– Иногда мне кажется одно, иногда другое, – ответил Анеас. – Но она мне нравится. Или он.

Фитцалан рассмеялся с явной завистью.

– Не очень-то увлекайся.

– У тебя есть подружка в Н’Гаре, – напомнил Анеас другу.

– Она в Н’Гаре, а ты-то здесь, – с юной откровенностью заявил тот.

Анеас слишком долго любовался звездами, Рикар уснул и захрапел. Через некоторое время Анеас встал, попил из фляги, облегчился и сел под сосной. Потянулся в эфир. И сразу нашел их. То ли случайность, то ли большая удача, то ли ловушка.

Он застал врага за плетением заклинаний. Враг закрылся, но довольно небрежно. Анеас внимательно смотрел на цвета и их переплетение.

Проснулся он уже на рассвете. Фитцалан стоял и смотрел на него.

– Я что-то не то сказал? – спросил красивый повстанец. Он уже оделся, а в руке держал лук.

– Я ночью что-то почувствовал, – пояснил Анеас. – Орли творил заклинания.

– Разумеется, милорд, – фыркнул Фитцалан.

– Рикар, хватит. – С утра Анеас был не в духе. – Я лорд, в конце концов.

– Пожалуй, я пройдусь и посмотрю, не оставили ли нам враги сюрпризов. Пока не скажу что-нибудь, о чем мы оба пожалеем.

Он ушел. Анеас залюбовался им. Повстанец прекрасно владел собой. Он не грозил, что уйдет, а просто сделал это. И не сказал ничего лишнего. Тут было чему позавидовать.

– Будь осторожен, – крикнул Анеас вслед.

Он помог готовить завтрак. С собой он прихватил пакет этрусской кахвы и теперь сварил немного в котелке и поделился с капитаном Туркосом, которому угощение очень понравилось. Пришедшие из-за Стены жевали сушеное мясо, кто-то курил. Потом стали собираться. Смотрит на Облака снова встала рядом с ним. Увидев, как Анеас косится на нее (него?), Смотрит на Облака фыркнула.

Анеас почувствовал себя грубым. Он вспыхнул и зашагал слева от тропинки. Шел он быстро и слишком много шумел. Мыслями он был уже там, где вчера ночью творилось колдовство. По пути он понял, что не рассказал об этом остальным. Глупо. И чем дальше, тем глупее. Он замедлил шаг, посмотрел вокруг и чуть не споткнулся.

Он вытащил из-под котты роговой свисток и резко дунул. Смотрит на Облака повернулась. Анеас остановил ее жестом.

На расстоянии лошадиного корпуса виднелось расколотое пополам дерево с двумя мертвыми мотыльками, покрытое мешаниной перьев, мха и экскрементов.

«Твою мать, – подумал Анеас. – Он же колдовал, чтобы привлечь меня. Вот настоящая ловушка, в миле от лагеря.

…они прямо здесь.

…наверняка. Это не проклятье. Это капкан. Я дурак».

Смотрит на Облака осторожно приближалась к нему. Он присел, чувствуя себя идиотом. Указал баске на проклятье. Ноздри у нее дернулись, а потом она закрыла глаза.

Анеас вытянул тоненькое эфирное щупальце. Баска открыла глаза, тряхнула головой и поползла вперед. В нескольких дюймах от него она прошептала:

– Большая Сосна знает.

Анеас и не предполагал, что шаман и вождь могут говорить друг с другом.

– Пусть он остановится и заляжет, – прошептал он. – Черт, ты говоришь по-альбански!

– Немного, – улыбнулась она.

– Скажи Большой Сосне, что это наверняка засада. В полумиле отсюда.

Глаза закрылись. Снова открылись.

– Он говорит да. – Баска посмотрела налево, направо, снова налево, показала рукой. Анеас увидел очередное проклятое дерево.

Очень осторожно он потянулся к нему в эфире. Было невероятно жарко, комар уселся прямо на нос и принялся пить кровь, но Анеас не шевельнулся. Хоботок вонзился в плоть, как нож, а рыцарь смотрел. Вчерашнее заклинание, которое он и должен был увидеть, звенело набатом. Он снова почувствовал себя дураком.

Но вот маленькие проклятья казались темными и плотными. Да, они были слабы, но не настолько, чтобы показать ему дорогу.

Черт возьми. Линия проклятий тянулась на полмили. Почему-то начиналась она на огромном лугу к западу. Шепотом он рассказал все это баске.

– Туркос предлагает вернуться.

Они поползли назад. Было больно, неудобно, жарко, сыро, тяжело и страшно. У них ушел почти час – солнце успело подняться совсем высоко, – чтобы пересечь тропу и спуститься к лугу. В ольховых кустах сидели Туркос и Большая Сосна. Остальные куда-то пропали.

– Мы обойдем их с фланга, – сказал Туркос. – Хорек который Охотится говорит, что на лугу чисто. Он бы знал. Мы стали приманкой.

– Приманкой, – повторил Большая Сосна, которому понравилось слово.

– Я могу снять одну из ловушек, – предложил Анеас.

Он подумал, не стоит ли разозлиться на двух старых вояк, которые взялись командовать без него, но решил, что это будет глупо. Большая Сосна что-то сказал по-хурански. Смотрит на Облака развела руками и улыбнулась.

– Хорошо. – Туркос все понял.

Анеас вошел в свой Дворец, потянулся вперед, отыскал дерево и заставил его упасть в ловушку. Потом создал иллюзорный крик и приготовил заклинание, которое ломилось бы еще двадцать шагов через лес. Это было просто.

– А теперь? – спросил он.

Туркос воздел палец в воздух. За лугом что-то вспыхнуло.

– Ждите, – сказал Большая Сосна.

Они лежали в грязи под ольхами, и на них садились слепни, комары и даже запоздалая тля.

Вдруг Смотрит на Облака напряглась и схватила Анеаса за руку.

– Готс онах! Скорее!

Анеас потратил немного времени, чтобы прикрыть свое заклинание, и отпустил его. Заклинание было совсем небольшим… эфир взорвался.

Деревья пылали или падали. Взрывы трещали вдоль линии проклятий, щепки летели во все стороны на высоте человеческого лица.

Лежа в безопасном месте, Анеас смотрел, как тяжелая темная энергия, видимая даже в реальности, расплылась над участком леса. Завидная демонстрация мощи. Заняться было нечем, и Анеас наблюдал за облаком силы, оценивая цвета и мелкие нюансы.

Его уловки начали срабатывать. В нескольких сотнях шагов зашевелились силуэты. Анеас не понимал, что это, и начал собирать силу и творить оружие. Силуэты поглощали свет и кричали на ходу. Их было несколько сотен.

– Мать твою, – сказал Туркос.

Анеас знал, что в лесу драться непросто. Он дрался в густых лесах с тех пор, как подрос достаточно, чтобы следовать за отцом. Тот все время твердил, что мальчик должен слушать музыку: боевые кличи, крики, песню тетивы, звон клинков и доспехов.

Странные темные фигуры двигались как тени и выли как шакалы.

До столкновения оставалось около сотни ударов сердца. Больше, если силуэты будут их искать. В ушах звенело от взрывов, но Анеас многое успел понять во время короткой герметической стычки. Теперь он прикидывал возможности, изучал их, как прилежный студент – сложную математическую задачу, и догадывался, а точнее, был уверен, что его способ сработает.

– Я скоро вернусь, – сказал он Туркосу.

Прямо перед ними лежало очередное затопленное дерево. Старый клен, за ветки которого еще цеплялись мертвые листья. Старика повалил недавний ураган. Анеас обратил внимание, что клен упал параллельно другим деревьям, вывороченным ветром. Сейчас их гнилые стволы казались маленькими холмиками. Прятались четверо за самым западным деревом, на краю болота.

Анеас перепрыгнул через огромное бревно и легко побежал навстречу теням. Одна из них вышла на свет, шагах в восьмидесяти, и остановилась, принюхиваясь. От увиденного у Анеаса поднялись волосы на загривке. Перед ним предстало человекообразное создание, крепкое, коренастое, оплетенное нечеловеческими мышцами, с тяжелой нижней челюстью и торчащими клыками, рогами вроде оленьих, только чернильно-черными, да еще и вооруженное тяжелым копьем.

Анеасу показалось, что слева летит стрела, он присел за старым кленом и скорчился там, глядя на темную кору под пальцами.

Где-то глубоко в стволе еще тлела жизнь. Анеас помедлил и крикнул в эфире: «Старик, прости. Я возьму твою жизнь, у меня нет другого выхода». Дерево молчало.

Времени на лишнее милосердие не оставалось. Прижав ладонь к дереву, Анеас вспомнил символы любимого заклинания матери. Рискнул поменять их местами, нарушив элегантную простоту. Ее заклинание высасывало из живого всю воду, оставляя иссохшую материю рассыпаться в прах. Его же заклинание собрало всю воду в одной точке, в центре ствола. Длинная и тонкая струйка протискивалась сквозь годовые кольца старого дерева. В эфире Анеас слышал треск: вода начала рвать ствол, но тот пока держался.