Трей ответил спокойным, ничего не выражающим, бесцветным тоном:

– Я приду на один из твоих обедов и развлеку гостей сообщением, что ты выдаешь за меня свою внучатую племянницу.

А когда он не выдержал и, улыбнувшись, подмигнул Эмме, перед ней отчетливо всплыл образ отца Трея, каким он был двадцать с чем-то лет назад: ни одна женщина не могла устоять перед ним – как и сейчас перед этим мальчишкой.

– Только лишенный разума поверит, что она влюблена в тебя. – Она оценивающе подняла бровь. – Я отдам тебе все мои деньги, если ты женишься на ней. Во всяком случае, можешь сказать ей об этом.

– О Боже, Эмма, – ответил Трей, шокированный не столько ее прямотой, сколько самой мыслью о женитьбе. – Разве я уже выставлен на аукцион? У меня денег и так куда больше, чем мне нужно.

– Но у тебя нет жены, – дружелюбно напомнила она.

– А она мне не нужна! – Голос его поднялся до такой степени, что привлек внимание присутствующих. Усилием воли он взял себя в руки и тихо произнес: – Не действуй так грубо, Эмма, и дай Эрику дополнительные пять тысяч, а я обещаю тебе быть таким внимательным с твоей внучатой племянницей, что она будет улыбаться всю неделю.

– Ах, мошенник! Но что делать, уж слишком ты красив, как и твой отец. Я знала его еще до того, как он встретил твою мать. Ты знаешь, тогда все женщины в Вирджиния-Сити, как сговорившись, стали вдруг достаточно либеральны, чтобы приглашать к обеду индейца.

– Это не так, Эмма. Женщины обычно хотят того, чего у них нет. И если не получается, они рассматривают случившееся как вызов.

Эти слова прозвучали искренне и просто в устах мужчины, который имел реальный повод для тщеславия.

– Когда-нибудь и ты найдешь девушку, на которой захочешь жениться. – Эмма хотела, чтобы последнее слово осталось за ней.

– Между прочим, мы говорили о пяти тысячах. – Самой последней вещью для Трея Брэддок-Блэка, о которой ему хотелось бы говорить, была женитьба. В списке его жизненных ценностей брак был, пожалуй, на втором месте после проживания в Антарктиде.

– Обедаем у меня дома завтра.

Трей усмехнулся и убрал руку.

– Хорошо, – сказал он очень мягко, – как скажешь.

– Если хочешь знать, мы увидимся с ним позже, – лукаво сказала Валерия Сирилле Шорехэм, когда обе молодые особы, сидя за инкрустированным столиком, пили чай из серебряных чашечек.

– Я тебе не верю.

Ты стерва и к тому же глупая, – подумала Валерия, – и все потому, что он не смотрит на тебя.

– Хочешь проверить? Я могла бы спрятать тебя в чулане, – жеманно произнесла она.

– Так ты действительно встретишься с Треем? – зачарованно спросила Сирилла, широко раскрыв глаза.

– Он пригласил меня. – Валерия поправила кружево на рукаве и взяла чашку. – Мы – добрые друзья, – промурлыкала она, на секунду показав прекрасные белые зубы. – Я думала, ты знаешь. – Она театрально сделала паузу. – Догадываюсь, что он собирается мне предложить.

– Нет! – выкрикнула Сирилла так резко, что несколько человек повернулись в ее сторону. – Не верю тебе?

Она была как громом поражена услышанным.

Валерия изящным жестом приподняла плечо:

– Ты должна верить мне. – Она была само благодушие. – Трей любит меня.

Предмет их разговора, однако, оказался в замешательстве, когда часом позже, войдя вместе с Эриком в свою городскую квартиру, увидел там Валерию.

– Как ты вошла сюда? – спросил Трей спокойным голосом, отметив про себя, что придется поговорить с управляющим.

– Харрис впустил меня, – Валерия очаровательно улыбнулась, сидя на антикварной банкетке Трея и всем своим видом показывая, что это для нее привычное место. Разница была лишь в том, что прошлой осенью ей часто приходилось сидеть на этой банкетке обнаженной.

Трей не виделся с Валерией уже некоторое время: он старался не встречаться с одной и той же женщиной подолгу, надеясь тем самым ослабить ее собственнические по отношению к нему наклонности.

– Эрик, познакомься с Валерией Стюарт, – сказал он спокойно и вежливо, легкое раздражение от внезапного вторжения было совершенно незаметно для постороннего взгляда. – Валерия, Эрик Сати.

Слегка кивнув в ответ на поклон Эрика, Валерия улыбнулась Трею:

– Вы здесь надолго?

Вопрос прозвучал, по меньшей мере, бестактно.

– Трей, если у тебя были другие планы… – начал Эрик, поставленный в неудобное положение, отчего, казалось, его волосы еще более взъерошились.

– Нет, – быстро ответил Трей. – Садись, Эрик. – Он жестом указал на шкаф. – Перно находится там.

Затем, повернувшись к Валерии, Трей предложил ей свою руку:

– Не поговорить ли нам наедине? Их беседа в фойе была очень краткой.

– Эрик пробудет здесь только два дня, – сообщил он.

– Но ты же сказал, что увидишься со мной после концерта.

– Ты неправильно меня поняла, – заметил Трей. – Мы собирались поговорить о последних произведениях Эрика.

– Когда я увижу тебя?

Больше всего ему хотелось ответить, что никогда. Вместо этого Трей сказал:

– Послушай, что ты думаешь о небольшой броши от ювелиров Весткот в подарок?

Глаза Валерии сверкнули, а он с облегчением улыбнулся, потому что терпеть не мог сцен.

Трей погладил ее по щеке, он уже предвкушал спокойный разговор о музыке.

– Пойди прямо сейчас и выбери, что тебе нравится. Я сообщу Весткотам, что ты придешь.

Приподнявшись на цыпочки, Валерия поцеловала его.

– Ты такой милый, – проворковала она счастливо.

– Благодарю, – ответил Трей.

Спустя три дня после концерта Эрика Трей и два его кузена с комфортом расположились в одной из комнат так называемого спортивного клуба Лили. За бутылкой бренди они вели неспешный разговор, рассматривая сгущавшиеся темные облака, хорошо различимые из окна.

– Погода резко переменилась, с гор надвигается буря. Давайте допьем бутылку и отправимся домой.

– Лучше остаться здесь, – ответил Трей мягко, вновь наполняя себе стакан. – Не вижу причин, по которым следует возвращаться вечером домой.

Его кузены, Блю и Фокс, обменялись мрачными, молчаливыми взглядами. Оба они знали, почему Трей не торопится возвращаться домой. Вечером к его родителям приглашена Арабелла Макджиннис, одна из возможных невест Трея. А после настойчивой Валерии он был не в настроении общаться с женщинами. И это было одной из причин, почему они находились у Лили.

– Вам действительно хочется попрыгать на задних лапках перед смазливыми девушками вечером на обеде у мамы? – спросил Трей. – Только ответьте честно, без уверток.

Кузены усмехнулись: быть у Лили и променять это замечательное место на девиц за обеденным столом, которые краснеют при самых невинных намеках и хихикают, когда не краснеют?

– Ты ведь сможешь завтра извиниться, не правда ли? – сказал Блю.

– Нет проблем. Мама знает, как невыносима бывает Арабелла. А поскольку у отца и Росса Макджинниса нет общего бизнеса, – он пренебрежительно пожал плечами, – то какого черта я обязан терпеть Арабеллу с ее жеманной улыбкой?

– Я думал, тебе нравятся роскошные блондинки.

– Нравятся, но при этом у них должны быть хотя бы признаки мозгов.

– С каких это пор тебя стал заботить женский ум?! – воскликнули кузены одновременно.

Темные брови Трея слегка поднялись. Да, конечно, они правы, такова его репутация. Он, безусловно, любил женщин – они доставляли ему величайшее удовольствие в жизни, но не особо ценил в них ум.

– Принято, – сказал он. – А теперь, не переменить ли нам тему разговора?

– Говорят, что Арабелла спит с Джаджем Ренквистом.

Трей улыбнулся. И с ним тоже? Он знал чувственность этой блондиночки, которая была готова развлекаться с кем угодно. Может быть, потому она пока отложила свои брачные планы. Но Трей воздержался от каких-либо комментариев.

– Кажется, приближается эта чертова буря, – заметил он, намекая на прекращение темы, связанной с Арабеллой. – И, тем не менее, разве мы уже превратились в стариков, готовых все время просидеть у горящего камина?