И получился город, вернее, целый фантастический мир, напоминающий сразу лунные горы, скопища гигантских термитников, прихотливые создания скульптора-авангардиста или гигантскую кровать факира, утыканную гвоздями. В нём есть дома-грибы, дома-пирамиды, дома-обелиски, дома-купола, дома-стены, дома — сахарные головы, дома-ракеты. Они группами и в одиночку поднимаются из долины, и никто не знает точно, сколько же пещер здесь — их тысячи.
История заселения долины Гореме, или, как её называли в древности, Корамы, насчитывает несколько тысячелетий. Уже во времена римлян город Кайсери (Кесария), разместившийся на краю долины, был оживлённым торговым центром, через который проходили караваны от Чёрного моря в Сирию, из Армении к Бейруту. Здесь сталкивались люди многих национальностей, и зарождавшаяся христианская религия нашла в их среде много приверженцев. В III веке образовалась большая, в основном греческая, христианская община. Слухи о ней разносились караванами по всему миру. Отшельники и монахи стекались сюда со всей Восточной Римской империи.
Фанатики и анахореты раннего христианства сочли пещеры Корамы идеальными для отшельнической жизни. Сами пещеры сухи и удобны, в них прохладно в самую жару и тепло зимой, а внизу, в долине, есть вода, фрукты, и местное население не чинит никаких препятствий бородатым оборванным аскетам, которые чаще всего незлобивы и проводят дни в молитвах своему Богу. А свободных пирамид и башен много — хватит и на десять тысяч отшельников.
К IV веку здесь образовались первые монастыри, и, потеснив немногочисленных каппадокийцев, они заняли значительную часть обширной долины.
Монастыри множились и процветали в течение двухсот лет, пока в VI веке в эти края не вторглись персы, которые разогнали многие христианские общины. Потом здесь появились арабы, и город Кесария уже не мог дать приюта христианам.
Но гонения на христиан почти не задевали пещерных монастырей. Ни персы, ни арабы не пытались установить прочную власть в лабиринте холмов и башен, где даже днём нетрудно заблудиться, особенно если учесть, что долина занимает площадь почти двести квадратных километров.
Из Кесарии и других городов Анатолии сюда сбегались гонимые и расселялись по пещерам. Предполагают, что в конце I тысячелетия в Гореме обитало до тридцати тысяч христиан.
Башни и конусы давали теперь приют не одному аскету, а нескольким семьям. Вырубались всё новые и новые этажи, пещеры соединялись лестницами, переходами, туннелями, мостиками. В тяжёлые времена на первом этаже башни никто не селился, и лестницы в момент опасности убирались. Зато выше заселялось по пять, десять, пятнадцать этажей, и сохранился даже один двадцатиэтажный «дом», источенный внутри комнатами, залами и ходами, как муравейник.
Бывшие кельи отшельников расширялись и превращались в обширные церкви, украшенные колоннами и фресками. Беглецы раскололись на несколько сект, и каждая старалась перещеголять соперников в богатстве церкви и монастырей…
А снаружи непосвящённый глаз не разглядел бы ничего. Кое-где на стенах конусов и пирамид чернеют четырёхугольники окошек и узких дверей, и никогда не догадаешься, что там, в глубине и полутьме, спрятаны комнаты, залы, церкви, склады. Это был обманчивый мир внешней бедности, маленьких окошек, мир, куда мало кто из посторонних лиц был допущен и мало кто мог оценить его силу и размах.
Да и поля, вернее, площадки земли, разбросанные среди скал, казались маленькими и, во всяком случае, не такими плодородными и богатыми, как это было в действительности. Самое большое в Азии поселение ранних христиан полностью себя обеспечивало, а монастыри богатели, несмотря на то, что власть в стране принадлежала «неверным».
Войны мусульман и походы крестоносцев, закат и крушение Византии — всё проходило стороной, и, как прежде, изощрялись в теологических спорах учёные-богословы, отрабатывали на монастырских полях десятину крестьяне; вино, выдержанное в каменных подвалах, бочками увозилось в города, где оно высоко ценилось.
Но новых пришельцев-единоверцев не было, а старые постепенно разъезжались, иногда меняли веру, покидали обжитые пещеры. В городках по окраинам долины селились турки, они использовали опустевшие пещеры под склады. Ещё несколько столетий действовали две или три церкви, но в 1923 году во время обмена населением по Лозаннскому договору греки-христиане покинули Гореме. В некоторых пещерах поселились турецкие крестьяне, но большинство осталось пустовать, и в них развелось немыслимое количество голубей. Крестьяне собирают в пещерах птичий помёт и удобряют поля.
…Ещё работали церкви и последние монахи возились по утрам в монастырских виноградниках, но в Европе, отрезанной от турецких внутренних провинций многовековой враждой религий, забыли о долине Гореме. И когда бельгийский миссионер неожиданно натолкнулся в сердце Турции на доживающую последние дни христианскую общину, он был поражён до глубины души. И не столько церквами, вырубленными в лаве, сколько самим фактом такого длительного существования христианской общины в центре мусульманского мира, причём общины, которая не могла похвастаться большим числом мучеников и святых: более тысячи лет долиной почти никто не интересовался и ни один «жестокий магометанский царь» не устраивал резни среди последователей Христа.
До сих пор исследователи (надо признать, что их было немного) не могут сказать с уверенностью, что они изучили хотя бы большую часть убежищ. Гореме остаётся пока пещерой Аладдина, сокровища которой разбросаны по разным комнатам.
В башнях Гореме, невидимые за четырёхугольниками дверей, спрятаны три сравнительно большие купольные церкви. Все они сплошь покрыты фресками — это один из самых древних и хорошо сохранившихся образцов византийского искусства. Наиболее богатой и интересной считается церковь Тьмы. Её фрески яркими и светлыми тонами, мягкими и даже нежными линиями напоминают фрески русских соборов. Церкви созданы вдали от бед и потрясений большого мира. Это чувствуется, когда смотришь на фреску, изображающую элегантного юношу с тросточкой, в развевающемся плаще, хотя юноша не на прогулке — он Георгий Победоносец и именно в этот момент борется с драконом, правда довольно миролюбивым на вид.
Спокойствие царит и в большой, чудесно написанной фреске, изображающей Пантократора в чаше купола. Пророки вытянуты в длину и изогнуты, потому что изогнуты тщательно вырезанные в лаве колонны и пилястры.
Вторая церковь такого рода — Яблочная церковь. Монахи не задумывались подолгу, как назвать свои храмы. Церковные власти Византии были далеко и не могли указать отшельникам на легкомыслие. Поэтому большую церковь, где было темно, назвали церковью Тьмы, а вторую, у входа в которую росли яблони, назвали Яблочной. А если и были другие названия, официальные, для торжественных случаев, их никто не запомнил.
В церквах не все фрески сохранились так, как должны бы сохраниться при ровной и сухой температуре пещер. Виной тому не язычники. Никто сознательно не осквернял церквей. Но начиная с XVII века, когда монастыри и церкви стояли в основном пустыми, сюда начали попадать гости. То заглянет крестьянин, то случайный путешественник. А туристов испокон века объединяет стремление оставить о себе память потомкам. Турист аккуратно или неаккуратно расписывается на самом видном месте. Кто не видел этих надписей! Не удивлялся их потрясающему обилию и однообразию! За пятьсот лет, как ни редки были туристы, их побывало в Гореме немало. Тем более за последние годы, когда транспорт дал возможность добраться сюда из Анкары за несколько часов, а печать разнесла по всему миру известие о том, что пещеры Гореме стоят того, чтобы на них посмотреть. Теперь большинство фресок до высоты человеческого роста уничтожены слившимися в белые пятна царапинами автографов.
Сегодня долина населена турецкими крестьянами. Не так густо, как тысячу лет назад, и потому многие пещеры пустуют. Крестьяне, так же как и христианские отшельники до них, выращивают один из лучших в мире сортов винограда, маслины, абрикосы. Двери и окна некоторых из пещер, особенно полюбившихся миллионному голубиному населению долины, заложены камнями, чтобы голуби жили спокойно и в пещерах накапливался ценный помёт. Без чёрных прямоугольников в стенах эти башни кажутся монолитными, как стволы термитников, изъеденные внутри ходами.
