— Каких рабочих? — спросил Лассон.

— Тех самых, что Менаги нанял на Мелае. Я случайно увидел, как они загружаются на корабль. Их было так много! И тогда я сообразил, что здесь что-то не так. Могли бы быть какие-то изменения, и часть из них отправилась бы обратно. Но не так много. Конечно, я не видел всех, но я видел десятки! Да и любые изменения должны были проходить через меня.

Он перевёл дух и продолжил:

— Тогда я вернулся на «Январь» и уже внимательно изучил карты. На них отмечены места предполагаемого залегания топлива. Я сопоставил их со старыми картами, которые составляли ещё при Лакчами, и обнаружил, что эти места выбраны случайно! То есть в старых документах отмечено, что все эти зоны уже исследованы, и там ничего не найдено. Тогда я и догадался, что Менаги не проводит никакой разведки! Он использовал иностранных рабочих только для того, чтобы они никому не рассказали, что на самом деле происходит.

Менаф замолчал, а норвальдец спросил:

— Вам удалось узнать что-то ещё? Кто к этому причастен?

— Нет, — ответил Менаф. — Может быть, уполномоченный по финансам. Трудно провернуть такую аферу без его помощи. Может быть, уполномоченный по внешним отношениям. Один из диспетчеров точно. Скорее всего, кто-то в порту — там-то точно знают, какое количество людей прибыло в Антарту и какое покинуло. Но это всё догадки. Я не могу ничего утверждать точно.

Он замолчал, глубоко и быстро дыша. Менаф выпалил всю информацию почти на одном дыхании.

— Почему вы позвонили нам? — спросил норвальдец.

— Я же говорю, я не знал, кому довериться! — ответил Менаф. — Потом услышал про этот бунт и про то, что отряд с «Зари» оказался в порту. У вас было оружие, и я подумал, что вы сможете арестовать Менаги.

Он вновь замолчал.

— Нам повезло, что мы вас застали. Кажется, ещё немного, и мы бы вас никогда не нашли, — сказал Лассон.

Его голос как-то изменился. Пропало то самое наигранное волнение. Пропало тепло. Хотя нотки радости ещё присутствовали. Менаф тоже это заметил. Он вдруг затаил дыхание и удивлённо посмотрел на норвальдца.

— Ещё немного, — продолжал Лассон, — и ты бы, сука, удрал, оставив на нас всё ваше дерьмо.

— Что? — испуганно спросил Менаф.

Вместо ответа, Лассон вдруг с размаху ударил его по лицу так, что Менаф повалился со стула.

— Что ты делаешь?! — в ужасе закричал я.

Норвальдец не обратил на меня ни малейшего внимания. Он выхватил из кармана револьвер и приставил к голове Менафа. Я остолбенело смотрел на эту безобразную сцену, не зная, что делать.

— Что вы?.. — начал было Менаф.

Лассон ударил его по голове ручкой оружия и прошипел:

— Заткнись!

Не убирая ствола от головы Менафа, который весь сжался, Лассон расстегнул на нём куртку и начал стаскивать её.

— На живот! — крикнул норвальдец.

Менаф послушно перевернулся.

— Помоги мне! — обратился Лассон ко мне.

Трясясь от страха и омерзения, я безмолвно подошёл и помог Лассону снять с Менафа куртку. Когда она полетела в угол, Виктор приказал:

— Руки за голову!

Менаф молча подчинился. Лассон обыскал его штаны, после чего поставил пленника на колени и проверил нагрудные карманы. В одном из них оказался паспорт. Больше ничего не обнаружилось.

— Обыщи его куртку! — приказал мне норвальдец.

Дрожащими руками я принялся лазить по карманам куртки. Там тоже ничего особенного не было, только пачка денег.

— Что, собирался прогуляться за покупками? — спросил Лассон.

— Я не понимаю, что происходит! — закричал Менаф.

Норвальдец вздёрнул его на ноги, развернул и прижал к стене, снова приставив револьвер к голове.

— Решил кинуть своих корешей, да? — спросил Лассон. — Лучше выкладывай всё по-хорошему!

Менаф сглотнул и начал говорить, пытаясь звучать спокойно, но получалось у него плохо:

— Послушайте, я не за одно с ними…

Закончить он не успел, потому что Лассон снова несколько раз ударил его по лицу револьвером, отчего Менаф сполз по стене.

— Зачем ты его бьёшь? — крикнул я, пытаясь побороть накатывающую тошноту.

Я не мог больше этого выносить. Это было отвратительно. Всё, что здесь происходило, и без того было отвратительно. А теперь ещё норвальдец избивал этого человека ни за что. Лассон ответил, не спуская глаз с Менафа, который сидел на полу, держась за свой кровоточащий нос:

— Ты не понимаешь, что это один из них? Это один из тех, кто хотел нас убить, Ашвар.

— С чего ты взял? — с вызовом спросил я.

— С того, что он вешает нам лапшу на уши! У него были доказательства, и он их никому не предъявил, потому что боялся? Да достаточно под любым предлогом собрать людей и показать им, что он нашёл. Не могут же все быть в сговоре? Мы остановили его, когда этот ублюдок разбивал окно. Он пытался сбежать. Уже и документы приготовил, и деньги. Он куртку-то держал не в гардеробе, а здесь. Ждал, пока Менаги выйдет за дверь!

— Может быть и так! Но… зачем ты его бьёшь? — спросил я.

— Они всё сделают, чтобы от нас избавиться, Ашвар. Они возьмут штурмом это здание. Рано или поздно Менаги приведёт сюда этот отряд, который нас всех перебьёт. И Менаф, — он ткнул рукой в сторону пленника, — наш выход. У меня нет ни времени, ни желания нежничать с ним. Либо он расколется, либо люди погибнут, Ашвар. Мы с тобой и все твои друзья с «Зари». И, скорее всего, бо́льшая часть тех, кто сидит в конференц-зале.

— Откуда ты знаешь?!

— Менаги уже убил четверых, — голос Лассона был абсолютно спокоен и снова звучал завораживающе, — и пытался убить ещё восьмерых. Думаешь, он на этом остановится? Я скорее своими руками удавлю одного из них, — норвальдец снова указал на Менафа, — чем позволю им продолжать убивать невиновных ради сохранения своих тайн.

Я открыл рот, но так и не нашёлся, что ответить. Я знал, что он прав, но я чувствовал, что это не так. Я не мог это выразить и не мог объяснить. Лассон же сказал:

— Мы теряем время. Лучше найди мне верёвку, и покрепче.

Я снова взглянул на Менафа, у которого из-под ладони кровь капала на его же свитер, и вышел за дверь. У меня из рук выпало ружьё, и я сам чуть не повалился на пол от захлестнувшей меня волны слабости. Слёзы почему-то подкатывали к глазам, а в горле застрял ком. Мне хотелось разрыдаться, и я понятия не имел, из-за чего. Всё, что происходило, казалось каким-то бредовым кошмаром. Всё, что говорил Лассон, было таким складным, но мне хотелось остановить это. Впервые за всё время я чувствовал, что просто хочу попасть обратно в Лакчами, в свой дом. Забыть Антарту, забыть всё это, как сон. Вдруг воспоминания о доме перекрыла стена снега, поднятого взрывом. Я впервые задумался о том, что это значит. Почему я всё время возвращался к Туннелю? Но голос Лассона снова привёл меня в чувства.

— Где Менаги? — раздалось из-за двери, а через несколько секунд я услышал удар.

Я поднял винтовку, закинул её на плечо и отправился искать верёвку. Я бездумно вламывался в кабинеты, пока не догадался, что здесь должна быть какая-то подсобка. Она обнаружилась на первом этаже, где всё так же дежурили часовые.

— Ну чё там? — нетерпеливо окликнул меня Ижу, но я лишь отмахнулся.

Я вошёл в тесное помещение, зажёг свет и закрыл за собой дверь. Впервые за долгое время я оказался наедине с собой. Меня немного тошнило, и дрожь не отпускала. Казалось, что я не спал целую вечность. Ноги и руки были свинцовыми, я еле двигался, но, как заведённый, искал верёвку. У меня были ощущения похожие на те, что я испытал, когда Самманч хотел убить меня. Словно всё сужалось. Будто я осознавал только часть того, что происходит, и мог концентрироваться лишь на чём-то одном. Конечно, мне не застилало глаза так, как тогда, но я обнаруживал, что иногда обшариваю полки на автомате, даже не замечая, как делаю это.

Наконец, я нашёл то, что искал. Схватив моток верёвки, я остановился, сделал глубокий вдох и выдох, как меня научил Лассон, и вышел. Мои поиски стали лёгкой передышкой, и я чувствовал себя немного лучше. Еле волоча ноги, я вернулся на второй этаж и услышал крик боли из кабинета Менафа. Внутри меня всё похолодело от этого вопля, и я на мгновение замер. За этим звуком ничего не последовало. Я собрался и дошёл до кабинета. Открыв дверь, я обнаружил, что всё было так же: Лассон стоял, а Менаф сидел на полу. Но потом я увидел руки пленника, и меня чуть не стошнило. Два его пальца неестественно торчали, хотя остальные были сжаты. Пока я был в подсобке, Лассон вывихнул или сломал их, выпытывая ответы. Я не знал, что со всем этим делать, но поймал себя на каком-то странном чувстве облегчения от того, что не присутствовал здесь в тот момент.