Мерит торопливо изложила мне все подробности, и я схватила несколько пучков трав, которые высушила у себя под навесом. На обратном пути госпожа почти бежала. В то утро я впервые покинула сад, едва успев осознать это. Мы прошли мимо дома Нахт-ре, и я вспомнила день, когда в первый раз увидела это место, - с тех пор, казалось, минула целая жизнь. Солнечный свет сверкнул на позолоченных наконечниках колонн перед великим храмом, ветерок с реки чуть шевелил полотна со священными знаками. Дом Руддедит находился по другую сторону от храма, и мы довольно быстро добрались до покоев, где на полу лежала Хатнуф в окружении служанок, почти так же измученных, как и сама роженица.

В комнате витала смерть. Я увидела ее в тени возле статуи Беса, дружелюбного уродца, покровителя детей, который, казалось, скривился от собственного бессилия. Руддедит представила меня дочери, которая в ответ лишь посмотрела пустыми глазами, но стала покорно делать всё, что я ей говорила. Она повернулась на бок, так что я смогла смазанной маслом рукой добраться до лона, но нащупать головку ребенка у меня никак не получалось. В помещении воцарилась тишина; женщины ждали, что я буду делать.

Тень смерти в форме собаки пошевелилась, чувствуя мое беспокойство. Но это лишь разозлило меня. Я прокляла злобное ворчание призрачного пса, и его хвост, и его мать. Я сделала это на своем родном языке, прозвучавшем ужасно сурово после того, как долгие годы подряд мой слух заполняла певучая египетская речь. Должно быть, Мерит и остальные подумали, что я произнесла тайное заклятие, и одобрительно закивали. Даже Хатнуф пошевелилась и посмотрела на меня более осмысленным взглядом.

Я потребовала масло и ступку, смешав самые действенные травы из своего запаса: пастушью сумку и коноплю, которые иногда используют, дабы избавиться от плода в самом начале беременности.

Я не знала, сработают ли они теперь, и беспокоилась, как бы ненароком не причинить вред. Но ничего иного мне просто не оставалось, ибо женщина умирала. Ребенок все равно был уже мертв, но я могла попытаться спасти хотя бы мать.

Вскоре смесь подействовала, и начались сильные схватки. Вместе с другими женщинами я помогла Хатнуф вернуться на кирпичи, стала массировать ей живот, пытаясь протолкнуть ребенка вниз. Ноги не держали бедняжку, и вскоре Мерит сменила Руддедит, встав за спиной Хатнуф, удерживая тело роженицы и нашептывая ей слова ободрения. Тогда я снова засунула руку внутрь и наконец-то нащупала головку ребенка, который должен был вот-вот выйти. Боли Хатнуф стали непрерывными и невыносимыми. Глаза несчастной закатились, и она упала на руки Мерит без сознания, более не способная тужиться.

Комната была залита солнечным светом, но тень в углу не позволяла лучам полностью рассеять мрак. Слезы текли по моим щекам. Я не знала, что делать дальше. Инна когда-то рассказывала о том, как извлечь ребенка из чрева мертвой матери, но эта мать была жива. Я исчерпала все известные мне средства. И внезапно вспомнила песню, которую Инна то ли сочинила сама, то ли услышала в горах возле Сихема.

- Не бойся, - запела я, легко вспоминая мелодию, глубоко проникая в смысл слов.

Мерит присоединилась ко мне, повторяя слова «не бойся», ощущая мощь звуков, пусть и не зная точно, что те означают. Потом все женщины подхватили «не бойся» и Хатнуф начала дышать ровнее.

Наконец мне удалось вытащить ребенка; он действительно был мертв. Хатнуф повернулась лицом к стене и закрыла глаза, желая лишь одного - присоединиться к нему. Но, когда Мерит стала наполнять истерзанное лоно несчастной женщины чистым льняным тряпьем, чтобы предотвратить кровотечение, Хатнуф вдруг закричала, громко и пронзительно, как кричит здоровая роженица. Внезапно Мерит вздрогнула.

- Там еще один ребенок! - воскликнула она. - Скорее, Деннер! Помоги мне принять второго!

Мощным толчком Хатнуф произвела на свет мальчика, совершенно не похожего на своего брата. Если первый был пухленьким и хорошо сложенным, но при этом, увы, совершенно безжизненным, то второй - маленький и сморщенный - неожиданно издал оглушительный рев, свидетельствующий о прекрасных здоровых легких.

Мерит рассмеялась при этом звуке, и комната наполнилась вздохами облегчения, радостными возгласами и смехом. Перепачканный в крови, еще не омытый, крикливый младенец переходил из рук в руки: его наперебой целовали и благословляли все женщины. Руддедит упала на колени, рассмеялась и заплакала одновременно, бережно прижимая к себе внука. Но Хатнуф нас не слышала. Крови было столько, что удержать ее поток не представлялось возможным, и через несколько мгновений после рождения сына бедняжка умерла; голова ее покоилась на коленях матери.

Никогда не забуду эту ужасную сцену: роженица скончалась, и один младенец тоже мертв, а второй, совсем слабенький, требует грудь, которая никогда его не накормит. Руддедит сидела над телом единственной дочери и оплакивала ту, не успев обрадоваться, что стала бабушкой. Мерит рыдала вместе с госпожой, а я потихоньку ушла, горько сожалея о том, что отважилась покинуть свое убежище в саду.

Я подумала, что теперь мне запретят даже приближаться к роженицам. Но, как сказала Мерит, я все-таки сумела спасти жизнь - пусть лишь одну из трех, однако помогла появиться на свет ребенку, что родился, по ее словам, в особенный день, который так ненавидел бог Сет, и это было настоящим чудом.

Вскоре посланцы из других богатых домов Фив потянулись к саду Нахт-ре с приказами не возвращаться домой без Деннер, умелой повитухи. В основном за мной посылали жрецы и писцы, боявшиеся, что их жены, дочери и служанки не сумеют благополучно разродиться. Я соглашалась при условии, что Мерит будет сопровождать меня, а поскольку она всегда была готова пойти со мной, мы быстро стали известными на всю округу повитухами, которым постоянно, не реже одного раза в семь дней, находилась работа. За каждого здорового ребенка нас награждали драгоценностями, амулетами, тканями и сосудами масла. Мы с Мерит делили их поровну. Поначалу я пыталась отдавать свою долю Ре-нефер, но та настояла, чтобы я оставляла всё себе.

За год мой уголок в саду был порядком загроможден: там скопилась целая коллекция вещей, которые мне, в общем-то, были совершенно не нужны. Как-то раз Мерит критически их оглядела и заявила, что мне нужно приобрести плетеный сундук, дабы там все это хранить. Сказано - сделано. Мерит выбрала благоприятный для покупок день, и мы отправились на рынок.

К тому времени я, принимая роды, уже посетила множество домов, но всё еще боялась выходить в большой мир. Мерит, заметив мой испуг, крепко держала меня за руку, когда мы вышли из сада, и всё время болтала, чтобы отвлечь. Я цеплялась за нее, как ребенок, опасающийся потерять мать, но через некоторое время нашла смелость взглянуть на достопримечательности Фив, расположенные вдоль реки. До сбора урожая оставалось еще немало дней, и у крестьян выдалось свободное время, так что рынок оказался заполнен сельскими жителями: правда, продавать им было пока нечего, но зато они охотно разглядывали товары.

Мерит обменяла бисерное ожерелье, подаренное нам одной из рожениц, на сладкий пирог, мы съели его на ходу и долго бродили от прилавка к прилавку.