- Но откуда вам знать, что наука в параллельном мире ушла далеко вперед?

- Мы знаем это, потому что тот мир не совсем параллельный. Это наш мир. Мир, в котором мы бы могли с вами жить, если бы несколько тысяч лет назад вселенская катастрофа не расколола существующее пространство. Учителя из Зазеркалья – это, по сути, мы сами. У нас общие предки, которые построили когда-то великую цивилизацию, погибшую, увы, а пучине вод.

- Это вы про Атлантиду сейчас?

- Да, про Антарктиду, - не совсем верно расслышал Сперанский. Он сделал жест, направляя Москалева к открытым дверям. – У нас еще будет с вами время обсудить это подробнее. Думаю, вы и сами скоро познакомитесь с нашей Трижды Великой Дамой и сможете задать ей вопросы напрямую. Сейчас же, прошу меня извинить, я должен вернуться к своим обязанностям…

Настоящее время. Мадагаскар

И вот Дмитрий получил эту честь – лицом к лицу встретиться с женщиной-физиком, которой по всем предсказаниям и анализам предстояло смешать два мира воедино. В грязной измятой одежде и с ссадинами на лице (чертовы наемники перестарались), Пат Долгова-Ласаль сидела перед ним в салоне прокатного самолета, гордо вскинув голову и, судя по блеску глаз, не теряла присутствия духа.

Дмитрий невольно подумал, что ее связанные руки скорей отсылали к вуали, скрывавшей лицо Трижды Великой Матери из мистерии, чем являлись признаком проигравшего. Пат не считала, что полностью утратила позиции, и ощущала в себе силы, чтобы вернуть власть. Не такой виделась ему эта судьбоносная встреча, но он был рад, что право задавать тон в беседе все-таки принадлежало ему.

Москалев подался вперед и заговорил по-русски (этого языка не понимали наемники):

- Приношу вам свои извинения, мадам Патрисия, за пережитые неприятные минуты. Я приказал этим солдафонам быть аккуратными, но они привыкли действовать грубо. Мне, честное слово, жаль!

- Не трудитесь, - француженка полоснула его холодным взглядом, - мне прекрасно известно, чьи приказы тут выполняются. Отнюдь не ваши!

Дмитрий оглянулся на разместившихся в конце салона вооруженных легионеров. Они сторожили телохранительницу, доставившую им множество проблем, и предоставили ему заниматься француженкой в одиночестве, предварительно разоружив ее. На свое счастье, Патрисия не успела сделать ни одного выстрела, иначе бы ей досталось в пылу борьбы куда больше. Это вряд ли сделало бы ее сговорчивей, только бы разозлило.

- Не стоит оскорблять меня, мадам. На самом деле я на вашей стороне. Те, кто послал эту орду в деревню с дурацким названием, конечно, имеют изрядную власть, но мы с вами могли бы договориться. Чисто между нами.

Патрисия широко улыбнулась:

- Договориться? Серьезно? А не боитесь?

Дмитрий откинулся в кресле, недовольно кривя губы. Самолет в этот момент сильно тряхнуло, и он невольно бросил взгляд в иллюминатор, чтобы убедиться, что они не падают. Их «кукурузник» вряд ли сподобился летать выше слоя облаков, но сквозь ночную тьму с земли не пробивалось ни одного огонька. Хрен поймешь, падают они или нет, и не воткнутся ли носом в какой-нибудь баобаб.

- С какой стати я должен бояться? – проговорил он, с неудовольствием понимая, что и правда боится за собственную жизнь.

- Вы всего лишь мальчик на побегушках. Вступив со мной в диалог, вы уже нарушили приказ вышестоящего в Ордене. Вам велели захватить меня и артефакт, но не вести допрос. И тем более, не договариваться втайне от боссов.

- Кажется, у вас неверное представление обо мне, - парировал Дмитрий. – Простите, что не представился, думал, вы узнали меня по Милкиным описаниям. Меня зовут Дмитрий Сергеевич Москалев, я супруг Людмилы Москалевой, которую «Яман» держит в плену, и, соответственно, зять Ильи Сперанского, Русского Командора. Я мог бы вам помочь.

- Вы ничего не можете, - Пат недвусмысленно опустила взгляд на его руку, лежащую на подлокотнике. – Перстень говорит о вас гораздо больше, чем ваш язык.

Москалев тоже покосился на перстень с дурацкой свастикой и сжал кулак:

- Это формальность.

- Это ваше истинное место. В иерархии Храма вы – никто. Наемник без имени, рода и родины. Расходный материал.

- Однако ваше положение куда хуже. Вы – предательница, которая стала добровольно работать на врага, именно так думают о вас в «Прозерпине». Они убьют вас, разве вы этого не понимаете?

- Как гласит Книга Власти, о которой вы конечно же слышали, являясь рыцарем-наемником, я им нужна. Вас послали в дебри Мадагаскара за мной и моим сокровищем.

- Вообще-то я ехал за Милкой, которую ее отец прочит в королевы мира. Ну, и за Каменным Зеркалом. Вы были без надобности.

- Вы лжете. Никто кроме меня не обладает достаточными компетенциями, чтобы открыть портал с помощью Чаши и провозгласить пришествие нового времени.

Дмитрий ухмыльнулся, радуясь, что у него есть аргумент по существу, и он даже имеет права его озвучить, потому что Патрисия Долгова, как бы не хорохорилась, находится у него в руках.

- Мадам, незаменимых нет. Вы запамятовали об одном умном человеке, способном сделать то же самое. Может, его фамилия и не такая древняя, как ваша, но Илья Сперанский не побрезгует подать ему руку.

Пат едва заметно улыбнулась. Как ни старался Дмитрий обнаружить в ней следы страха или неуверенности, он их не нашел.

- Наследник Демидовых никогда не станет работать на идейных противников.

- Увы, Демидов-Ланской получит такое предложение, что не посмеет отказаться. Возможно, в эти самые минуты он уже размышляет над ним, но его ответ очевиден. Ваш единственный шанс остаться в живых – это я. И пока мы летим, предлагаю обсудить детали сотрудничества вдали от любопытных ушей.

- Вам нечего мне предложить.

- Отнюдь. Отбросьте гордость и выслушайте меня. Я очень долго искал возможность подобраться к вам, пытался выйти на контакт еще на Урале, но вас слишком хорошо охраняли. В тюрьму проникнуть и то проще, чем в ваш бункер. Но что уж теперь говорить? Вашим надзирателям не было дела ни до вас, ни до вашей дочери.

Улыбка наконец-то слетела с нее, и Москалев возликовал. Он нащупал ее слабое место!

- Вот мою дочь вам лучше бы совсем не упоминать!

- Совершенно согласен с вами: девочку не стоит делать заложницей ситуации. Но именно поэтому я и завел с вами разговор. Хочу предложить вам сделку.

- Моя дочь – не предмет торга! – повысила она голос. – И уж тем более я не собираюсь вступать в сговор с лицом столь незначительным. Вы попросту недоговороспособны.

Москалев постарался не обижаться, хотя презрение, исходящее от нее, задело его сильней, чем ему бы хотелось. И все же он сохранил любезный тон:

- У вас, мадам, остается не более пяти минут, чтобы все взвесить и принять решение. Я знаю кое-что, чего храмовники упускают. Сперанский сделал ставку на Милу, желая с помощью дочери упрочить собственное положение в иерархии. Понятия не имею, каким образом ему удалось убедить в этом де Трейси, но, разыгрывая карту с Прозерпиной и Плутоном, он задел какие-то важные струны и, наверное, звучал убедительно . Теперь Милка для них превратилась в важное условие победы, но я считаю, что она же стала их крупным просчетом. Сперанский назвал ее «единственным ферзем на шахматной доске», но он в приступе гордости за свою фамилию проворонил другую фигуру, неожиданно возникшую у него за спиной. Ваша дочь – это не Милка, у нее сил, несмотря на юный возраст, будет побольше, и потому именно она, Адель де Гурдон, главный залог победы. Если вы согласитесь привлечь Адель, использовать ее способности ходить по мирам без Зеркала и Ножа, то мы не только останемся живы, когда все это закончится, но и избавимся от сумасбродных фанатиков. Мы уничтожим их всех одним ударом! Я знаю, как мы с вами это сделаем. Я все продумал.

- Можете дальше не продолжайть, – произнесла Патрисия, неожиданно расслабляясь в кресле. Она отчего-то успокоилась, словно услышала от Дмитрия полную ересь. – Ваш план не будет реализован.