– Что с пиратским капитаном?

– Умер, – ответил им боец.

– Квартирмейстер?

– Тоже.

В конце сообщения он спросил о предмете своего и товарищей смятения, а именно, что делать с человеком под гальюном.

Молодой офицер приказал привести к ним того человека. Боец повиновался, вернулся на палубу и передал приказ. Несколько солдат отправилось к носу корабля, отвязали канаты от кнехтов и вытащили несчастного. Затем освободив его от лишнего объема веревок, но оставив связанными кисти рук, повели измученного шатающегося и обессиленного человека к своему главарю, периодически поддерживая его от падения.

Изнеможенного, чуть живого, дрожащего человека поставили на колени перед офицерами. Несколько раз он валился наземь, но его удерживали от падения и, в конечном счете, дали ему опереться о стенку рубки. Невысокий, коренастый, его подкаченное тело, которое практически полностью было открыто не обозрение, хоть и было сейчас очень ослабленно, в нем отчетливо усматривалась дремлющая сила. На офицеров смотрели темно-синего цвета глаза, прямых черт, прямоугольной формы, лица, обрамленного светлыми короткими волосами на голове и светлой щетиной на подбородке. На вид ему было двадцать пять – двадцать восемь лет; никаких татуировок на теле не было видно (на это в первую очередь обратили внимание, так как по тату определенного рисунка можно судить о деятельности человека и его принадлежности к той или иной группе лиц).

– Я – Никар Альби, капитан первого ранга военно-воздушного флота Златокаменной Свободной Республики, командир линкора «Каратель», – начал молодой офицер.

– Это, – он указал на своего спутника, – Михитрий Свямирский, мой старший помощник, капитан второго ранга. А кто ты? – спросил он у вымотанного человека.

– Я – Фе-ед М-м-михев, – прерывисто прошептал измученный, – мирный житель… города Темноречье.

– Как оказались на судне?

– Был взят в плен пиратами.

– С целью рабства у них или продажи?

– Не знаю. Для насмехательства, – пролепетал Фед Михев.

– Как именно попали в плен?

– Пиратская флотилия, в числе которой был этот корабль, напала на Темноречье. Город разграбили, меня забрали.

– Где тогда другие пленные? – удивился Никар Альби.

– Они не брали пленных, меня же взяли в качестве исключения, забавы ради и издевательств.

– Почему взяли именно вас?

– Откуда ж мне знать, – пожимая плечами, ответил пиратский пленник. – Рок судьбы… случайный выбор.

– То людское чучело в трюме – дело рук этих пиратов?

– Да. Памятник их зверствам, – сокрушенно с тяжелым вздохом проговорил Фед.

– И оно сделано из темноредцев?

– Именно. Если показать всем, то мир ужаснется.

– Где находится Темноречье?

– Я всю жизнь жил в Темноречье и не видел мира дальше родного города.

– Более конкретно можете назвать хоть что-то: страну, материк, остров?

– Темноречье – это город-государство.

– Укажете на карте где именно?

– Я не силен в географии и навигации.

– Чем занимались в Темноречье? – поинтересовался капитан.

– Был фермером.

– То есть вы – не пират.

– Да, – уверенно ответил Фед. – Не пират.

– Откуда нам знать, что он говорит правду? Может он один из них? – тихо шепнув командиру, встрял Свямирский.

– Быть может, но согласно конвенции он попадает под противозаконный статус раба, что предписывает и вынуждает его освободить. Я не думаю, что все невольники – сплошь законопослушные граждане; ха, если бы их всех опрашивали о прошлой жизни. Но никто этим не интересуется, – ответил товарищу Никар, посмотрел на Михева и добавил: – К тому же, как-то не похож он на пирата.

– А кто похож? Внешне и на первый взгляд половина пиратов не похожа на пиратов.

– Прошу, не убивайте меня, я не такой как те пираты; я – не пират! – в страхе вскрикнул бывший фермер, – они жестоки, бездушны, это страшные люди, вы не знаете, на что они способны. Я же никогда не нарушал закон, я всегда жил мирно.

– Что стало с Темноречьем?

– Эти пираты… Я слышал, они то ли с Пиратской Республики, то ли с Северного… Коронограда… Разрушили город, и убили всех, да, может, конечно, и не всех, откуда мне знать наверняка, но я думаю большинство. И если б вы там были, думали б так же. А если кто и спасся чудом и убежал, то тому уже некуда вернуться. Они никого не щадили, убивали всех без разбора, стариков, женщин и детей… А убивали они со страшной жестокостью, издеваясь и потешаясь… Вы не видели их бесчинства. Они убили мою жену… и… сына, – жалобно произнес Фед, по его лицу покатились слезы, – моего маленького сына… и любимую… на моих глазах… Как же я без них буду дальше жить… – голос говорившего окончательно надломился и он тихо заплакал.

Альби посмотрел на Свямирского, последний был озадачен, глаза же командира пылали гневом. Он повернулся к верхней палубе и крикнул: «Отряд!». На клич незамедлительно отозвались нависшие над разношерстной пиратской командой бойцы в единой военной сине-белой униформе, в касках, бронежилетах, берцах, с погонами, знаками отличия и эмблемами. Командир поднял правую руку и изобразил ею условный знак, похожий на пренебрежительный. Тут же раздались выстрелы, прозвучавшие почти одновременно, с мельчайшими, в доли секунд, интервалами друг от друга. И практически синхронно с почти единым залпом, все стоящие на коленях пираты упали с простреленными головами, запачкав и запятнав палубу своею кровью.

– В идеале, если по всем правилам, ты чуток поспешил,– немного строго, но в целом снисходительно сказал Свямирский. – Ну да ладно.

– Что с ними возиться? Тем более у нас и так пленных пиратов хоть отбавляй.

– Так-то да… Хе-хе. Думаю, у тебя есть задатки стратега, но политик из тебя вышел бы плохой.

– Хорошо, что я не политик.

Экипаж «Fury» силами специального «уборочного» отряда обшарили, раздели и после выбросили за борт, трехголовое чучело-Франкенштейн по приказу Никара Альби оставили с целью показать Республике и всему Миру пиратскую жестокость и представить устрашающее доказательство пиратского произвола, имущество корвета инвентаризировали, сам корабль был взят на буксир «Карателем». Феда освободили, разрешили одеться в любую пиратскую одежду или найти свою, а так же вернуть себе, если он отыщет, принадлежащие ему ранее вещи. Фермер постарался и нашел свои, а может и не свои, пожитки: армейские ботинки; джинсы, рубашку, кожаную черную куртку-авиатор с серым меховым воротником; бронежилет; автомат АК-74, пистолет Токарева, пистолет Балтиец, патроны к ним; боевой нож; чуть меньше полуметра цельнометаллический топор с асимметричным, с небольшим изгибом в верхней части и значительным в нижней, лезвием и, обтянутым у основания резиной, топорищем. И некоторое другое добро, в том числе монокль-гогглы, который фермер незаметно взял у трупа пиратского капитана, когда «уборщики» еще не раздели и не обыскали лежащего, а занимались другими.

В принципе, после Катаклизма (или же Апокалипсиса, – этот термин упоминался реже), когда объем кислорода, температура и давление на Земле резко изменились, и появилась болезнь, которую назвали ветряной, мало кого этим предметом можно было удивить, если бы не некоторые его особенности…

Эти резкие повышения и уменьшения отрицательно подействовали на неприспособленные к новым условиям жизни организмы. В результате, многие умерли, конечно, были те, на кого эти изменения существенно не подействовали, но их было не так уж и много. Время шло и мало-помалу количество таких людей стало увеличиваться – организм приспосабливался. Но сейчас значительное число людей все ещё не адаптировалось. Подверженность к изменениям Катаклизма – как раз и есть, так называемая, «ветряная болезнь».

Эта болезнь в той или иной степени «воздействует» либо на глаза, либо на дыхательную систему и проявляется в ухудшении зрения и удушье от недостатка или избытка давления и кислорода. Вредному и гибельному воздействию подвергаются в зависимости от восприимчивости либо только глаза, либо только легкие, либо то и другое. При этом, степень влияния болезни различна не только у разных людей, – это само собой разумеющееся, – но и для одного и того же человека на разных летающих островах и рейсах. Бывает, человек абсолютно не восприимчив к болезни на одном острове, а на других или другом либо во время перелетов – подвержен ей.