- Дальше легче будет, - оптимистично предрек Юра, - похоже, камень пойдет, а то не люблю я эти ледяные плиты. Скользкие очень.

- Кто их любит, - вздохнул Тарас, вспоминая неудачу с выскочившим крюком. – Интересно, на какую глубину уходит разлом? Спускаемся битый час, а ему конца не видно.

- У меня тоже чувство, что мы вот-вот пройдем Землю насквозь и вынырнем в Арктике. Ты хорошо плаваешь?

- В ледяной воде не очень.

- А я не очень в зимней куртке, - сознался Громов с усталой улыбкой.

- Значит, насквозь нам лучше не проходить.

- Да. Пусть с идеей полой Земли носятся истинные арийцы. А мы традиционно пойдем другим путем.

Покончив с чаепитием, Юрий попытался связаться с оставшимися у «Бурлака» товарищами, но рация, кроме треска и хрипов, не выдала в ответ ничего внятного. Оставалось надеяться, что хотя бы их услышали и усвоили, что у них все в порядке.

Отдохнув, протиснулись в зауженную у потолка щель и продолжили спуск. Напоследок не обошлось без мелкой неприятности. Проскальзывая теснину, Травников умудрился зацепиться рюкзаком за острый край, дернулся и оборвал ремешок, крепивший свернутый коврик. Красной ракетой рулон полетел вниз.

- Что-то я сегодня неловкий, - огорченно пробормотал Тарас.

- Подберем, - успокоил его Громов. – Если черти из преисподней не утащат.

- А ведь могут, - пошутил Травников. – Хороший у нас коврик…

Через некоторое время стена из отвесной стала пологой, и пошли своеобразные «бараньи лбы» – скальные обнажения, выпирающие изо льда и отполированные им до блеска. Нижняя часть склона Изумрудного представляла собой сплошной ледопад (*Сноска: не путать с ледовым обвалом. Ледопад это беспорядочное нагромождение ледяных глыб и разломов в местах перегибов ложа ледника). За ним шла ожидаемая и жутко неудобная «сыпуха» (*хаотичные камни, лежащие на поверхности склона), к счастью, почти свободная от ледяных наростов. Когда миновали и ее, встали на ровное дно обширной полости.

Свет с поверхности здесь окончательно потерялся. Трещина в леднике изгибалась, образуя карман, чья стена нависала над головами в виде ребристой полусферы. Чернотой дышали дальние концы подледного зала. Тени прятались между причудливой формы валунами, сверкающими ледяными искрами в свете налобных фонарей. Застоявшийся воздух казался душным и теплым. Равномерно и одиноко стучала впереди по небольшим лужицам капель.

Не желая остаться в непроглядном мраке, Травников и Громов первым делом сменили истощившиеся батарейки в фонариках, начавших мигать, и достали из рюкзаков переносные аккумуляторные лампы.

Дно полости было каменистым, но там и тут встречались скользкие «языки», местами подтаявшие, покрытые тонким слоем маслянистой воды, поэтому кошки с ботинок снимать не стали. Опираясь на ледорубы, исследователи осторожно пошли вдоль стены, оглядываясь.

Через несколько шагов они оказались в настоящей пещере. Фантастической пещере. Лед над головой с особой жадностью впитывал невиданный в здешних местах свет и словно бы начинал светиться сам. Его морщинистые складки и соты по обычаю охотно множили подвижные тени, превращаясь в сотни завораживающих «китайских фонарей» с меняющимися картинами. Неровно застывшая под ногами рябь казалась текущей водой, волнующейся от дыхания. Любой звук, рожденный под подошвами, отдавался в ушах небесным громом.

- Ничего себе! – Тарас говорил шепотом, чтобы не плодить эхо, способное обрушить на головы какой-нибудь сталактит. – Ты видел когда-нибудь подобное?

- Видел. В пещере Драконьего Зуба, - ответил Юра, – то есть возле Кратера.

- Дозиметр! – вспомнил Тарас и вытащил прибор из кармана. Следя за показаниями, поводил датчиком и сообщил: – Полный порядок! И никаких ядерных реакторов, как в Габоне.

- Игорек будет разочарован, - улыбнулся Громов, - хотя про атомные реакторы еще рано говорить. Мы ничего толком не обследовали.

- Так самое время заняться работой!

Они вооружились приборами и стали снимать показания. В процессе отобрали образцы камней и льда, сделали несколько снимков на особо чувствительную пленку.

- Три градуса выше нуля, - сообщил Травников между делом.

- Ташкент, - согласился Юра.

Он присел, дотрагиваясь пробиркой до лужицы, частично покрытой льдом. Лед был тончайшим и с хрустом проломился, позволяя набрать воды. Создавалось впечатление, что недавно в подледном кармане было теплее, а сейчас воздух остывал, и холод промороженной земли брал свое.

- Откуда бил тот столб света, никак не пойму, - Тарас прошелся по залу, изучая ледяной потолок, - тут нет ничего, что могло бы излучать… вообще ничего! Лед, камень и пустота.

- Однако черти здесь все-таки водятся, - сказал Громов абсолютно серьезно.

Травников круто обернулся:

- Где?

- Коврик пропал. Мы ж его так нигде и не видели.

- Коврик? – Травников не сразу сообразил. – А, наш коврик! Да тут он где-нибудь. Под какую-нибудь глыбу закатился.

Они тщательно все обыскали, однако ярко-красного полиуретанового коврика и впрямь нигде не обнаружили.

- Чертовщина какая-то! – выругался Тарас. – Все из-за меня. Надо же быть таким раззявой!

Юра промолчал. Без коврика вполне можно было обойтись, невелика потеря, но сам факт его исчезновения ставил в тупик. Подледный карман в этом месте был не такой уж обширный, чтобы розыск громоздкого предмета напомнил поиски иголки в стоге сена.

Некстати вспомнились предостережения Патрисии о том, что мир в эти дни замер на пороге крупного каскадного обрушения. Она сделала его накануне их отъезда с Ново-Второй, не особо распространяясь, откуда взялись подобные ожидания, ведь диффузия до сих пор считалась непредсказуемой, но Громов ей верил.

При каскаде все начинается с мелочей: с пропажи вещей, с микроскопических изменений в привычных формах… Все на грани фола, и проще всего отмахнуться, внушив себе, что это просто ложная память. Однако потом отдельные звоночки сливаются в громоподобный рев, ткань пространства рвется, и никто уже не берется предсказать, чем все это безобразие аукнется для обычного человека.

- Может, он упал на какой-нибудь карниз, а мы и не заметили? – предположил Юра, цепляясь за последнее разумное объяснение. – Надо будет внимательно смотреть по сторонам на обратном пути.

- Сомневаюсь, что мы оба с тобой ослепли на оба глаза, но… больше искать вроде бы и негде, - признал Травников с неохотой.

- Давай обойдем все еще раз и зафиксируем на видео, - велел Громов, - а потом перекусим и домой. Здесь нам больше делать пока нечего.

21.4

21.4/1.4

На сей раз по негласному уговору они разошлись в разные стороны.

Пока Юра налаживал свет для лучшей фиксации признаков аномального таяния льда невдалеке от трещины, Травников сразу отправился «снимать фильм» на противоположную сторону подледной полости, где никто из них еще не был. Он любил быть первопроходцем. Оттуда он скоро позвал Громова:

- Юр, поди сюда!

- Что-то нашел? – живо откликнулся гляциолог, стараясь громко не орать, чтобы не спровоцировать обвала. Подтаявший лед над головой таил, по его мнению, скрытую опасность.

- Тут нечто странное…

Поколебавшись, Громов снял со штатива камеру и поспешил к нему. Фонарь он поднял над головой так, чтобы видеокамера снимала все, что попадало в конус света. Травников же свою почему-то наоборот выключил и держал в опущенной правой руке.

-Ты чего снимать перестал? – недовольно осведомился Юра.

- Смотри, это похоже на искусственную арку! – Тарас вытянул левую руку, указывая на то, что и без того уже бросилось Громову в глаза. – Удивительно ровные, правильные края. Природа такое создать неспособна. Как думаешь?

- Действительно… - пробормотал Громов.

В эту секунду он испытал сильнейшее дежавю. Пять с половиной лет назад, когда они искали выход из Антарктического хранилища, им довелось забрести на руины странного сооружения. И сейчас Юре показалось, что он снова там, с друзьями. И Вика прячется у него за спиной, с любопытством и настороженностью вглядываясь в антрацитовые пятна окон и галерей...