— Объяснили? — Гавроньский задумался. — И да, и нет. Теоретически вы правы. Но в вашей логике есть один изъян. Колокольчики на картине не могут звонить, так как это не настоящие колокольчики, а только их изображение... — Тут он схватился за голову. — О чем мы тут толкуем? Да еще так серьезно! Кто бы мог подумать, что несколько нормальных, образованных людей будут во второй половине двадцатого века, пускай даже полушутя, обсуждать такое!

— И верно, — засмеялся Марчак. — Вы совершенно правы, пан профессор. Но так уж бывает в жизни: истина на вашей стороне, и вы боретесь со всяческими нелепицами — а колокольчики подчас знай себе звенят! Эти или другие. Как известно, есть многое на свете, что и не снилось вашим мудрецам.

— Не говори так, — охнула Садецкая. — Я понимаю, что вы шутите, но все равно не засну до утра, а ведь завтра воскресенье. Я собиралась пойти погулять, отдохнуть от всей этой штукатурки и краски. А теперь мне предстоит полночи промучиться без сна, прислушиваясь, и только к утру задремать, вздрагивая при каждом скрипе половицы. В старых замках должно быть высечено большими буквами: «Разговоры о привидениях строго воспрещены!»

— Согласен, — произнес хранитель. — Лучше идемте спать. Да, а та запись в нашей старинной книге кончается так: «... хотя люди, конечно, не поверят в истинность сих событий, я ныне знаю, что колокольцы зазвенят вновь. И произойдет это тогда, когда пробьет мой час...»

Часы на стене громко захрипели, а потом стали медленно и величаво бить. Хранитель захлопнул книгу, и все сидели молча, слушая бой часов. Восемь... девять... десять.

Марчак встал, опираясь на палку.

— Мой час уже пробил. Десять. Спать, спать, спать...

Постукивая своей палкой, он пошел к двери. Жентара последовал за ним, и они остановились возле больших глобусов.

Профессор обернулся к хранителю, который ставил на место в шкаф два фолианта с хроникой.

— У меня к тебе еще одно дело, Владек.

— Хорошо. — Янас закрыл дверцы шкафа. — Зайди ко мне перед сном. Лучше всего сейчас.

— Я, пожалуй, еще поработаю, — сказал Вильчкевич и поглядел на Магдалену Садецкую. — Вы очень боитесь?

— Я? — Садецкая улыбнулась. — Да нет. Нисколько.

— Вам совершенно нечего стыдиться, — рассмеялась Катажина. — Я тоже боюсь привидений, хотя и не верю в них.

— Но у вас под боком муж, и если что... — Магдалена не договорила.

— Все правильно, — кивнула Катажина. — Поэты всегда дружили с духами, так что в Борах у меня есть протекция... Спокойной ночи всем.

Собравшиеся попрощались и разошлись.

Профессор Гавроньский уселся на банкетку и стал ждать хранителя, который раскидывал кочергой догорающие в камине поленья. Библиотека погрузилась в темноту.

Луна скрылась за облаками. Налетевшая на замок вьюга, развевая рыхлые снежные клубы, с новой силой обрушивалась на полузасыпанных львов у подъезда.

Окна третьего этажа, за которыми ложились спать обитатели Боров, гасли одно за другим.

Ночной сторож дремал на своем посту, укрывшись за выступом стены и закутавшись в длинный до пят тулуп. Его лицо защищали от порывов ветра поднятый воротник и натянутая на глаза шапка. У ног его сидела огромная мохнатая овчарка, которую, казалось, ничуть не беспокоили ни снег, ни ветер. Она вглядывалась в темноту, исправно неся свою службу.

Перед ними тянулась подъездная аллея, которая оканчивалась воротами, а дальше было поле и невидимая в ночи стена леса.

Посреди поля, так далеко от замка, что не почуял бы даже самый тонкий собачий нюх, находились три человека. Они дружно молчали, спрятавшись за воротами пустого сарая. Позади сарая стояла служебная «варшава» с погашенными фарами. Капитан Тадеуш Пулторак потер рукавицей нос и вздохнул. Потом он поднес к глазам большой полевой бинокль, висевший у него на груди, направил его на замок и вернул на свое место.

Капитан негромко чертыхнулся.

— Устроились они там неплохо. В тепле, в довольстве...

— Хорошо еще, что мороз не слишком сильный... — буркнул сержант. — И так мы будем каждую ночь, капитан?

— Именно так.

— Не помешало бы пол-литра...

Пулторак снова вздохнул.

— Это точно. Сколько времени?

Сержант с трудом забрался под рукав своего тулупа.

— Половина одиннадцатого.

— Боже мой! Рассвет только в семь, а то и позже.

Капитан снова посмотрел на замок и подумал, что одним в жизни везет, например, тем, которые почивают на княжеских перинах, а другим не везет, например, тем, которые должны охранять покой этих спящих. Впрочем, Вечорек тоже наверняка не спит. Он же должен ночью заменить картину. То-то они с Катажиной волнуются! Ведь одно дело быть в этой игре казаком и совсем другое — разбойником. Но все равно — у них там хотя бы тепло и уютно.

Действительно, в комнате было тепло, но не так уж уютно. Капитан Стефан Вечорек лежал одетый на кровати, читал детектив и возмущался глупым сыщиком, который сам запутывал все следы и подстраивал ловушки невиновным. Капитан знал больше его. Прочтя несколько первых страниц, он заглянул в конец, проверил свою догадку насчет убийцы и лишь тогда стал спокойно следить за течением событий. Читая, он, однако, напряженно вслушивался в звуки отходящего ко сну замка. Но на слух сложно было понять, бродил ли еще кто по дому. Придется выждать еще час, может, чуть меньше. Нужно будет пройти небольшой отрезок коридора, по обе стороны которого за закрытыми дверями спят люди, потом по лестнице к двери библиотеки... Если она окажется запертой, то ее потребуется открыть отмычкой. Может заскрипеть... и ступеньки тоже... они же деревянные... жаль, что не мраморные, как внизу. Вечорек отложил книгу. Он не мог вспомнить, запирал ли кто-нибудь дверь библиотеки, когда все выходили оттуда. Ах да, там же оставались Гавроньский с хранителем. Может, на ночь не запирают.

Из-за стены с изображением святого Себастьяна раздался еле слышный стук.

— Да-да, — произнес он вполголоса, поднимаясь с кровати, — входи.

Вошла Катажина. На ней была пижама и халат. Распущенными ее волосы показались Стефану длиннее, чем обычно.

— Я голову вымыла, — ответила она на его недоуменный взгляд. — Не знала, как провести время, и выбрала лучшее, что в такой ситуации может сделать женщина.

— Не надо стучаться, когда идешь ко мне. Супруги так обычно не поступают.

— В классических английских детектива» они только так и поступают. А я кажусь себе сейчас героиней Агаты Кристи. Этот замок — словно сказка для взрослых.

— Видно, небольшая жилплощадь отучает человека стучать в дверь, прежде чем войти. В доброй половине знакомых мне квартир дверь всего одна: с лестничной площадки сразу в комнату.

— Неважно. Жена поэта может позволить себе хорошие манеры. У тебя есть фонарик? А то я ничего такого не взяла.

Вечорек кивнул.

— Отлично. Тебе остается только надеть пижаму и халат.

На сей раз качание головой не означало согласия.

— Я знаю, что неплохо бы, но не люблю, когда на мне все болтается. Я оставил в библиотеке зажигалку, засунул в кресло. Если нас кто-нибудь встретит, то мы сможем сказать, что шли ее искать. То есть если меня кто-нибудь встретит. Я отправлюсь первым, а ты с картиной пойдешь следом, причем держась на таком расстоянии, чтобы успеть вернуться, если я столкнусь с кем-то. Я дам тебе знак, вступив с ним в разговор.

Катажина кивнула.

— Сколько времени?

— Без четверти одиннадцать.

— А когда мы двинемся?

— Через полчасика. Дадим всем заснуть. Главное — запомни: подменив картины, мы возвращаемся из библиотеки в том же порядке. Я — впереди, а ты за мной. Ночью в замке наверняка очень сильное эхо, и если я кого встречу и заговорю с ним вполголоса, то ты услышишь меня даже внизу.

Катажина улыбнулась.

— Уверена, что мы вернемся вместе и очень быстро. От мудреных планов мало пользы. Никого мы не встретим. Здесь жизнь замирает гораздо раньше, чем в Варшаве. Другой ритм!