Он вскочил и начал метаться по квартире. Туалет, ванная, кухня. Наконец в соседней комнате на антресолях он нашел то, что искал. Зеленый добротный ящик, похоже, от военной амуниции. Сбросив его вниз, он потащил его к месту казни. По пути из него посыпались старые газеты и журналы и разная мелочевка, которую он даже не замечал. Его взгляд неожиданно упал на большую тетрадь в красном кожаном переплете. Она была какая-то необычная, похожая на самодельную.

Но его привлекло в ней другое. Надпись на белом листе бумаги, приклеенном к обложке скотчем:

Любовь или смерть.

Ничего себе, – подумал он. Вот уж, в самом деле, подобное манит к себе подобное.

Эти два противоположных слова уже давно стали его жизненным паролям. И поэтому неудивительно, что он на них споткнулся.

Неужели в этой квартире жил такой же чудак как я? Не может такого быть. Он открыл тетрадь.

Прочитав несколько страниц его рука потянулась в саквояж за фляжкой с коньяком- его допингом перед последним подвигом. После пару хороших глотков, он отметил: Чувствую в этой писанине без бутылки не разберешься. Он пока даже не заметил, что его послевкусие была с привкусом юмора. Ему пока было не до юмора, так небольшая задержка перед длинной дорогой. Его решимость пока еще его не покидала.

И он начал читать сначала. Его глаза так разгонялись по дорожкам предложений, что убегали в глубину себя. Ему начало казаться, что все это пишет он сам. Дуальность происходящего его то пугала, то восхищала предчувствием и ожиданием чего то важного для него.

Он встречал в своей жизни многих людей, но никто не был ему так близок как этот незнакомый человек. И в самом деле ничто так не сближает людей как общее горе, которое вы пронесли по жизни даже не ведая друг о друге. Ему захотелось, что бы вместо этой тетради напротив него сидел бы сейчас ее хозяин. Он столько бы ему рассказал, сколько может рассказать пассажир поезда дальнего следования своему попутчику пока не закончиться водка у проводника. Хотя он уже сам оказался этим попутчикам и его слезы, истерический смех а иногда завывание одинокого волка были как аплодисменты исповеди его соседа по тесному купе жизни. Хотел бы он увидеть его сейчас, наверное, уже нет. Он много раз до этого видел его в зеркале. И все их отличие заключалось в том, что его отражение сделало то, о чем он всегда мечтал. И его улыбка, спотыкаясь на точках и запятых, подсказывала ему, что и у него это может получиться. От ожидания встречи с самим собой настоящим, о котором он все еще помнил и хранил в своем сердце, у него захватывало дух. До этой встречи оставалось всего лишь несколько предложений.

Он дочитал их. Словно, марафонец из последних сил пересекая финишную черту.

Он еще не знал что победил. Слишком много сил он отдал для этой победы. Он знал только одно – кому он эту победу посвятил.

Павел закрыл тетрадь. Бережно погладил ее красную обложку. Достал из кармана плаща телефон, включил его и нажал кнопку быстрого набора самого дорогого для него номера.

-Дорогая, привет!

– Ну, слава богу, где ты пропал? Я уже волноваться начала и телефон твой молчит.

– Ты не поверишь. Я тут в турагентство зашел. Он посмотрел вокруг себя на пистолет и петлю на крюке на деревянную труху и кипу газет, на эту тетрадь в его руках и улыбнулся. Хотел вот улететь без тебя. Но подумал, что это будет нечестно с моей стороны. Выбирай Рим, Париж, Лондон, а может Байкал или Камчатка? Ты же всегда мечтала, куда нибудь со мной полететь.

– Ты же знаешь, я с тобой хоть на край света. Только ты приезжай поскорее домой у нас тут такое событие , наш сын неожиданно жениться решил. Вот с невесткой стол накрываем, помолвку надо отметить. Как же мы без тебя?

– Скоро буду, ждите.

Он быстро сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Посмотрел на своего «жигуленка» и про себя сказал : Пойду Ка я на метро, тысячу лет в нем не был, да так и быстрее будет. Он почти бежал по ночному городу и не сразу заметил, что наступила зима. Когда робкий первый снег наконец достучался в его разгоряченное лицо ему вспомнились слова из песни под которую он танцевал свой первый свадебный танец со своей любимой.

« Снег кружиться летает, летает, и поземкою клубя. Заметает метель, заметает все что было до тебя.»

Да, меняет декорации природа. Сменю и я свои душевные одежды, если в очередной раз любовь оказалась сильнее смерти. – подумал он, оглядываясь на затерявшиеся в свежем снегу свои следы.

Второй день я не могу выйти из дома. Моя подружка Смерть взялась за меня основательно. Она всегда так делает, когда чувствует, что я собираюсь от нее сбежать, чтобы совершить свой очередной маленький подвиг во имя ее противоположности. Она всегда потом меня находит, даже в самом безопасном для меня месте и начинает подло мстить. То схватит своей костлявой рукой за горло и немного придушит, прислушиваясь дышу я или нет. Так для острастки, чтоб не повадно было. Иногда на грудь взгромоздиться, и ждет пока от бешеной скорости сердце захлебнется кровью. А частенько своей косой под дых норовит ударить.

Но самая ее любимая игра это водить меня по жизни на своем невидимом смертельном поводке. Только заиграешься в какой нибудь песочнице она тебя обратно требует. Ах не хочешь, так мордой в песок. Уплыл от нее подальше на тебе тони. Только куда то взгромоздился, лети с пьедестала в зловонную лужу. Выпил с горя душа воспряла, посмотрела вокруг, нет ее. Можно помечтать. Как же с утра за все отомстит, все наверстает.

Везет же людям, которые живут, без ежесекундного твоего холодного дыхания за спиной. Да ладно бог с ними с людьми, даже ты не сделаешь меня завистливым. Это значило бы перед тобой сдаться, но я не сдамся не надейся.

Кстати, можно вопрос? Мне очень интересно узнать. Как ты людей находишь, вроде меня, для своих иезуитский пыток. Все знают, что никому не удастся выскочить из этой жизни живыми и все рано или поздно, медленно или внезапно попадают в твои объятья. Везет только блаженным, они не знакомы с тобой и поэтому всегда счастливы. А мы признавая их избранность подаем им милостыню на паперти. Но подавляющее большинство людей, проживают свою жизнь реализуя по полной божественный закон -свободы воли и встречаются с тобой лишь в час последний. Ну какому дураку захочется осложнять и без того такой короткий маршрут от роддома до погоста постоянными мыслями о тебе и такими бессмысленными диалогами которые веду я сейчас. Наверное их хранит господь.

Даже пожилые и больные люди могут позволить себе передвигаться в транспорте, стоять на остановках и в очередях, спускаться в метро, оставаться одни дома. Они могут искренне радоваться любым проявлениям жизни, видя свое отражение в своих детях и внуках. Не говорю уже о молодых и здоровых людях, которые даже себе не представляют, какой свободой и какими ресурсами они обладают и растрачивают их часто по пустякам. Только по тому, что ты не прикасаешься к ним каждый день своей костлявой рукой.

Ну а я представлял, когда был одним из них? Я как и все когда то шел по дороге под названием ПРОСТАЯ ЖИЗНЬ- начальный уровень . До двадцати двух лет вроде шел не отставая иногда даже кого то и обогнал. Может быть за это меня оттуда и прогнали, и я пошел параллельным курсом по другой дороге где было написано- СЛОЖНО-уровень высший. Будто какая-то компьютерная игра, за исключением того, что горы , колдобины и буераки были все натуральные. На этом пути я редко встречал попутчиков, а когда забирался на очередную вершину, стирая в клочья свою душу я смотрел на вереницу людей, одним из которых когда то был и я. Они смеялись, пели песни, гуляли по площадям, летали на самолетах, купались в море. А у меня в внутри закипал такой бульон, что и вспоминать страшно. В нем было все и зависть и жалость к себе и отчаяние По настоящему можно оценить только то , что потерял именно ты а никто другой.