– Тут забавно. Я пока ее не сделал. Я имел в виду карту врат. Но на той карте были арки, как будто каждые врата…

Он встал. Сверху впередсмотрящий крикнул, что слева по носу виднеется Неропонт.

– Как будто каждые врата…

Время застыло.

Том засмеялся, и Майкл положил руку ему на плечо.

– Тихо!

– Хочешь власти над всеми царствами… Черт. Черт.

Он убежал так быстро, что Майкл не успел поймать его за рукав. Они с Томом пошли следом. Вскоре все стояли над столом, не обращая внимания на посапывание Бланш.

У Габриэля была копия древнего пергамента, который Павало Пайам украл у Некроманта. Он развернул свиток, Том придержал край рукой.

Бланш подняла голову с подушки.

– Что случилось?

Габриэль рисовал. Он изобразил звезды из Лиссен Карак.

– Наше небо. Черт. Дело не во вратах. Это не только здешние врата, а вообще все. Смотрите: вот эти шесть не похожи ни на одно созвездие здесь. Гармодий об этом думал. Аль-Рашиди предположил, что они далеко на востоке. Но на самом деле они в другой сфере. Господи. – Он рухнул на стул.

Месяц назад Майкл видел, как Габриэль скалился, глядя на брата и ожидая хорошей драки. Видел удаль. Теперь от его усмешки любой здравомыслящий человек попятился бы.

– Говорю же, ненормальный, – заметил Том.

– Ты не представляешь насколько. Я дурак из дураков.

– Господа рыцари, не бросит ли кто-нибудь мне киртл? – попросила Бланш из-за полога. – О чем ты говоришь, милый?

Габриэль торопливо писал. Майкл различал строки. Сердце взлетело к горлу. Том тоже все понял.

– Ты сказал, что поведешь нас в ад, – вспомнил он. – Ух, какую песню мы об этом сложим!

Майкл накрыл пергамент рукой.

– Ты серьезно?

– Может, я все понял не так. Мы не узнаем правды, пока не дойдем до Арле и не обрушимся на Некроманта или его приспешника. Но, богом клянусь… и я действительно имею его в виду… Майкл, если я вставлю ключ во врата и увижу это созвездие…

– Ты получишь власть над всеми царствами?

Веника встала из моря, как невеста, ожидающая жениха. Ее великолепные башни вздымались выше леса корабельных мачт. Город строили из камня, и каждый фасад украшали статуи. Как и в Дар-ас-Саламе, были тут плитки, а еще фрески, щедро покрывающие все стены. Буйство цвета и образов в уборе невесты моря. Морские пути – каналы – подходили почти к каждой двери.

Бланш влюбилась в Венику в ту минуту, когда увидела первые башни.

Она, Кайтлин и открывшаяся всем Танкреда Комнина три дня шили новые наряды в дополнение к тем, что привезли из Харндона и Ливиаполиса. Тканей великолепнее шелков и полотна из Дар-ас-Салама Бланш никогда не видела. Три женщины, мастер Гропф, десяток стрелков, лучше всего обращавшихся с иглой, и несколько девушек Сью завалили кормовую каюту атласом, парчой, драгоценными камнями и речным жемчугом.

На второе утро к ним пришла Дубовая Скамья, уселась рядом с картой кампании и расставила пяльцы. Кайтлин и представить не могла, что Дубовая Скамья – трезвую ее звали Салли – умела вышивать. И все же она слегка дрожащими руками покрыла шелковую вуаль императорскими орлами и драконами из черно-золотых нитей, работая с такой скоростью и точностью, что ясно стало: юность ее прошла в очень благородном доме. Или в детстве ее отдали в ученицы вышивальщице. Об этом Дубовая Скамья не рассказала.

Так или иначе, когда войско начало сходить с кораблей, все дамы оказались одеты сообразно статусу, даже по меркам богатейшего торгового города в мире. Глядя на высадку, Бланш поняла, почему месяц с лишним назад капитан так старался одеть всех в самые дорогие ткани. Несмотря на три недели в море, наемники сходили на берег в начищенных и блестящих, как зеркала, доспехах; с мечами, сияющими, как молнии; в чистой красной, белой и зеленой одежде. Теперь они выстроились четырьмя ровными рядами вдоль моря.

Тысяча мужчин и женщин. Четыре сотни полных копий да еще малый отряд ныне – личная гвардия императора. Теперь он состоял из пятидесяти копий под командованием сэра Майкла, которому помогал сэр Фрэнсис Эткорт.

Вместе с ними прибыли четыре сотни императорских вардариотов, сотня нордиканцев и все выжившие схоларии. Альбу представляли сто королевских егерей и почти двести воинов из гильдии оружейников Харндона, элита городского ополчения. Харндонцы были вооружены тяжелыми боевыми посохами с бронзовыми трубками на концах. Трубки эти сверкали, как солнце, а на четырех телегах ехал большой запас – железных и бронзовых.

Армию никто не назвал бы огромной. Но она была красива и хорошо снаряжена. Герцог Веники и его советники приняли войско с трепетом и облегчением, но и с раздумьями.

Герцог Веники был очень стар, и лицо его больше напоминало голый череп. Но даже это лицо расплылось в улыбке, когда он увидел войско Красного Рыцаря и императорские полки, спускающиеся с кораблей на широкую мощеную площадь. Бланш подумала, что никогда в жизни не видела таких огромных мощеных площадей. Размерами она не уступала всему центральному району Харндона, а дворец бы здесь потерялся. Площадь окружали прекрасные здания, не хуже, чем в Ливиаполисе: великолепная базилика с девятью высокими башнями; длинный низкий дворец с сотнями стеклянных окон, не похожий ни на что виденное ею в жизни; библиотека со сводчатыми галереями и рядом древних колонн, привезенных из развалин на Востоке. Веника походила на храм человеческих достижений, но при этом безжалостно напоминала об утраченном.

Император сошел с трапа предпоследним. На нем красовались доспехи в новейшем стиле, и почти никто не знал, что большинство предметов изготовили для бывшего короля Альбы, который должен был выступить в этом на турнире.

Доспехи покрывала позолота. На нагрудной эмали три восьмерки венчали имперского орла и дракона. Сэр Майкл поднял имперский штандарт, который не поднимали в Древней земле уже три сотни лет.

Герцог преклонил колено. Все оказавшиеся на площади последовали его примеру. По толпе пробежали шепотки. Вениканцы редко вставали на колени.

Затрубили трубы гостей, герольды Веники подняли фанфары в ответ, и Габриэль Мурьен, не споткнувшись на трапе в шпорах, спустился с корабля и подошел к нетерпеливо ждущему Ателию, застоявшемуся за три недели в море.

Он вскочил в седло сильным слитным движением и проехал вдоль строя своей маленькой армии, которая приветствовала его. Потом он приблизился к герцогу; тот удивил своих советников, снова опустившись на колено и вложив свои руки в руки императора.

Если это удивило и императора, виду он не подал. Он подхватил герцога под локоть, помог встать, что-то прошептал ему на ухо. Герцог улыбнулся. Десять тысяч голосов радостно закричали. Император представил своего знаменосца, женщин ближнего отряда, офицеров. Герцог – свою жену.

– Это все войска, что вы привезли? – спросил герцог. – Я ожидал больше. По меньшей мере в десять раз, как бы они ни были хороши.

– Надеюсь, у вас есть пять тысяч обещанных коней, – ответил император. – Я привел только одну тысячу.

В день собственной свадьбы Бланш проснулась и обнаружила, что ничего не готово. Она пила кофе и выслушивала Кайтлин – та рассказывала, что именно из их списков удалось воплотить в жизнь, а Танкреда Комнина утверждала, что брат ее унижает. Потом выглянула в окно сквозь прозрачное стекло и увидела великолепный канал, текущий почти у нее под ногами.

– Помоги нам Мария Магдалина! – сказала Бланш. – Кто бы не хотел жениться в такой день и в таком месте? И наплевать, выйду замуж в сорочке, с цветами в волосах. Давайте не будем стремиться к невозможному.

Она села со своим же списком и принялась вычеркивать то, что еще не было готово, и то, что, по ее мнению, не стоило стараний.

Исчезли подвязки с драгоценными камнями, а вуаль из хоекского кружева, наполовину законченная, осталась. Чулками из прозрачного ифрикуанского шелка пожертвовали, потому что на них ушло бы слишком много времени. Кайтлин, правда, казалось, что это самое роскошное украшение, которое ее подруга смогла выдумать.