Проводится работа боевиками по разведке системы охраны и обороны военных городков, их емкости, количества личного состава, наличия оружия, боевой и другой техники.

С учетом складывающейся обстановки, несмотря на принимаемые меры по охране военных объектов, есть реальная возможность физического захвата стрелкового оружия, боеприпасов, боевой и другой техники и в целом военных городков вооруженными формированиями.

Наличие только стрелкового оружия в ОУЦ составляет:

автоматы — 31 415 ед.

пулеметы — 764 ед.

винтовки — 357 ед. пистолеты — 7641 ед.

гранатометы — 533 ед.

Всего: 40 710 ед.

Заявление о службе чеченцев на территории республики практически означает подготовку личного состава для национальной гвардии, а также ее вооружение за счет МО СССР.

ОКЧН не скрывает своего намерения провести национализацию имущества, включая имущество, принадлежащее МО СССР, — с этим заявлением выступил президент ЧР Дудаев Д. М. на пресс-конференции после его избрания.

Начальник 173 Окружного учебного центра

генерал-майор И. Соколов[96]

2 ноября 1991 года Джохар Дудаев обнародовал указ «Об объявлении суверенитета Чеченской Республики».

В ответ 7 ноября президент Борис Ельцин своим указом объявил на территории республики чрезвычайное положение.

На следующий день обстановка в Грозном резко обострилась. Бандиты блокировали здание МВД, военный городок полка внутренних войск и военные объекты Министерства обороны РФ. Началось разоружение и массовый переход на строну Дудаева лиц кавказской национальности из состава республиканского МВД.

В ночь с 7 на 8 ноября в Чечню был направлен сводный отряд спецназа МВД «Витязь» в составе 300 человек. Перед отрядом стояла задача: приземлившись на аэродром Ханкала, взять его под охрану, чтобы обеспечить посадку дополнительных сил, а также оказать поддержку сотрудникам правоохранительных органов, блокированным бандитами в здании МВД Грозного. При этом спецназ имел жесткую инструкцию — первыми огонь не открывать.

Свидетельствует участник событий.

Вячеслав Овчинников, генерал-майор МВД:

«В половине четвертого ночи приземлились в Ханкале. Ночь, темень, ни одной живой души. Мы весь наш груз перенесли в казармы, в Ханкале раньше учебный полк стоял, перенесли свое имущество туда. С собой у нас было только стрелковое оружие, А ГС один был, гранатометы, ну и боезапас соответствующий. Снайперы были, служебные собаки три или четыре.

<…> Где-то в половине пятого возникла необходимость выехать в МВД Чечни, которое было окружено толпой. Сотрудники МВД пытались как-то оборонять свое здание — они не поддерживали Дудаева.

Утром появились признаки того, что нарастает напряженность. Генерал Гафаров собрался ехать туда, чтобы с руководством решать вопросы о введении режима ЧП, мы-то считали, что вопрос уже решенный. Генерал выехал, я успел ему дать бойцов 60 человек, спецназ. Потом оказалось, что далеко не лишнее все Зто было. Паши, собственно, и держали оборону, иначе все здание МВД уже захватили бы.

Мы им объявили: “Будет режим ЧП введен согласно указу ”. На них это хорошо повлияло. И они, в общем-то, относились к нам, я бы сказал, не со страхом, а с уважением, чувствуя силу. И мне кажется, что если бы тогда ввели этот режим ЧП, то тогда уже можно было в зародыше все это погасить.

Но Верховный Совет не собрался. Мы вылетели в ночь с 7 на 8 ноября, 8-го и 9-го никто не собрался, 10-го числа тоже. Уже впоследствии стало известно, что никто никакой указ и не собирался утверждать»[97].

Два дня продолжалось напряженное противостояние «Витязя» и дудаевских бандитов на аэродроме Ханкала и у здания МВД. Ситуация подходила к критической черте, когда командир отряда спецназа получил приказ о возвращении в Москву. Режим чрезвычайного положения на территории республики не состоялся.

С этого момента федеральные органы государственной власти РФ фактически самоустранились от своей конституционной обязанности обеспечить законность на территории Чеченской Республики. Тем самым бездействие федеральной власти создавало благоприятную почву для углубления и эскалации чеченского кризиса.

Дудаевцы ликовали. На площади перед президентским дворцом шел нескончаемый анти-российский митинг. Когда митингующим стало известно о том, что российский спецназ «испугался» храбрых чеченских воинов и удрал в Москву, площадь огласилась победным ревом и грохотом ружейного салюта. А потом, по свидетельствам очевидцев, тысяча, если не больше, чеченцев — мужчин, подростков, стариков, взвизгивая и подпрыгивая закружилась в диком танце — зикр. Ветхий аксакал, не выдержав темпа, упал танцорам под ноги, но те кружились столь неистово, что даже этого не заметили. Старый орал благим матом, пока доброхоты не оттащили его в сторону.

Между тем в Грозном оставались блокированными воинские части и военные объекты российских вооруженных сил.

После 10 ноября тяжелая ситуация создалась вокруг места дислокации батальона внутренних войск.

Свидетельствует участник событий.

Сергей Демиденко, подполковник МВД:

«Приезжаем в часть. Нас тут же заблокировали. Меня вызывают на КПП. Пошли с заместителем по тылу, который по-чеченски умеет говорить. Чеченцы, улыбаясь, говорят после “саляйм алейку м ”: “Ты командир? Мы тебя убьем первым! Если попытаетесь что-то вынести из части ”. Тут же показывают меня гвардейцам: “Вот этот — командир. Его убивать первым, если попытается хоть один патрон вынести ”. Мы забаррикадировались сразу, усилили караулы, наряд. Обстановку докладывали генералу Куликову в Ростов. Потом начались обстрелы городка — по часовому, по крыше казармы, по окнам: Психологически действовало угнетающе. Сначала это была гвардия Дудаева, потом какие-то отряды добровольческие, в гражданской одежде, но с АК- 74, с кучей патронов. Они же склады КГБ вскрыли, все растащили, давали всем. Стрельба была по всему городу. <…> Хотя у конвойного полка был оперативный батальон, они нам ничем помочь не могли.

Через неделю в МВД узнаем решение Дудаева: чтобы милицейский батальон в течение трех дней покинул территорию Чеченской Республики, оставив оружие и боеприпасы. <…> Начались у нас переговоры с 5 вечера. Потом бумажку мне привезли, от руки написанную, печать — волк нарисован — дудаевская: “Командиру части предписано сдать оружие, технику и в течение 24 часов покинуть территорию Чечни”. <…>

Мы закрылись, я собрал офицеров. А перед отъездом командующий Саввин сказал: “Команды сдавать оружие не будет ”. В два часа начался штурм здания. Я офицеров собрал, вооружил, поднялся в клуб, поднял сержантов, их вооружил, остальных всех разоружил, чтобы солдаты не натворили глупостей. Предложил офицерам: “Кто не готов — может уйти” (один сказал, что не сможет защищаться, я его отправил домой, и он ушел). Остались два прапорщика, два лейтенанта, которые заперлись в каптерке. Остался замполит майор Рей. Толпа поперла. Сначала разбили двери, ввалились в столовую, полезли через классы.

А теперь самое главное — почему не стреляли? Во-первых, все знали, что Дудаев прослушивает все телефонные разговоры. Если бы кто-то отдал такое распоряжение, он бы стал врагом чеченского народа. Никто не сказал, сколько мне надо держаться, придет помощь или не придет <…> ни о помощи речи не идет, ни о применении оружия, будто ничего не происходит. Сам выкручивайся…

В два часа полезли через столовую, в три — через класс, в четыре подожгли крышу. Появился один раненый солдат, потом пять, потом десять, в конечном итоге — пятьдесят два. Мы бились в рукопашную. Хотя и они с оружием, и мы. Я понял прекрасно — нужен повод, чтобы нас уничтожить. Во всяком случае, прозвучал бы один выстрел, и из батальона никто бы не вышел, потому что у них человек 700 — гвардейцы, все вооружены, в том числе пулеметами, а у меня ни одного пулемета даже по штату, у меня 152 солдата. Выходили из Грозного 110, остальные дезертировали — кавказцы. <… >