- Что от меня потребуется? – глухо спросил он.

- Ничего особенного. Вас перевезут на базу «Гамма 0» в более комфортные условия и, главное, подальше от Кратера. Пока вы не овладеете искусством Гъер, вы остаетесь неустойчивы, можете провоцировать неприятности, что вредит не только нам, но и вам тоже. Ваши раны и ожоги тому подтверждение. Когда вы успешно освоите первую ступень, то вернетесь к Кратеру и приступите к следующему этапу. Вам доверят высокую честь открыть портал в сопредельный мир и достать антарктический артефакт: пирамидку под названием «Черное солнце».

- Ту самую, неисправную? Которая сломалась и настругивает сейчас миры в винегрет?

- «Черное солнце» не сломалось, оно работает, просто ему следует изменить настройки.

- По-вашему, это так просто? Я был там, под тем ненормальным куполом, и едва выбрался оттуда. Патрисия не сумела с ним справиться, а чем вы лучше?

- Мы лучше, потому что нашли способ, как все починить. Наряду с Зеркалом и Ножом антарктическая Чаша приведет наш мир к улучшению.

- Каким образом?

- Триада скорректирует несовершенства. Мы построим мир прекрасного нового будущего.

- Звучит устрашающе.

- Мы с вами оба не из пугливых, так что не занимайтесь словоблудием, - Элен презрительно улыбнулась, - для вас не секрет, что наша реальность деформируется из-за допущенной Патрисией ошибки. Можно, конечно, все просто вернуть на свое место, но мне кажется, гораздо благородней воспользоваться шансом и сохранить полезные, добрые деформации. И добавить новые, чтобы будущее принесло людям что-нибудь хорошее. Мы почти научились управлять процессом Разъятия и Сопряжения.

- Квантовой диффузией?

- Да, кажется, физики называют это именно так. Как «око шторма», вам проще влиять на процесс. Катализировать его, усиливать, смещать на другой план бытия лишние фрагменты или менять их на новую вставку. С помощью артефактов, разумеется.

- Я не ослышался? Вы действительно полагаете, что диффузию можно и нужно усиливать?

- Что вас смущает?

- Диффузия – это зло. Это зараза, которой болен мир. Пожар, готовый выжечь дотла.

- Пожар не всегда зло. Это естественный механизм, позволяющий уничтожить старое и отмирающее на нечто новое. А искусно созданные окна возможностей служат быстрому достижению поставленных целей.

- Это системное заблуждение, циничный подход человека, больного вседозволенностью!

Юра выпалил это и прикусил язык. «Чтобы тебе не предложили, соглашайся...» Что он делает? Вряд ли ввязаться в экзистенциальный спор – это то, что от него требуется. Но на его счастье, француженка не обиделась, а восприняла его сопротивление как должное.

- Отчего же только человека? – с улыбкой спросила она. – Выгода движет абсолютно всеми. Например, черные коршуны намеренно устраивают лесные пожары. Вы не слышали об этом? А между тем это установленный факт. (*)Многие хищные птицы распространяют огонь, потому что это отличный способ поохотиться на разбегающуюся в панике живность.

- То есть вы считаете себя хищниками? Простите, что говорю об этом прямо, но участвовать в подобном мне претит. Нельзя ли найти иной путь?

Элен усмехнулась:

- Нельзя, но я ждала от вас подобного ответа. Зная вас, а я, поверьте, знаю вас очень хорошо, я бы насторожилась, согласись вы на мое предложение без раздумий. Конечно, вам нужно время подумать. Повторяю: вспомните о жене и сыне и прикиньте на досуге о том, на какие средства Виктория Громова будет поднимать вашего Антошку, если вас не станет. На что лечить, учить, кормить, одевать… ее родители не миллионеры, а жизнь – дорогое удовольствие. Однако с нашей помощью вы закроете банальный финансовый вопрос раз и навсегда.

- Вика, наверное, думает, что я погиб…

- Она не имеет от вас известий, но продолжает надеяться. Впрочем, если вы будете тянуть, она, возможно, найдет себе другого мужа. Или наоборот, наложит на себя руки от беспросветной тоски. Психика молодых замордованных обстоятельствами матерей такая неустойчивая!

Громов сжал кулаки, понимая, что его провоцируют. Провокация банальными истинами всегда срабатывает хорошо, потому что против правды невозможно бороться.

- Вы, кажется, сердитесь? – Элен направила на него фонарик, заставив зажмуриться и отвернуться. – Осторожнее, Юра! У мсье Огюста припасен для вас шприц. Лично мне будет жаль, если вы тоже превратитесь вот в это вот, - и француженка перевела луч света на заворчавшего в клетке альбиноса.

- Я могу позвонить жене? – с вызовом спросил Громов.

- Сможете, но не прямо сейчас. Сначала вы дадите согласие на сотрудничество, потом пройдете тренинг и докажете нам свою эффективность. И только потом, когда мы полностью убедимся, что поставили на правильную лошадь…

- Я понял! Хотите вечно держать меня на крючке.

- У вас должен быть зримый стимул, но вы – умный человек, ученый, и умеете просчитывать варианты. Не так ли, Юра? Вы выберите правильную сторону.

- Сколько у меня времени?

- Сутки, - сказала Элен. – Послезавтра я вылетаю на ожидающий меня корабль. Вопрос на сегодняшний день звучит просто: вы летите со мной или остаетесь здесь, во власти Драго и его покровителя, который не питает к вам теплых чувств со времен вашей предыдущей антарктической эпопеи. В отличие от меня, заметьте, совершенно не связанной идеей мести.

- Кому же я внушил столь сильную нелюбовь?

- Вам будет несложно догадаться, если вы вспомните подробности вашего возвращения из Кратера. Кое-кто считает, что из ваших воспоминаний можно извлечь много полезной информации, но способ ее извлечения вам, скорей всего, не понравится.

- Угрожаете?

- Обрисовываю ваше положение, чтобы не осталось иллюзий. Я ваш единственный шанс уцелеть и увидеть сына, рождение которого вы пропустили.

В своем углу тихо заскулил Ильгиз, и Юра подумал, что альбинос, возможно, не растерял до конца способность воспринимать его истинные чувства и мысли. Несчастный наркоман мог и не понимать по-русски, но есть ли барьеры для телепатии? Ильгиз вполне мог работать на Элен – да хоть бы за лишнюю дозу! Элен говорила, что считает младшего близнеца отработанным материалом, но так ли это на самом деле? Не проверяет ли она его, Громова, тестируя на уникальном детекторе лжи?

- Увезите меня отсюда, - попросил Громов. – Я устал и вообще… думать полезно, когда никто не отвлекает.

Элен дала знак офицеру приблизиться (все это время он недвижной тенью стоял у входа), и тот взялся за ручки коляски.

В этот момент Ильгиз окончательно ожил. Заметив, что посетители уходят, оборванец кинулся к решетке, вцепился в нее как в прошлый раз и выкрикнул:

- Upozori je! (*боснийск.: Предупреди ее!)

Громов оглянулся через плечо. Ильгиз смотрел на него не отрываясь, и казалось, в его красных глазах сейчас не было и тени безумия. Только горечь.

- Что он говорит?

- Не обращайте внимания, Юра. Он часто несет бред.

- Dolazi! – не унимался несчастный. – Upozori je da dolazi! (*Он придет! Предупреди ее, что он придет!)

Голос его звучал требовательно и в то же время жалко. Он обращался к Громову. Юре даже на секунду показалось, что его сознания коснулось что-то мягкое, как ватный тампон, то касание тотчас и исчезло. Ильгиз взвыл и задергал прутья, стремясь их вырвать – безнадежная попытка.

- Может, ему что-то надо: воды, одежду новую?

- Одежду он на себе рвет сам. Я скажу дежурному, чтобы заглянул к нему. Тут где-то был переводчик с боснийского.

Коляску Громова вывезли в коридор. А в спину ему неслось:

- Kad se dogodi, neće poštedjeti nikoga! Svi ćete umrijeti! (*Когда это произойдет, он никого не пощадит. Вы все умрёте!)

- Мне кажется, он сказал «умрете», - пробормотал Юра. – И «никого не пощадят». Такой странный язык...

- Что взять с наркомана? – презрительно заметила Элен. – Это животное только и способно угрожать.

Но у Громова сложилось иное впечатление. Ильгиз не грозил, в выкрикиваемых словах не было ненависти, но зато звучало нечто похожее на отчаяние, когда пытаются использовать последний шанс, но не верят, что их поймут правильно.