4.7

Воскресенье было праздничным, отмечали Пасху. В столовой накрыли богатые столы для постояльцев. Ожидались и посетители.

В теории, злоумышленники могли попытаться проникнуть на территорию вместе с родственниками, но поскольку они облажались накануне, сунуться через главный вход вновь не рискнули. Да и большое число посетителей означало большое число свидетелей, риск нарваться на не вовремя вышедшего из комнаты человека становился слишком велик. Поэтому Вик был уверен, что ждать нападения следует ближе к вечеру, когда родственники разъедутся, а персонал устанет и примется отмечать. Он не сомневался, что о внутреннем расписании злоумышленники неплохо осведомлены, Вик и сам, всего лишь наблюдая за территорией в бинокль, получил прекрасное представление о здешнем распорядке.

Запасшись термосом с горячим кофе и бутербродами, Соловьев засел за мониторы в комнатушке у Михалыча. Сторож лишних вопросов не задавал – просто был рад компании, да ему и самому было любопытно, что за птицы рвались ограбить стариков. Он иногда подменял его «у телевизоров», давая Вику возможность поразмять ноги.

В один из таких краткосрочных перерывов, Соловьев, стоя у темного окна во двор, заметил Милку на ее любимом подоконнике. Девушка улизнула с праздника и медитировала на ночные огни.

Эта сцена неожиданно напомнила ему другую, тоже с девушкой в окне. Пять лет назад в Антарктиде Виктория Завадская, ныне по мужу Громова, точно так же выглядывала из своего номера в гостинице «Белый берег», а он стоял внизу, мысленно с ней прощаясь. Он полагал, что оставляет ее в безопасности, но просчитался и упустил момент, когда ей срочно понадобилась помощь. Из-за его ошибки Виктория оказалась в долине Драконьего Зуба и едва там не погибла.

Мила тоже должна была погибнуть, и Вик вдруг понял, что не желает, чтобы это случилось. Из-за стремительно распространяющейся квантовой диффузии Мила невольно получила второй шанс, вторую жизнь, но все это ненадолго. Мироздание избавится от нее, будет подставлять ей подножки раз за разом, пока не устранит. А если Патрисия воплотит задуманное, то все и вовсе вернется на старый путь, где Миле не будет места.

Глядя на силуэт в окне, Вик остро чувствовал, как поднимается в нем волна протеста. Он боялся, что, как и с Викой тогда, он вот-вот совершит огромную ошибку, о которой будет потом жалеть всю оставшуюся жизнь.

Сменив Михалыча, Соловьев вернулся к наблюдению, но постоянно отвлекался, обращаясь мыслями совсем к другим вещам. Из-за этого он едва не пропустил вторжение. Увидев тени на мониторе, он вздрогнул и нашарил на столе приготовленную черную балаклаву с прорезями для глаз.

- Куда один-то? – беспокойно крикнул Михалыч, заметив торопливые приготовления. – Я с вами! Сейчас дробовик возьму!

- Не надо дробовик, мы же с вами чтим уголовный кодекс, - ответил Вик, поднимаясь. – Постойте у ворот, я позову, если понадобится помощь. Но без сигнала ни-ни!

- Есть! – Михалыч на полном серьезе взял под козырек, приложив ладонь к седой взлохмаченной голове, и чуть тише добавил: - Служу Советскому Союзу!

Вик усмехнулся. Кажется, Михалыч был уверен, что правильно раскрыл его инкогнито.

- Веревка найдется? – поинтересовался Вик, одеваясь.

Он продолжал краем глаза следить за продвижением двух мужчин по территории. Те подбирались к парадной со стороны сада и двигались не как профессионалы, что облегчало задачу. Хотя Вик и тренировался когда-то под руководством непревзойденного мастера, однако против настоящего профи не выстоял бы и трех минут.

- Найдется веревка, конечно, - подтвердил Михалыч. – И тряпки на кляп, если надо, могу поискать.

- Можно просто скотч, - подсказал Соловьев. - В каких войсках служили?

- В артиллерии. А вы, значит, в десантуре? Аль выше надо брать – спецназ?

- Ждите моей команды, Ринат Михаэлович, - улыбнулся Вик.

Первого незваного гостя он уложил без труда, подкравшись к нему со спины и пережав сонную артерию. Второй в это время сидел на корточках и возился с отмычками, а когда оглянулся – наткнулся на кулак.

- Ринат Михаэлович! – негромко окликнул сторожа Соловьев. – Подсобите.

Михалыч, не мешкая, заторопился на зов.

- Куда их, в сугроб пока спрячем? – деловито спросил он.

- Да что вы такое говорите, в сторожку их! Допросим сначала.

- Понял. А потом в сугроб!

- Потом в полицию. Веревка при вас?

Михалыч достал из карманов веревку, скотч и ножницы.

- Ножницы зачем? – с нервным смешком поинтересовался Соловьев.

- Веревку резать, чтоб на двоих хватило. И липкую ленту. Я запасливый. Разве ж плохо?

- Хорошо, - Вик связал поверженных противников и заклеил им рты скотчем. – Теперь помогите дотащить.

- У меня тут за деревьями тележка наготове, в миг довезем!

В тепле сторожки бандиты пришли в себя, но, оглушенные и растерянные незапланированным поворотом, пока не бузили. Только глазами сверкали и вяло дергались, пробуя крепость веревки.

- Вчерашние, надо же, - проговорил Михалыч, рассматривая их физиономии при свете потолочной тусклой лампы. – Вот же упорные заразы, лалай-балалай!

Содрав со рта одно из пленников скотч, Вик переждал предсказуемый поток ругательств и задал вопрос:

- На кого работаешь?

- А иди ты! – ответил бандит, прибавив много непечатного.

Его насмешливый взгляд сильно не понравился Соловьеву. Он задал еще пару вопросов, но лишь убедился, что естественная бравада у налетчика смешана с чем-то еще…

- Звоните в полицию! – велел Вик сторожу и метнулся к мониторам наблюдения.

Старик Загоскин находился в большой опасности. Атака на него, возможно, идет прямо сейчас, а два грабителя-неудачника явились отвлекающим маневром. Их с Михалычем попросту обвели вокруг пальца, и в то время, как они возятся с пленниками, дом остался без присмотра.

«Был бы на моем месте Вещий Лис, уж он бы не допустил этой ошибки!», - с отчаянием подумал Вик, перематывая записи видеокамер на двадцать минут назад.

Он сильно недооценил криминальный мир. Послав шестерок в качестве наживки, другие люди приступили к выполнению заказа, выждав время.

Чтобы просмотреть уже отснятые кадры на всех рабочих камерах, Соловьев потратил несколько драгоценных минут. Он слышал, как ругался бандит, которому он забыл заклеить рот обратно, как Михалыч разговаривал с полицией, объясняя ситуацию, а сам мотал на скорости запись с камер. Одна из них зафиксировала быстрые тени, перемещавшиеся от забора к парадному крыльцу аккурат тогда, когда они затаскивали бесчувственные тела взломщиков в сторожку.

Вик нажал на паузу. Рассматривать было некогда, и он заторопился все проверить на месте.

Боковая дверь оказалась не заперта, несмотря на позднее время: то ли персонал пренебрег правилами и продолжал ходить во двор, например, покурить, то ли злоумышленники не стали ее захлопывать за собой.

Вик вошел. Свет в холле не горел, но на лестнице слабо светились точечные светильники в виде шариков, вмонтированные в ступени. Он взбежал на третий этаж и увидел, что дверь в комнату Загоскина полураспахнута. Из комнаты на пол сумеречного коридора падал желтый прямоугольник света – у профессора горел яркий плафон.

Вик бросился вперед, распахивая дверь шире, но он опоздал. Комната была разгромлена и пуста, а труп старика валялся у кровати.

Он сразу понял, что Загоскин мертв. Его шея была вывернута под немыслимым углом. Было ли это результатом неудачного падения или злонамеренным нападением, Соловьев разбираться не стал, сразу метнулся к тумбочке, где старик хранил фальшивую шкатулку. Шкатулка исчезла.

Тогда Соловьев подошел к кровати и нажал кнопку экстренного вызова медсестры. На панели замигала красная лампочка, а издалека, от поста, послышался мелодичный трезвон.

Медсестра (в эту ночь дежурила Соня) явилась не сразу и выглядела недовольно, от нее заметно разило спиртным.

- Ой! – воскликнула она, заметив первым делом Соловьева. – А что вы тут делаете? У вас же по графику...