она углядела в уголке стойку с местной бесплатной газетой, где наверняка публиковались объявления о сдаче жилья и приеме на работу. Мила взяла номер и, откусывая бутерброд и запивая его горячим латте, принялась внимательно изучать.

На вокзале она просидела до утра, периодически проваливаясь в сон и просыпаясь от резких звуков. Ехать в гостиницу боялась – там ее будут искать в первую очередь, а в зале ожидания она терялась среди немногочисленных пассажиров, ожидающих рейса. Стражи порядка временами проходили по рядам, выискивая бродяг и преступников, но Мила была одета хорошо, даже дорого, поэтому ее никто не беспокоил.

Конечно, сидеть в жестком пластиковом кресле несколько часов подряд было неудобно. Она устала, ее потряхивало от недосыпа, тело затекло и ныла скула, которую приходилось то и дело пудрить в туалете, чтобы скрыть расплывающийся синяк. Однако на вокзале было тепло, в круглосуточных магазинчиках можно было купить необходимые мелочи, а плакать и стенать ей было некогда, у нее началась новая жизнь, которую предстояло строить с нуля. Мила ждала утра, чтобы отправиться по выбранным адресам из объявлений.

- Из Москвы? – переспросила директриса пансионата для престарелых, куда она обратилась в первую очередь. – Чего так? Все туда, а вы оттуда. Или от мужа сбежала?

Директриса «Счастливой старости» Дарья Ивановна Безруцкая, на удивление, точно угадала причину. В этом ей помог жизненный опыт и зоркий глаз, приметивший и замазанный синяк, и след от обручального кольца на безымянном пальце. Кольцо Мила запоздало стянула у самых ворот, вспомнив о нем в последний момент. Пришлось приложить усилия, потому что проклятое никак не желало покидать палец. Захотелось немедленно отшвырнуть его подальше, в сугроб, но врожденная практичность запретила – кольцо было дорогим, и за него можно выручить неплохую сумму в ломбарде, пусть и гораздо ниже той, за которую покупали. Кто знает, сколько дней ей придется искать пристанище?

В порыве отчаяния Милка во всем призналась Безруцкой. Сообщила и то, что муж не успокоится и будет ее искать. И что последнее очень серьезно, ибо у него связи и деньги. Но она ни за что не вернется, потому что это верная смерть! Предательства и пренебрежения муж не простит.

Безруцкая выслушала ее внимательно и посочувствовала:

- Я сама в молодости с таким зверьем сталкивалась и прекрасно вас понимаю. Значит, оформить вас официально, по паспорту я не могу… раз такие терки, и полиция не поможет… во всяком случае, должно пройти какое-то время, пока все не уляжется. Я верно понимаю?

Мила кивнула с надеждой. По взгляду директрисы она догадалась, что подобный поворот ту устраивает гораздо больше, чем «белое трудоустройство».

В пансионате, насколько Мила могла судить, пока шла по двору и коридорам, трудились тихие работники. Они скользили мимо нее тенями, не поднимая глаз – такие не организуют фронду, работают за копейки и не помышляют жаловаться на нарушения. Поскольку Мила была одета в натуральную шубку и сапожки на каблуке, служащие приняли ее за клиентку, а не за потенциальную коллегу, и потому спешили исчезнуть, чтобы не тревожить своим видом лишний раз.

Миле не хотелось становиться одной из таких теней, но особого выбора не было. Здесь предлагали зарплату, кров и бесплатные обеды, и не факт, что по другим объявлениям предложат больше. Ей надо было спрятаться, переждать хотя бы полгода, когда ее точно перестанут искать или будут это делать не так активно. За высоким забором, как ей казалось, она найдет неплохое убежище. Ради этого стоило потерпеть.

Однако, несмотря на понимание, Безруцкая не спешила принимать ее с распростертыми объятиями. Оглядев ее с ног до головы в очередной раз, задержавшись на драгоценных серьгах, на тонких пальцах, на покрасневших коленках, обтянутых светлыми колготками, пригодными для езды в автомобиле, но не для пеших прогулок по морозу, она с сомнением покачала головой.

- Учтите, нам нужны работники, а не белоручки. И желательно с медицинским или педагогическим образованием.

- Я смогу работать, - сказала Милка умоляюще. – По образованию я учительница иностранных языков, два года отработала в школе, пока не вышла замуж. И еще я в институте подрабатывала гидом, с иностранцами общалась. Я очень коммуникабельная, люблю людей и умею найти к ним подход. Я бы могла заниматься с вашими постояльцами, организовывать досуг, праздники, читать им вслух…

- Читать вслух, - повторила за ней директриса и усмехнулась. – Кажется, вы не совсем представляете специфику нашего учреждения. И какого рода наш контингент.

- Но в холле я видела ваш проспект… и фотографии на стендах… - Милка осеклась и гораздо тише закончила: - Пожалуйста!