- Папа нехорошо себя чувствует, - пояснил присутствующим Михаил, - я уговорил его вернуться и показаться врачу.

Пат оглядела профессора с ног до головы:

- Вам и впрямь лучше отлежаться в лагере, Иван Петрович.

- Это перестраховка, - слабо отмахнулся Иван Петрович. – Душно тут, отвык я от этого климата, вот и дурит сердце немного.

Профессора со всеми предосторожностями усадили в «Тетис». Миша опустился рядом с ним. Желая доставить отцу хоть какое-то облегчение, он снял с его головы матерчатую панамку и окунул в воду.

«Он все-таки хороший сын», - подумал Грач. Он не питал к Михаилу теплых чувств, даже наоборот, нейробиолог часто провоцировал в нем приступы острой антипатии, однако совсем уж не признавать за ним положительных черт Володя не собирался.

- Мила наябедничала на меня? – спросил Михаил, пряча бегающий взгляд, который больше всего раздражал в нем Грача.

«Сын, может, и хороший, но человек противный. И тем хуже, что не чиновник. Ученые не так предсказуемы, как бюрократы, того и глядишь коленца выкинут», - подумал он. И ответил:

- Мила поделилась сомнениями, а не ябедничала.

- Не стоит цепляться к словам. Скажите, вы согласны мне помочь с девочкой?

- Я, знаете ли, не волшебник и понятия не имею, как с ней обращаться. А если бы имел, то все равно бы не стал.

- И тем не менее, я настаиваю. Это важный элемент...

- Молчи, дурак! – неожиданно рассвирепел профессор. – Я же велел тебе навсегда забыть про эту тему! Ты сам себе вредишь.

- Почему это? Нормальное предложение, по-моему. И своевременное.

- Идиотское предложение! В джунглях полно пауков! Они следят за нами и ждут, кто попадется в их сети. Они сожрут тебя, Буди! Как сжирают всех дураков!

- О чем это вы? – настороженно уточнила Патрисия, оборачиваясь. – Что за пауки? Где?

- Нигде, мадам, - Миша улыбнулся. – Папа переутомился, взопрел, и все ему видится в мрачном свете.

Он отжал панамку, собираясь нахлобучить ее на голову отцу, но тут в лодку с возгласом «Плыву с вами!» прыгнул полицейский, и она сильно закачалась. От неожиданности Миша уронил панамку в воду.

- Осторожнее! – вскричал он недовольно. – Не видите: люди сидят!

Течение в речке было несильное, но панамка все же довольно живо поплыла прочь. Миша потянулся, но не достал, не хватило самой малости.

- Весло возьми, – посоветовал Радмир.

Миша достал из под сидения весло, но к этому времени и его длины не хватало, чтобы подцепить панамку.

- Да бог с ней, - сказал профессор, - подумаешь, какая ерунда.

- Ну нет! Я ее достану. Тебе без нее голову напечет.

- Тут плыть всего полчаса.

- Не хочу оставлять здесь ничего своего, - Миша сноровисто стянул с ног ботинки и рывком сдернул через голову футболку. – Заодно и искупаюсь!

- Купаться – не лучшая идея, - с сомнением протянул Радмир. – Дна не знаешь. Бревна притопленные, водоросли… от воды парит.

- Парит – это хорошо. Не замерзну.

- Можно подплыть на лодке и пошарить, - предложил другой военный, разгибая до упора мотор, чтобы погрузить его в воду.

Миша отказался:

- Пока будем маневрировать, она на дно опустится. Совсем не найдем.

- Да далась вам эта тряпка! – в сердцах проговорила Пат. – Время с ней терять. Мы без вас отчалим, слышите?

Загоскин-младший не слышал. Он нырнул прямо с лодки.

- Буди! – крикнул Иван Петрович и стукнул кулаком по резиновому борту. – Упрямец, вернись сейчас же!

- А здесь приличная глубина! – отфыркиваясь, Михаил показался на поверхности. – Но зато водичка хороша! Все грехи смывает.

- Буди!

- Все отлично, папа!

- Возвращайся немедленно!

- Сейчас! – Михаил снова нырнул в поисках панамки.

- Зря ты это, парень, - пробормотал Грач.

- Джунгли притихли, - задумчиво произнес Соловьев.

Володя огляделся:

- Твоя правда… - Он только сейчас понял, что в лесу не раздается привычных криков птиц и прочих обитателей.

- Буди! – безнадежно взывал к сыну профессор. Он горько констатировал: - Никогда меня не слушает. Никогда!

- Черт знает что! – сказала Пат. – Ахмет, заводи мотор. Я не собираюсь ждать этого олуха.

Сидевший на корме темноволосый парень наклонился к мотору и дернул стартер, но двигатель не запускался – чихал и сразу глох.

- Я ее нашел! – Миша показался над водой, взметнув вверх руку с зажатой панамкой.

- Греби сюда, а то уедем! – крикнул ему Грач.

Загоскина младшего было плохо видно. На середине реки пар сгущался, и все теряло резкость. Кажется, Миша надел панамку на голову – его темные волосы украсились белым пятном, - но отчего-то он медлил и к лодке не возвращался.

И тут Вик неожиданно вскочил, качнув лодку, и бросился в реку. Прямо так, в одежде.

Пат недоуменно вскрикнула, хватаясь за веревку, натянутую вдоль борта.

- Ты куда? – крикнул Грач.

Он завертел головой, понимая, что вряд ли его друг руководствовался пустой блажью. Наконец он заметил то, что заставило Соловьева броситься к Михаилу на помощь.

Бурая коряга, испещренная обломанными сучьями и наростами, мирно дрейфовавшая у противоположного берега, сдвинулась с места и поплыла поперек течения, ускоряясь. Вода вокруг нее на секунду вскипела мелкими бурунами и тотчас опала.

Грач тоже вскочил на ноги:

- Крокодил! – что есть силы заорал он. – К берегу греби, болван! К берегу!

- Крокодил?! – выдохнул Радмир неверяще и взглянул туда, где над водой показалась голова Соловьева. – Куда же он тогда сиганул?!

- Буди! – взвыл профессор и, схватившись за сердце, начал валиться на бок. Патрисия подхватила его, не давая выпасть за борт.

Грач обернулся к телохранителю:

- Чего застыл! Калаш где? Тебе ж его выдали, я знаю.

Автомат лежал на дне, и Грач без спросу сам вытянул его за ремень.

Побледневший Радмир настолько растерялся, что ни звуком не возразил. Достав из кобуры пистолет, он подобрался к Патрисии, словно крокодил собирался нападать именно на нее.

Другой вояка, сидевший у мотора, к счастью, не растерялся, и автомат держал наготове, только боялся стрелять, чтобы не попасть в своих. Туман, хоть и стелился легкой дымкой, но мешал обзору.

Грач прицелился, но тоже медлил.

- Твою же мать! – зло пробормотал он.

Все происходило очень быстро и одновременно. На крики сбежались остальные. Они были вооружены, но стрелять не решались. Никто из спецназовцев также не последовал за Соловьевым, чей поступок казался бессмысленным и чрезмерно рисковым.

- Кажется, там еще один плывет, - Пат вытянула руку. - И третий. Их тут тьма. Стреляйте! Что вы медлите?!

Ее голос сорвался.

Грач передернул рычаг и дал очередь в воздух. Джунгли откликнулись заполошным шумом, криками и хлопаньем крыльев, но крокодилам было хоть бы хны. К счастью, они не спешили кидаться на людей. Пловцы привлекали их, однако мало напоминали традиционную добычу. Рептилии выжидали.

Профессор Загоскин застонал и заскреб пальцами грудь. Патрисия снова наклонилась над ним:

- Все обойдётся! Вот увидите. Хищники не атакуют.

- Не обойдется, - прошептал Загоскин. – Это все... конец! Ему не позволят…

Выстрелы вывели Михаила из равновесия. Он запаниковал. Заорав благим матом, он судорожно замолотил руками, пытаясь поскорей добраться до берега. Это спровоцировало крокодила. Привлеченный резкими движениями жертвы, он все-таки решился напасть. Его зубы сомкнулись на правой ноге Загоскина.

Миша снова завопил, на сей раз от дикой боли, и голова его скрылась под водой.

Вик достиг места, где бурлил водоворот, указывающий на подводную борьбу, и нырнул.

У кого-то на берегу не выдержали нервы, и реку прошила широкая автоматная очередь. Она заставила чуть отвернуть в сторону других рептилий, но могла с таким же успехом ранить и людей.

- Не стреляйте, мать вашу! – заорал Грач.

- Одиночными по целям! – отдал противоположный приказ Гогадзе.

Грохот от выстрелов эхом разнесся по ущелью. Река, испещренная фонтанчиками от пуль, окрасилась кровью.