– Какой сегодня день? – спросил Трей спокойно, и она угадала его мысли, которые были близки и понятны ей.

Импрес поперхнулась, прежде чем выпалила:

– Пятый.

Она не отдавала себе отчета в том, что произнесла. Ей бы надо было сказать четверг, или двадцать пятое января, или что-нибудь еще, но слишком крепко сидело в памяти трехнедельное соглашение.

– Ты так и не получила платьев.

– Мне они не нужны, – ответила Импрес, в то время как он окинул взглядом ее блестевшие башмаки, ношеные брюки, выгоревшую рубашку и густую гриву рыжеватых волос. – Правда.

– У мамы есть кое-что.

– Не нужно беспокоиться.

– Почему бы, мне не поговорить с ней? – продолжал Трей, не обращая внимания на ее отрицательную реакцию.

– Мне нравится моя собственная одежда.

– Ты когда-нибудь носила платья? – Вопрос прозвучал небрежно, но в нем была попытка узнать о ней побольше.

– Иногда. – Импрес не решилась сказать ему, что выросла из своего последнего платья год назад, и у нее не лежало сердце переделывать что-нибудь из платьев матери.

– Может быть, кое-что можно одолжить. – Импрес запротестовала в ответ на это предложение, и Трей торопливо закончил: – Это только для гостей. Мама сказала, что они просятся навестить меня, и неприлично, когда чудодейственная целительница, которая спасла мне жизнь, одета кое-как.

Нижняя губа Импрес задрожала, и она отвернулась, чтобы Трей не видел, как ее глаза заблестели от слез. Неужели он думает, что ей нравится носить лохмотья? Дело было в том, что Гай, Эмили, Женевьева и Эдуард нуждались в одежде, а денег совсем не хватало.

– Боже мой, я порю чушь, – сказал Трей примирительно. Он коснулся ее талии и притянул к себе ближе. Взяв ее руку, он погладил тонкие пальцы. – Ты прекрасно выглядишь. Только… ну, ты знаешь, каковы женщины в провинции. Ты спасла меня, и я очень признателен тебе. Но еще больше признательны мои родители, ты для них – ангел. Что скажешь, если мама даст тебе несколько платьев, чтобы поменьше было сплетен?

Глаза Импрес натолкнулись на его внимательный и властный взгляд.

– Ты будешь, – спокойно заявил Трей, – представлена как сиделка, которая спасла мою жизнь. Никто не осмелится спросить больше.

– Как много знают люди? – спросила она, умышленно подчеркнув вопрос.

Он не стал отвечать тотчас же, пытаясь понять смысл ее реплики.

– Ты жила далеко от Елены, не так ли? Импрес кивнула, подтверждая его догадку.

– Я бы вспомнил тебя, если бы видел раньше, – спокойно сказал Трей, обращаясь больше к себе, чем к ней. – Тут все знают друг друга.

Ее зеленые глаза ничего не выражали.

– Понимаешь, у Лили было много друзей и знакомых отца, и моих тоже. – Чуть вздохнув, он продолжил: – Пятьдесят тысяч, конечно, необычная сумма для Чу. В общем, это привлекло внимание…

То есть практически каждый в Елене знает о тебе, обо мне и о пятидесяти тысячах долларов, – прямо закончила Импрес и отдернула руку.

– Я боюсь утверждать, что каждый.

Импрес посмотрела на него с вызовом. Он твердо встретил ее взгляд.

– А какого черта ты ожидала? Если ты такая смелая, – продолжил он с легкой улыбкой, – то должна понимать, что есть кое-что, что не назовешь обычным бизнесом.

Она не обратила внимания на его объяснение.

– Тогда почему я вообще должна с кем-то встречаться?

Трей не стал говорить, что она оказалась в центре внимания всей этой истории со стрельбой, в которой его роль выглядела, по меньшей мере, непонятной. Он не сказал, что у него нет намерения отпускать Импрес, прежде чем истекут три недели. Он не сказал, что думает о том, чтобы не отпускать ее вовсе. Последнее, однако, было трудно устроить до той поры, пока он не выздоровеет окончательно и не выберется из-под пристальной опеки родителей.

Когда Блю и Фокс пришли навестить Трея, Импрес воспользовалась этим, чтобы поговорить с Хэзэрдом. Теперь, когда Трей выздоравливал, ей представлялось разумным обсудить денежные вопросы с его отцом.

Пока Импрес отсутствовала, Трей первым делом спросил своих кузенов о Джейке Полтрейне. Блю рассказал ему, что после злосчастных выстрелов шериф начал расследование. Кроме того, Хэзэрд предпринял частный розыск.

– Все уверены, что это дело рук Джейка Полтрейна? – спросил Трей.

– Я думаю, что, скорей всего, кто-то из его людей, – ответил Фокс. – Полтрейн не будет, сам делать грязную работу.

– А как Фло?

– Ее похоронили вчера.

– Я бы хотел что-нибудь сделать в память о ней. У нее есть родственники?

– Никто не знает.

– Расспросите Лили. – Трей на секунду закрыл глаза и кровавое зрелище предстало перед ним. – Если бы моя голова была там, где ее, меня сейчас не было бы на свете.

– Судьба, – вздохнул Блю.

– Духи присматривают за мной.

– Всегда и везде, – сказал Фокс.

Все знали, что Хэзэрд и Трей имеют могущественных покровителей.

– Слава Богу, что это был револьвер, а не винтовка. Тогда бы мне не выжить.

– Эта женщина остается здесь? – решился, наконец, спросить Блю. Это было очень важно для всех.

Трей ответил вопросом на вопрос:

– Разве я не заплатил за нее?

Импрес сидела напротив Хэзэрда за большим полированным столом. Библиотека отца Трея была небольшая и очень уютная. В углу комнаты горел в камине огонь, стены от пола до потолка бьши заставлены застекленными книжными полками. Комнату заполнял полуденный свет, в ней уютно пахло старой кожей. Запах был совершенно тог же, что в библиотеке ее отца. Ну, кто бы мог подумать, что дочь графа Жана-Луи Шарля Максимилиана Жордана судьба забросит так далеко в горы Монтаны? Но Импрес не собиралась жаловаться на превратности жизни.

– Вы понимаете, сколь многим мы обязаны вам, мисс Джордан, очень обязаны, – начал Хэзэрд, приветливо глядя из-под густых бровей. – Для начала я подтверждаю каждое слово, которое сказал вам, когда раненого Трея привезли домой.

Он был очень любезен, пытаясь облегчить напоминание о необычных обстоятельствах, которые связывали ее с сыном. Хэзэрд помолчал, предоставляя ей возможность ответить.

Импрес напряглась, лихорадочно обдумывая ответ. Что ей сказать человеку, сын которого заплатил за нее в публичном доме пятьдесят тысяч долларов золотом?

– Чем могу быть полезен вам? Надеюсь, Трею не хуже? – Тревожно нахмуренные густые брови придали Хэзэрду суровый вид.

– С ним все нормально, – заверила Импрес. – Просто поразительно, что еще недавно он… ну, вы понимаете, – запинаясь, сказала она. Потом глубоко вздохнула и словно с разбегу нырнула в ледяную воду. – Я хотела бы поговорить с вами, мистер Блэк, потому что… в общем, это связано…

– Может быть, деньги? – Хэзэрд решил помочь ей, видя, как взволнована молодая женщина.

– О, да. Я понимаю, что это не ко времени…

– Не беспокойтесь, я слышал о том, что произошло у Лили, – подбодрил ее Хэзэрд, пытаясь как-то снять неловкость ситуации. – К тому же я не раз помогал сыну выйти из подобных ситуаций. Время от времени.

– Вы хотите сказать, что он и раньше покупал женщин? – воскликнула Импрес.

Хэзэрд улыбнулся, и Импрес поняла, от кого Трей унаследовал свою обезоруживающую улыбку.

– Нет, этот случай особенный, – добродушно сказал он, – вы были первой.

– Я не хочу, мистер Хэзэрд, чтобы вы думали, что для меня это обычное дело.

– Мисс Джордан, – мягко прервал ее Хэзэрд, – позвольте заверить вас, что никто здесь не собирается выносить каких-то оценок. Я не знаю, сколько времени вы пробыли в Монтане, но здешний этикет требует, чтобы вы назвали только свое имя. Кроме этого вы никому не обязаны говорить больше. К западу от Красной реки не задают вопросов.

Он действительно все прекрасно понимал и обладал той же деликатностью, что и Трей. Импрес посмотрела ему прямо в глаза, ее голос дрожал он внутреннего напряжения, когда она заговорила:

– Вы знаете, я не хотела просить у вас деньги, но у меня есть некоторые обстоятельства. Я должна вернуться туда, откуда приехала, а также… Я не знаю точно, как скоро поправится Трей, если это займет времени больше, чем я могу себе позволить… – И она решительно закончила: – Поэтому я хотела бы получить деньги сейчас.