Серж стал спокойнее за него в последнее время. Казалось, Игорь, наконец, угомонился и перестал так явно выискивать себе проблемы. То ли в силу возраста, который у этого здорового небритого черта никогда не определялся, то ли в силу общей усталости, но активность свою Тузов поубавил, и вообще, Серж стал встречаться с ним очень редко: Игорь уезжал из клиники сразу после окончания рабочего времени. На их профессиональное общение это, конечно, не влияло. Тузов оставался лучшим из них. Самым квалифицированным, самым талантливым и хладнокровным. Ровно до сегодняшнего дня.

То, что происходит нечто неординарное, Серж понял сразу, услышав Игоря по телефону. Он не помнит, чтобы всегда узнаваемый голос Тузова когда-либо был таким: мертвым, металлическим и совершенно чужим. Игорь четко и по порядку, механически перечислял все симптомы и признаки отравления своего крестного сына какими-то неизвестными препаратами, а доставив парня в клинику, не зашел даже поздороваться. Ведь нет проблемы найти новый комплект формы прямо в реанимации, и Сержу очень бы не помешала помощь Игоря в самом начале. Тузов явно знал многое об этом мальчике, и почему он решил, что это именно отравление? Но раз Игорь был так по телефону уверен — Серж усиленно искал.

За эти несколько часов Мишель изучил организм молодого человека во всех возможных проекциях, сделал все пробы и просветил всеми лучами, одновременно начав реанимацию при обезвоживании. Ведь это определялось сразу! Как оказалось, только это. В общем итоге ситуация была вовсе не так опасна, как описал ему Игорь, просто внешне все выглядело действительно эффектно.

Мог ли Игорь ошибаться? Конечно, как и каждый из них. Но мог ли Тузов так себя вести в реанимационном боксе? Ни слова, ни комментария, ни уточняющего вопроса. А потом он просто ушел, не став ничего слушать. И просто просидел в холле. А потом он заплакал, явно обвиняя себя во всем случившемся. Он действительно ждал плохих новостей?.. Как вообще такое могло произойти с этим истинно независимым и сильным человеком? И как же жаль его Сержу!

Игорю нужно быть аккуратнее с этим парнем, раз он так Тузову дорог. И как видится старине Мишелю, весь богатый опыт такого легкого и игривого общения Тузова с дамами никак Игорю в этом не пригодится. Этот смазливый юноша, похоже, шуток не приемлет и отлично знает, что делает. И надо же было Тузову так вляпаться…

— Ты осторожнее с ним, Игорь, — тихо сказал ему Серж, подготовивший Сашку к переезду на виллу Тузова сразу, как только отпала нужда в каких-либо аппаратах. — С ними все по-другому.

— Спасибо, Мишель, — спокойно кивнул Тузов. Смешно что-либо перед Сержем отрицать. — Я знаю. Я постараюсь.

Но ему не надо было специально стараться. Его хрупкое, ласковое счастье вернулось и нуждалось в Игоре как в основном источнике жизнедеятельности. Игорь взял несколько свободных дней на это первое время и с трудом выпускал Сашку из рук даже для проведения необходимых процедур по его восстановлению.

И Саня цеплялся за него постоянно. Он много спал в первые сутки, и, как когда-то, невозможно было от него отойти или лечь по-другому — Саша хватался за обнимающую его руку и, не в силах разлепить веки, переплетал с Игорем пальцы, как можно крепче сжимая свою еще слабую ладонь.

— Не уходи еще, полежи со мной… — тихо просил он Игоря, и куда же можно было от него деться? Поворачиваясь лицом, он обхватывал Тузова всеми конечностями, в точности как в детстве. Игорь переворачивался на спину, Сашке было удобно лежать на нем сверху, и Саня начинал засыпать снова, прижимаясь нежной щекой к груди. — Я так люблю тебя, Игорь. Так люблю!

— Спи, мой золотой. Все уже хорошо, мальчик мой родной, все хорошо, — он перебирал Сашкины мягкие волосы и легонько гладил по спине, слушая ровное дыхание.

Игорь старался тревожить его как можно меньше, он хотел бы совсем Сашу не трогать, но он не железный и сдерживаться до бесконечности в постоянном с ним контакте не мог. Он все равно запускал руки под теплую Сашкину пижаму и не в состоянии был прекратить настойчивых ласк. И Сашкино расслабленное тело начинало сладко напрягаться, оно отзывалось на прикосновения даже в этом полусне, устремляясь навстречу и позволяя потихоньку снять достигшее пика возбуждение. Он снова с ним, его нежный, чувствительный мальчик, и Тузов больше мысли не допустит о том, чтобы с ним расстаться. Как мог он вообще предполагать такое…

Как мог он доверить Сашкину реабилитацию кому-то другому? Кто лучше него знал, как и чем можно Саню накормить, как заставить его глотать таблетки минералов и терпеть витаминные инъекции? Уже со второго дня Сашка стал пререкаться в его типичном стиле перед каждой простейшей процедурой, и это не могло не радовать Игоря: его вредный ребенок быстро шел на поправку.

— Ты сказал, что не будет больно, а в прошлый раз ты обманул! — обиженно торговался Сашка, не желая поворачиваться нужным местом для очередного укола.

— Я обманул?! — смеялся Игорь, держа шприц вне поля Сашкиного зрения. — Так не было же больно!

— Было! Потом. Я просто терпел! Ну это ж витамины только, давай лучше таблетку. Или ладно, рыбу твою эту съесть могу, так и быть, только не надо укол, ну плиииз!

— Давай, я пока посмотрю просто, что там болело у тебя, скажи, где, — переворачивал его Игорь, немного оттягивая резинку свободных спортивных брюк. — Так больно? — легонько хлопал Тузов по упругому бугорку Сашкиного миниатюрного зада.

— Да, больно! Не надо, ну хватит мне уколов, ну правда! Что?! — возмущенно оглядывался Сашка, чувствуя, как Игорь уже придавливает тампоном место инъекции. — Так не честно! Ты сказал, что посмотришь!

— Так я ж посмотрел!

— Ты всегда меня дуришь! — в шутку надувался Сашка, соблюдая необходимый ритуал. Он прекрасно знал, что уколы закончатся только тогда, когда посчитает нужным Игорь, просто не хотел отказывать себе в удовольствии вдоволь перед ним повыпендриваться, наслаждаясь такой редкой возможностью.

Игорь тоже любил эти ежедневные спектакли, тоже зная наперед, что в вопросах восстановления Сашкиного здоровья не уступит ни в одной мелочи.

Все другие Сашины просьбы и капризы он теперь был готов исполнять круглосуточно. Снова, как в Сашином детстве, читать ему вслух французских классиков, изучать фотоальбомы картин известных художников или, валяясь вместе на диване гостиной, смотреть выбранные Сашкой фильмы — это ли не то самое тихое счастье, которого так не хватало с ним Игорю. Сашка будто проводил его по всем этапам истории их общения — от того самого кормления из собственной тарелки до обсуждения произведений столь любимого Сашкой Камю.

Кроме того, Игорь чувствовал, что проживает в эти дни те самые моменты, которые так и остались с Сашкой непрожитыми. Когда так хотелось быть с ним рядом в его самые сложные годы, и разговаривать с ним, и понимать мотивацию его казавшихся необъяснимыми поступков. Очень многое ему Саша объяснил, очень много рассказал такого, чего не знал о нем Игорь. Он же действительно мучился так долго, его бедный ребенок, не находя себе места ни в одной нише из тех, что существовали вокруг. Он ненавидел этот спорт, которым упорно продолжал заниматься, лишь бы не находиться дома, в том самом семейном кругу, где всегда чувствовал себя чужим. И чтоб побольше пропускать школу, которую не переносил из-за отсутствия всякого для него смысла в соблюдении надуманных правил.

Но других правил не было тогда для Сашки, и там не было других ниш, сколько ни метайся между разными городами той давно развалившейся страны. Его место было не там. Игорь это всегда знал, но мог ли он помочь ему тогда? Какая уже разница… Он просто сделает все, чтобы больше никогда не почувствовал себя брошенным этот издерганный ребенок. Чтобы никаких сомнений в Тузове у Саши никогда не возникало…

— А почему ты больше не играешь на фортепиано? — спросил Сашка вечером, уже уложившись в постель и рассматривая расслабленную кисть Игоря, плавно поворачивая перед своим лицом их скрещенные пальцы.