Были и стулья, но Картер предложила присесть только Грачу. Все прочие, включая Юдифь, остались стоять. Риз занял позицию поближе к Картер и старался не выпускать ее из виду, хотя не похоже было, что та собирается применить оружие. Да и меча при ней не было, только длинный нож, который она носила поверх черной орденской котты на самом виду.

Встретившись с Ризом глазами, Картер едва заметно усмехнулась.

— Итак, — она перевела мрачный взгляд на Грача, — что это за шутки? Сперва ты мало не подстраиваешь, чтобы мы взяли эту… женщину, — она махнула рукой в сторону Юдифи, — за якобы покушение на принца Ричарда. Потом она от нас сбегает. Потом ты появляешься здесь в ее компании, уже позабыв о том, что вроде как был монахом, и хочешь, чтобы мы говорили о вере. Если это какая-то интрига, то, право, я никак не могу в нее проникнуть.

— Прошу прощения, должно быть, для вас это в самом деле выглядит сложным планом, — смиренно проговорил Гарольд. — Во-первых, насчет моего монашеского облачения. Как легко заметить, я действительно не монах, хотя был когда-то давно послушником. Я молю Отца небесного о прощении за то, что самовольно надел рясу его слуги. Однако как еще я мог бы подобраться близко к турниру и применить свое искусство врачевания, не рискуя обвинением в колдовстве?.. А вы видели, что мои услуги были востребованы.

Картер неохотно кивнула, признавая справедливость доводов Грача.

— Это не объясняет, что вообще тебя туда привело, — сказала она довольно сурово.

— Нет, не объясняет, — проговорил Грач, но не сделал никакой попытки объяснить. — Что же касается… доброй госпожи Саманты, которую вы знаете под прозвищем Юдифь, то я правда не был с нею знаком до встречи в замке Уорик. Я не помогал ей бежать от вас. И совершенно искренне надеялся, передавая ее под вашу опеку, что мне не придется больше с ней видеться.

— А я ведь могу и обидеться, — вклинилась Юдифь, вновь показывая, что она не имеет ни малейшего представления о приличиях.

— Из-за того, что ты от нас сбежала, нас отправили в эту божью срань, дегустировать паскудное винишко! — вызверилась Шоу.

Фаско возмущенно вздохнул — ему местное вино нравилось — но встревать благоразумно не стал.

— Значит, ты рада будешь услышать, что я могу предложить тебе честную схватку за правое дело, — улыбнулась Юдифь.

— Какую схватку ты можешь мне предложить, чтобы я не урыла тебя сразу же? — спросила Шоу неласково, мешая латынь с вульгарными окситанскими словечками.

— Суть в том, — без видимых усилий голос Грача, вроде бы негромкий, взмыл над спорящими, и все замерли, прислушиваясь, — что я, как ни крути, помог вам в Уорике. Если бы не мы с сэром Джоном, принц Ричард уже был бы мертв, а что бы после этого сталось со всеми остальными гостями в замке, можно только гадать. Да и долгосрочные цели вашего ордена оказались бы в беспорядке.

— Допустим, — пробормотала Картер (у Риза сложилось впечатление, что она не настолько посвящена в долгосрочные цели своего ордена, насколько ей хотелось бы).

— Я также полагаю, что вы делаете ставку на принца Ричарда, поскольку он только и мечтает пойти в крестовый поход, а ваши интересы связаны с Иерусалимом и окружающими его землями?

— Допустим, — повторила Картер.

— Это неправильная политика, — отрезал Грач. — Если вы хотите делать ставку на Иерусалим, нужно поддерживать не Ричарда, а его отца. Это ваш единственный шанс.

— Ну-ка, — прищурившись, произнесла Картер.

— Позвольте, — сказал Грач. — Найдется ли у вас карта Европы?

Карта Европы нашлась — хорошая, сарацинская[47], - и он заговорил, водя по ней пальцем.

Риз никогда не считал, что он разбирался в крупной государственной политике, но Грач говорил такими простыми и четкими выражениями, что даже Ризу не составляло труда следить за его разъяснениями, а Фаско и вовсе имел скучающий вид, словно все это слышал триста раз. Грач указывал на крупнейшие государства в Европе — империю Фридриха Барбароссы, владения Плантагенетов, захлестнувшие Британию и половину Франции, земли вассалов французского короля, указывал на богатые, но мелкие итальянские островные и прибрежные государства, вроде Сицилии, Венеции и Генуи.

И на Иерусалим — отделенный от Европы морем и не соединенный даже тонким сухопутным мостом.

По словам Грача выходило очень просто: если Европа будет разодрана на сотни маленьких лоскутных государств, что и происходит сейчас, о крестовых походах можно забыть. Арабы, которые несравненно ближе и имеют куда лучше отлаженное снабжение, неизбежно положат конец христианскому королевству в Иерусалиме.

— Что вы, сестра-рыцарь, неизбежно знаете, ибо происходите из тех краев, — заметил на этом месте Грач.

Картер в лице не изменилась, но слегка переменила позу, и Джон почувствовал: Гарольд задел по больному.

— Если эти крупные государства рассыпятся, христиане в Палестине потеряют последний шанс, — настойчиво вещал Грач. — И кто знает, сколько бедствий последует! Все, что мы можем сейчас — не дать рухнуть замыслам Генриха Плантагенета. Его жена и дети замышляют против него дурное, и только нам выпал шанс это предотвратить.

— Заговор королевы и принцев… — пробормотала Картер. — Это нужно обдумать… Орден поддерживал принца, но никогда не в ущерб королю… Это шло бы против наших правил.

Она колебалась, но Риз видел: Грач почти убедил ее. Может быть, дело было даже не в интересах ордена, просто Картер когда-то видела в закатных облаках золоченые башни Иерусалима и слышал нежный звон его колоколов. Она умела идти на риск ради идеи, может быть, даже жаждала этого.

А идеи Грача были заразительны.

— Король скуп, — заметила Шоу. — Возможно, от принца Ричарда орден получил бы больше.

— С каких пор тебя волнует благосостояние ордена больше его чести? — с усмешкой спросила Картер.

— Ни с каких, — ответила та. — Меня лично волнует, как бы подраться. Но имей в виду, что если ты начнешь действовать заодно с этими мутными типами, то, может статься, пойдешь против капитула[48]. И уж точно тебя не похвалят за такое опрометчивое решение.

Грач прокашлялся.

— Если позволите, — мягко произнес он. — Капитулу вовсе не обязательно знать. Все, что мы хотим от вас, это чтобы вы передали весточку Раймонду Тулузскому. Госпитальерам он поверит. Тем более, вам, сестра Картер, с вашей репутацией.

— А вот тут вы не правы, — возразила Картер. — Раймонд не слишком склонен доверять кому бы то ни было. Это человек изворотливый и хитрый, и других он видит в том же свете. Едва ли я смогу вам помочь.

— А у меня, — вновь подала голос Шоу, — есть идея. Надо заставить его поверить.

Воистину, эта женщина была рождена, чтобы возражать!

— О, — воскликнула Юдифь так, будто поняла, о чем речь. — Я же говорила, что предстоит хорошая драка!

Солнце уже подбиралось по небу к полудню, а обещанная кавалькада всадников все не показывалась. Становилось жарко, лошади чувствовали тревогу хозяев и нервничали. Умеренно: землю рыть копытом и раздувать ноздри и не думали, просто переступали с ноги на ногу, прядая ушами. День был уже совершенно весенний: в меховом пелиссоне стало жарко, и Риз скинул его, положив поперек седла, остался в одной котте. Южанин Фаско посмотрел на него с неодобрением. Еще два молодчика, нанятых в Ангулеме, тоже подмерзали и все еще кутались.

Риз знал, что, когда сидишь в засаде, нервозность изматывает и грозит неприятностями, поэтому старался думать о чем угодно другом. Сперва — что Фаско молодец и нашел им отличных лошадей, хотя это пришлось делать на скорую руку, в почти незнакомом городе.

Риз вот уже успел подружиться со своим конем, названным без затей Гнедко; жалко будет оставлять его, когда они вернутся в Англию. Он, пожалуй, даже легче на ходу, чем Уголек, хоть и не такой быстрый. Поговорить, что ли, с Грачом, чтобы согласился взять лошадей с собой?.. Тот возражал против того, чтобы везти их на корабле, дескать, это жестоко по отношению к скотине.