– И? – спросил паладин.

– Он на протяжении всей нашей доброй дружеской беседы вспоминал какую-то мягкосисую перчинку. И сетовал на то, что так и не смог получить более интересный опыт в части блуда. Хоть и грех это, – ответил демонолог.

– И? – уже куда мягче повторил вопрос Мишико.

– Ради последнего желания умирающего и десяти капель крови не жалко, брат паладин! – показал порезанное запястье Вел.

– И ты позвал суккуба? Не ради себя? – удивился Мишико, отложив в сторону начищенный до блеска кинжал.

– Хотел. Но я же не знаю, чем вы церковники занимаетесь в своих тёмных подвалах? Может, это для него было бы обыденностью… – подозрительно глянул на паладина демонолог.

– Ты же знаешь, что я уже не…

– Не на-а-адо! За что-о-о?! – раздавшийся из леса душераздирающий вопль прервал паладина.

Из леса слишком быстро для умирающего от кровопотери человека выбежал брат Лари и, приподняв повыше рясу, припустил вдоль дороги.

– Стой! Ты куда, смертный?! За всё уже уплочено! Я всё равно выполню этот договор! – вслед за Лари из леса выбежал краснокожий, атлетически сложенный демон с козлиными лохматыми ногами. Издалека было сложно разобрать, но, казалось, что ноги у него было три.

– Это тот, который помогает Велу с одноглазыми трактирщицами? – вытаращив в изумлении единственный оставшийся глаз, спросил Иваныч.

– Ага, – сглотнул Мишико.

– Видимо, всё-таки угадал, – расплылся в довольной улыбке демонолог. – Такого у него точно не было. Вот люблю я делать людям приятное! Может, это моёпризвание? Как думаешь, Мишико? Заброшу я всё вот это. Пристроюсь в каком-нибудь уездном городке. Заведу себе помощницу. А лучше пару. И буду людям помогать с исполнением их желаний. Денежки полноводной рекой сами в карман польются. А я знай себе, сиди, да девах тискай. А, паладин?

– Не дай Создатель! – Мишико машинально сложил щепотью пальцы и осенил себя знаком, напомнившим Иванычу знак бесконечности. – Ладно, этот вопрос закрыли. Давай на козлы, благодетель. По пути расскажешь, о чём тебе поведал этот мученик.

– Куда едем? – сразу сник демонолог.

– Вперёд, Вел. Только вперёд! – улыбнулся паладин.

– Понимаешь, вся твоя сила, она не плещется океаном по всему твоему телу, как почему-то принято считать среди масс. Она сконцентрирована в одном единственном месте, – Мишико постучал указательным пальцем себе по виску. – В нашем мозге. Как правило, в левом полушарии. Изредка - в правом. Это у уникумов. У тех, чей коэффициент объёма резерва восемнадцать искр и выше. Такие люди рождаются крайне редко. Судя по тому, что ты пару раз устраивал, ты один из них.

– Слева, – задумчиво произнёс Иваныч. – У меня слева. Правая часть мозга покрыта какой-то дрянью, похожей на корку, или скорлупу.

– Откуда ты… – изумлённо посмотрел на него паладин. – Только не говори, что ты побывал в состоянии Эменди!

– Я не знаю, что это за состояние. Я лишь видел себя, будто со стороны. Я стоял над собой же, лежачим и беспомощным. Я бы сказал, бессознательным. Это я остро ощутил. В левом полушарии медленно бурлил перламутровый туман. Правое было затянуто этой непонятной скорлупой. От мозга отходят артерии. Толстые и широкие у основания. Но они словно пережаты этой дрянью, – Павел провёл пальцем по своему ошейнику. – Ниже шеи они значительно тоньше. Что такое искры? И о каком коэффициенте ты говорил?

– Ве-е-л! – протянул Мишико, ещё больше округляя глаза. – Кого мы вынесли из Соколиного оплота?!

– Да слышу я, – проворчал с козел демонолог. – Это оно. Он всё верно описал. Я одиннадцать лет готовился к тому, чтобы попасть в Эменди! И мне говорили, что я сделал это быстро! Слишком, мать его, быстро! Но и это ерунда. Что там под скорлупкой? За чем там приглядывает Мария?! Если это то, о чём я думаю… Но так не бывает!

– Бывает, – задумчиво возразил паладин. – Ты не мог не слышать про тот случай. Он произошёл у вас, но слухи про него докатились и до нашего лагеря. Тогда ещё долго мусолили эту тему.

– Помню, – помрачнел Вел и без нужды стеганул лошадей.

Телега чуть ускорилась, наигрывая дорожную музыку скрипучими колёсами под аккомпанемент храпящего в углу малыша Вали.

– Вы о чём? Это связано со мной? – непонимающе спросил Иваныч. Он почему-то почуял неладное во время разговора двух старых знакомых. Будто острая холодная искринка кольнула в правом виске.

– И да и нет. Не бери в голову, парень. Это дела давно минувших лет, – отстранённо махнул рукой Мишико, заминая тему.

– Давно минувших? – удивился Павел. – Вам от силы чуть больше тридцати!

– Мне девяносто два, – улыбнулся паладин. – Вел! Тебе сколько?

– А демон его знает! – донеслось с козел. – После ста четырнадцати надоело считать.

– Кхм, – Иваныч перенял эстафету по удивлённому вытаращиванию глаз. – Можете смело называть меня пацаном, парнем, мелким и дальше. Вел, а я тебя… Вас бил…

– Не обращай на это внимания. Ему только на пользу! – хохотнул Мишико, обнажая ровные белые зубы. – Век мага долог! И нас не так просто уничтожить. Особенно тёмных. Чтоб гарантированно убить носителя дара, нужно уничтожить его резервуар. И запомни! Если даже тебе кажется, что маг мёртв, всё равно расхреначь ему голову в кашу! Так чтоб мозги разлетелись брызгами по округе! Или испепели! В общем, неважно, как ты это сделаешь, но уничтожь резервуар! Иначе он может внезапно очухаться и ударить в спину, либо, что ещёхуже, его подберёт культ забвения.

– Это кто ещё? – спросил Иваныч.

– Вел тебе потом расскажет, – продолжил паладин. – У тебя сейчас другая задача. И если раньше я ещё сомневался в удачном исходе этой авантюрной затеи, то теперь шансы повысились. Сильно повысились.

– Шансы на что? – поднял бровь Павел.

– Сделать из тебя мага! Настоящего боевого мага, – вклинился в разговор Вел.

– Всё верно, – кивнул Мишико. – И сделать это желательно до того, как очередной увалень раскроил тебе череп грязным топором. Учитывая, что ты за несколько дней сам сделал то, на что у многих уходят десятилетия… Демоны! Тебя будто поторапливает кто-то свыше... Но это точно будет интересно! Кстати, Паш!

– Да? – выразил готовность слушать Павел.

– Физическая форма для мага не менее важна, чем тренировки с резервом и энергетическими каналами. Так что…

– Энергетические каналы? – почуявший неладное Иваныч решил потянуть немного времени.

– Те, как ты назвал их, артерии, что отходят от резерва. Их тоже нужно развивать. Чем объёмнее и плотнее каналы, тем больше энергии из резерва ты можешь выдать за один раз. Зачастую от этого зависит жизнь, – спокойно объяснил Мишико, но потом резко рявкнул: А теперь с телеги брысь, послушник! Гусиным шагом за телегой марш! Без приказа не вставать!

К слову, и сам паладин спрыгнул вслед за Павлом и пошёл с ним рядом тем же самым гусиным шагом. Следующие три часа показались для Иваныча адом на земле. Тут было всё: и прыжки, и отжимания, и бег с ускорениями, и кувырки с перекатами, и какие-то дикие упражнения на растяжку, от которых, казалось, рвутся мышцы и сухожилия. И так по кругу. Раз за разом. Три часа. Сначала Иваныч терпел. Потом он вошёл во вкус. Потом он робко спрашивал, когда они уже закончат с занятиями. Потом он умолял. Потом он рыдал. Потом он требовал его добить. Потом он угрожал паладину жестокой расправой. В итоге Павел просто рухнул без сознания, уткнувшись лицом в пыльную дорогу.

– Слабовато, – сокрушённо покачал головой Мишико, забрасывая на плечо бессознательное тело. – Ну, ничего. Мы из тебя человека вырастим!

Очнувшись, Иваныч осознал себя лежащим в обнимку с малышом Вали на дне злосчастной телеги. Поморщившись от дикого сивушного амбре, которое источала жабья пасть, Павел попробовал пошевелиться, зажмурившись, и приготовившись к худшему. К его удивлению, он не потерял вновь сознание от мышечных болей. Да, боль была, но вполне терпимая. С кряхтеньем встав, он осмотрелся. Телега уже никуда не двигалась и, свернув с дороги, нашла своё пристанище у берега живописного, поросшего разнотравьем и разноцветьем берега. Недалеко от телеги горел небольшой костерок, над которым на прутьях была развешена выстиранная одежда, а его новые знакомые с блаженством, легко читаемым на их лицах, отмокали, лёжа в озёрной воде. Солнце уже было готово спрятаться за горизонт, даря путникам возможность насладиться багрово-розовым закатом. Иваныч непроизвольно съёжился, так как с приближающимися сумерками в последнее время у него были не самые приятные ассоциации.