- Здравый ум профессора Загоскина – это будет очень хорошей новостью. Ты познакомился с ним? Читал его медицинские документы? Он вменяем?

- Вполне, и с ним можно попробовать договориться. Но старик очень осторожен, он ведет себя так, словно чего-то опасается. Или кого-то. Прикидывается безумным, но это притворство. Подозреваю, он получал угрозы и уверен, что за ним следят.

- Насколько это обосновано?

Вик неопределенно повел плечом:

- Пока не разобрался. Кто-то из твоих сотрудников способен сливать информацию на сторону?

- Я не отвечаю за них, потому что они не мои сотрудники.Я сотрудничаю с теми, кого мне дали, и не слежу за ними 24 часа в сутки. Почему ты спрашиваешь?

- Кажется, твои соотечественники идут за тобой попятам. Едва ты проявляешь к чему-то интерес – они тут как тут. Я узнал, что полтора года назад в Москве прошла серия убийств коллекционеров антиквариата. Перед смертью их пытали.

- Это ужасно, - произнесла француженка. – Но почему ты решил, что убийства связаны с нашими поисками?

- Потому что именно в это время, как рассказывал мне Гена Белоконев, вы напали на след тибетской ритуальной пурбы, принадлежавшей предкам Рериха.

- Звучит голословно. И если это все, что тебя беспокоит...

- Нет, не все. Я обнаружил второй «глаз урагана», - сказал Вик.

Пат подобралась:

- Второй «глаз»? Володя Грач не уникален?

- Да. Это молодая девушка, москвичка. Ее прототип погиб три месяца назад, заколот трехгранным тибетским ножом. Полиция подозревает, что ее убийца – тот же человек, что нападал на антикваров. То есть ее муж, Дмитрий Москалев. И как раз в начале января вы зафиксировали крупный сбой...

Француженка прикрыла глаза, переваривая информацию.

- Ты ее видел? Эту девушку...

- Ее зовут Мила. Мила Москалева. Она в Уфе. Конечно, я ее видел и даже говорил с ней.

Пат выругалась. И резко поинтересовалась:

- Она знает о том, что с ней произошло?

- По-моему, она думает, что просто удачно сбежала от мужа-садиста и боится навести справки о нем, даже новости не смотрит, благо о столичных происшествиях тут не трубят на каждом углу. Однако в любой момент Москалева может позвонить кому-то из знакомых или просто открыть интернет...

- Я поняла. Неизвестно, как она поступит, узнав правду. И неизвестно, как поступят другие, узнав о ее существовании, - Патрисия шумно выдохнула. – Новая турбулентность, и ты в самой сердцевине. Я должна начинать за тебя волноваться?

- Нет. Круг общения у Москалевой сильно ограничен, а старые связи оборваны, поэтому меня пока не штормит. Но все может измениться, конечно.

- Мне это не нравится. Сможешь привезти ее ко мне? Завтра же.

- Я не занимаюсь похищением малознакомых девиц.

- Привези ее ко мне, Ашор! - потребовала Патрисия. – Ее необходимо изолировать, ты же не хочешь, чтобы история с Грачом повторилась! Кстати, как далеко «глаз урагана» находится от Загоскина?

- Мила работает в том же пансионате, что и я.

- Плохо.

- «Глаз урагана» образовался в январе, а сейчас март. Процесс изначально не связан с Загоскиным, но их притянуло друг к другу. Это значит, что свой артефакт Загоскин держит где-то поблизости.

- Если «глаз» не связан с Загоскиным, то с чем тогда? – не поверила Патрисия.

- Я тебе говорил: ее прототип убит трехгранной пурбой. Ее муж – коллекционер. И, судя по фотографиям в Инсте, он с Милой был на Мадагаскаре прошлым летом.

Патрисия снова выругалась.

- Вот что, Аш, я немедленно вылетаю к тебе!

- Не стоит, - сказал Соловьев. – Ты мне все тут испортишь.

- Ничуть. Я займусь ликвидацией «глаза», а ты – профессором Загоскиным. Так выйдет быстрей.

Соловьев едва заметно поморщился:

- Мне не нужна такая скоропалительная помощь. Позволь мне действовать так, как я наметил.

- Ты не справишься один.

- Справлюсь. Тебе нужна шкатулка с ее содержимым или нет?

Патрисия молчала несколько секунд, потом кивнула:

- Хорошо, будь по-твоему. Поступай как считаешь нужным, но не затягивай, прошу тебя! Я буду с нетерпением ждать, когда вы с ней приедете в Межгорье. Буду тебяждать, - поправилась Пат. – Я всегда тебя жду, Аш, всегда тебе рада.

- Я тебя услышал, Пат. Будут новости, сообщу,  - ответил Вик и отключился.

Глава третья. Мила. 3.1

Глава 3. Опасные визитеры

Людмила Москалева

3.1

Некоторое время назад...

Когда-то Мила жила в самом центре Москвы и была счастлива. Папа – работник дипломатического корпуса, мама – домохозяйка, квартира в престижном районе, два-три раза в год путешествия за границу, учеба в школе с хорошей репутацией…

Все рухнуло в тот самый день, когда Милке исполнилось восемнадцать. День совершеннолетия ознаменовался немыслимой трагедией – смертью мамы. У нее было слабое сердце, врачи даже запрещали ей рожать, но она родила, потому что любила мужа и хотела от него детей, хотя бы одного. Порок – такая штука, рвется там, где тонко. Удивительно, что она вообще продержалась так долго, сумела вырастить и воспитать дочь.

Отца ее смерть подкосила, и, чтобы хоть как-то забыться, он с головой ушел в работу. На службе ему пошли навстречу, услали как можно дальше от Москвы, где все напоминало о покойной супруге. Милка осталась одна в трехкомнатной квартире. За ней вызвалась присматривать тетка Лена, сестра матери. Ну как присматривать – заглядывать два раза в неделю, чтобы пригласить на «творческие посиделки» в Сивцев Вражек и потом отчитаться ее отцу по телефону, что все в порядке.

Тетка Лена была человеком из мира искусства, держала художественную галерею и помогала молодым талантам пробиться к вершинам популярности, попутно неплохо на них зарабатывая. Нельзя сказать, что она была совсем уж не от мира сего, хватка бизнес-акулы должна присутствовать в характере куратора, ибо без нее не выжить, не устроить передвижной выставки и не продать, однако в бытовом плане Елена Сановна последовательностью не отличалась. Тетка учила Милку светской болтовне и глубине понимания прекрасного, ибо «прекрасное лечит» и «разбираться в живописи – неотъемлемая часть воспитания благородных девиц», но лучше бы учила племянницу житейской премудрости и способности разбираться в людях. Последнего Милке ох как не хватало.

Тусовки в галерее современного искусства Людмиле нравились. Там было интересно, бурлили страсти и пахло большими деньгами. Милка, в силу возраста и воспитания, деньгами не слишком прельщалась. Она никогда не знала нужды, не умирала с голода или от стыда за заштопанную одежду, жила в родительской квартире на Плющихе, а не снимала комнатушку на рабочей окраине, наскребая с трудом сумму на аренду. Деньги являлись для нее абстрактной величиной и ни разу не целью, но в галерее о деньгах постоянно говорили, да и коллекционеры – люди не бедные. Брендовая одежда, мощные машины, перстни на пальцах и люксовое шампанское, подаваемое официантами на серебряных подносах, невольно направляли мысли в определенную сторону.

Милка легко находила общий язык с самыми разными людьми, умела поддержать беседу с художниками, развлечь скучающего нувориша, заглянувшего в галерею от нечего делать, или пообщаться с иностранцами на их языке. Практиковаться во французском и английском было удобно, и Мила даже радовалась, что совмещает приятное с полезным. На одной из таких галлерейных вечеринок она и познакомилась со своим будущим мужем.

Дмитрий Москалев показался ей красивым и образованным. Он был относительно молод (на десять лет старше Милы), интересовался антиквариатом восточного направления, и от него пахло совершенно неприличными деньгами. Среди ее знакомых он выделялся как белоснежная яхта средь невзрачных лодчонок – во всяком случае, именно так показалось Милке. Она в ту пору еще не понимала, что громадные состояния любят тишину, и если наследник папиной империи берется сорить купюрами направо и налево, то это либо в силу скудности души, либо с некой целью. Милка решила, что шикарные покупки и пожертвования в фонд поддержки, организованный теткой, происходят от щедрости. Умный, добрый и галантный человек не может быть плохим, но увы, она сильно ошибалась. Только прозрение для нее наступило слишком поздно.