4.6

4.6

Появление у пансионата непонятной замызганной «Нивы» с нечитаемыми номерами Соловьев срисовал за два дня до того, как фальшивые «родственники» профессора Загоскина пошли на прорыв и были остановлены Михалычем. Сначала эта машина просто нарезала круги по Архиерейке, долго стояла на парковке у супермаркета и, наконец, медленным ходом проехалась мимо ворот, развернувшись на узком пятачке тупиковой дороги.

Вик отслеживал перемещения в бинокль, но за тонированными стеклами лиц водителя и пассажира разглядеть не сумел.

За сутки до стычки кто-то попытался перелезть через стену в дальнем углу сада. Вик был на ночном дежурстве и приметил подозрительное копошение совершенно случайно: возвращался из апартаментов, где мерил давление постояльцу, и кинул взгляд в окно...

Выскочив на улицу, он метнулся в сад. Бежал, забыв про одежду, но зато успел вовремя. Неизвестный, увидев несущегося от дома мужчину, передумал и драпанул обратно через забор. Схватить его не удалось, физическая подготовка у злоумышленника была неплохая, но Вик догадывался, что очень скоро последует продолжение. Упорство нападавших наверняка было кем-то хорошо оплачено.

Вик всерьез грешил на заказчика-иностранца, агента «Прозерпины». Плохо представляя себе, как вести тайные дела в России, интересант, скорей всего, пошел по самой очевидной дорожке – обратился за услугой к местному преступному миру. Однако и наш, доморощенный, преступный мир не стоило недооценивать.

Прикинув кое-что, Соловьев направился к сторожке Михалыча.

- Исэнмесез, Ринат Михаэлович (Здравствуйте)! – постучался он к нему в дверь. - Сэламэтлегегез ничек? (Как ваше здоровье?)

Михалыч просиял:

- Виктор! Рэхмэт, эйбэт. Эшлэрегез ничек? (Спасибо, хорошо. А как вы поживаете?)

Найти подход к сторожу Соловьеву удалось быстрей, чем к полному подозрений профессору. Стоило в первый же день заговорить с Михалычем на его родном языке, как тот проникся к нему неподдельной и почти отеческой симпатией.

Рассмотрев подслеповатыми глазами, что Соловьев заявился без верхней одежды, Михалыч засуетился:

- Чего раздетым бегаете? Холодно ночами-то! Заходите скорей, чаю горячего вам налью.

- Да я не чаи пить пришел, Ринат Михаэлович. Вопрос есть.

- Спрашивайте, спрашивайте, дорогой Виктор! Всегда отвечу.

- У вас всюду на территории висят камеры видеонаблюдения. Работают они или так, для испуга?

- Работают, - подтвердил сторож, - но не все и не всегда. А что?

- Я только что видел, как какой-то удод через забор к нам лез.

- Ах ты ж, лалай-балалай! - Михалыч всплеснул руками и поспешил в уголок, где были установлены мониторы, сейчас частично погашенные, темные. – Какому дураку это понадобилось? Ворота ж есть, калитка…

- Видать, не хотел он через калитку.

Система наблюдения казалась кустарной, для галочки, и Соловьев спросил:

- Почему не все камеры включены?

- Так все равно некому следить, они на запись поставлены, чтобы потом, если понадобится… Дарья Ивановна жмотится, нет у нас ставки для ночного сторожа, а я свою дневную смену отработал как положено.

- Понятно, - сказал Вик. Он не был удивлен подобному положению дел.

- Щас просмотрим, кто таков, где таков… - бормотал Михалыч, запуская на компьютере программу. Вик все сделал бы быстрее, но не лез, терпеливо ждал. - В котором месте его заметил?

Соловьев объяснил, но на записи скверного качества особых примет разглядеть не удалось – один силуэт. Удирая, мужчина спрыгнул по ту сторону ограды и припустил наутек. Там был проход между заборами – машина не проедет, а человек протиснется и окажется на соседней улице. Единственно, что зимой пришлось ему пробиваться сквозь высокие сугробы.

Раз злоумышленник знал этот путь, значит, был либо местным, либо дотошным и наблюдательным. Вик склонялся к первому.

- Надо же, проворонил я. Эх, проворонил! - сокрушался Михалыч. – Если бы не вы, так и спер бы у нас чего-нибудь. А то и окно разбил. Хоть ночного сторожа у нас нет, спрос все равно с меня.

- Неспроста он лез, - сказал Соловьев, - наводка у него. Есть ли у кого-то из ваших постояльцев большие ценности?

- Большие-то вряд ли. Хотя… есть одна бабулька. С собой в саквояжике драгоценности фамильные привезла. Бриллианты там у нее, рубины. Надевает по праздникам. Дарья Ивановна уговаривала поместить украшения в банк, но та ни в какую. «Когда помру, - говорит, - тогда хоть в банк, хоть в музей, а до поры при мне побудут». Директриса ее саквояжик у себя в кабинете держит, в сейфе. Неужто за брильянтами вор полез?

- Вполне возможно. Сейчас ночь, кроме нас с вами других мужчин на территории нет. Отчего ж не попытаться?

- В полицию будем звонить? – спросил Михалыч. – Дарья Ивановна нас по голове не погладит.

- Давайте не будем, спугнули же мы его. Чего полицейскому предъявим? – спросил Вик и сам ответил: - Нечего предъявлять, кроме смазанной тени,  было-не было, не понятно.

- Вот и я говорю, что ни черта не видать на этих телевизорах! – сердито выпалил Михалыч. – Если ставить систему, так чтоб толк был, но Дарья Ивановна жмотится, денег у нее лишних нет...

Вик взял со сторожа слово, что он никого постороннего на территорию пансионата днем не пропустит. Он был уверен, что сроки поджимают и преступники не станут долго тянуть.

Михалыч обещал стоять насмерть, но высказал опасение:

- А если они прям щас полезут?

- «Прям щас» не полезут, - уверил Соловьев. – Раз попытка провалилась, ко второй им заново готовиться надо. Ложитесь спать, Ринат Михаэлович, а вот с утра – глядите в оба!

- Мин сезне анладым (я вас понял), - закивал сторож и поблагодарил Соловьева за предупреждение.

Слово свое Михалыч сдержал. Когда на следующий день в пансионат попытались войти двое подозрительных визитеров, он буквально грудью загородил им проход. Да и Мила с Виктором, оказавшиеся поблизости, не дали им прорваться.

По поводу этих странных «родственников» Вик попытался расспросить по горячим следам профессора Загоскина, однако тот упрямо, а может, и боязливо держал рот на замке. Только один раз обмолвился:

- Они еще придут, придут за мной! Думал, в Америке будет опасно, не поехал с сыном, думал – тут укроюсь, но нет, они и сюда добрались, сволочи.

- Я хотел бы вам помочь, - сказал Соловьев вполне искренне. – Как мне вам помочь, Иван Петрович?

Загоскин посмотрел на него из-под насупленных бровей и поджал губы.

- Может, надо кому-то позвонить? Вашему сыну?

- Никто не поможет. Наш мир уже не тот, совсем не тот. Пала крепость!

- И все же я бы хотел попытаться. Винтана-судьба любит строптивых.

- Это верно, любит, вечно им особые задачки подкидывает, которые не всем по плечу. По плечу ли они тебе, Соловей-разбойник?

- Хочется верить.

- Ты Милку спасай, - сказал старик, - Людмилу нашу Ильиничну. Туго ей придется без защитника.

- Ей грозит опасность? – ухватился за эту возможность разговорить Загоскина Соловьев. – Что вы об этом знаете?

- Я ничего не знаю, а вот ты знаешь, вижу – по глазам твоим вижу, что очень уж ты непрост, Соловей. И неспроста у нас объявился. Вот только того, чего ты ищешь, у меня нет.

- А что я ищу?

- Такие, как ты, всегда ищут невозможного. Я тоже был таким, но сегодня все, что у меня было, давно вышло.

- Где же оно? – рискнул Вик.

- В южных морях на скалистых берегах. Ты Милку пожалей, парень. Мой век недолог, а у нее-то все впереди. Особенная она. Присмотрись к ней и увидишь.

- То, что я ищу, находится у нее?

Однако, накидав загадочных намеков, старик замолчал и больше не произнес ни слова. Делал вид, что невменяем, и нес бред. Видимо, вообще пожалел, что разоткровенничался. Вик едва не впал с ним в отчаяние, но совет получше присмотреться к Москалевой, запомнил.

4.7